Роберт Киркман - Ходячие мертвецы. Дорога в Вудбери

В свете дуговых ламп показался тонкий слой снега, ослепительный луч ударил прямо в центр грязной арены, осветив ярчайший бассейн размеров лунного кратера. В конусе света вперед вышел Губернатор, и толпа издала коллективный вопль.

Как только музыка дошла до своего грандиозного финала, Губернатор поднял руку в царственном, мелодраматичном жесте. Полы его плаща развевались на ветру. Ботинки его на шесть дюймов погрузились в грязь – арена была настоящей трясиной, пропитанной дождевой водой. Но Губернатор полагал, что грязь только добавит драматизма.

– Друзья! Жители Вудбери! – прогремел он в микрофон, подключенный к стойке системы громкой связи позади него. Его баритон взвился в ночное небо, а эхо разнесло слова по всем пустым трибунам по обе стороны арены. – Вы упорно работали, чтобы поддерживать жизнь в этом городе! И вы вот-вот будете вознаграждены!

Три с половиной дюжины голосов – когда голосовые связки, как и психика, напряжены до предела – могут устроить тот еще шум. Воздух прорезал настоящий кошачий концерт.

– Вы готовы к сегодняшнему ударному представлению?

Трибуны взорвались какофонией звериных рыков и дикого ликования.

– Приведите соперников!

По сигналу, зашумев, как гигантские разгоравшиеся спички, вспыхнули огромные прожекторы, установленные на верхних рядах, и лучи скользнули вниз, на площадку Один за другим серебристые пятна света сфокусировались на громадных черных брезентовых занавесях, скрывавших пять выходов на арену.

В дальнем конце стадиона поднялась гаражная дверь, и в тени прохода появился Зорн, младший из двух гвардейцев. На нем были надеты самодельные подплечники и щитки, в руках он, дрожа от дремлющего безумия, сжимал мачете. С диким выражением на лице он пошел через поле к центру, двигаясь скованно, порывисто, словно военнопленный, впервые обретший свободу после нескольких недель заточения.

Практически одновременно на противоположном конце стадиона, как в зеркальном отражении, резко поднялась вторая гаражная дверь, и из тени вышел Мэннинг, старший из гвардейцев, с растрепанными седыми волосами и налитыми кровью глазами. Держа в руках гигантский боевой топор, Мэннинг ковылял по грязи, сам при этом напоминая зомби.

Как только соперники встретились в центре ринга, Губернатор прокричал в микрофон:

– Дамы и господа! С огромной гордостью представляю вам «Арену смерти»!

Занавеси по бокам трека – опять же по сигналу – неожиданно взвились вверх, и толпа испустила коллективный вздох. В проходах стояли группы хрипевших, разлагавшихся, голодных зомби. Кусачие начали выходить из арок на арену, протянув руки к человеческому мясу, и некоторые из зрителей на трибунах вскочили на ноги, инстинктивно пожелав убежать.

Кусачие, шаркая, неловко прошли половину расстояния до центра поля, застревая в грязи, и тут их цепи натянулись. Некоторые из мертвецов, не ожидавших ограничения свободы, не удержались на ногах и комично распластались в грязи. Другие сердито зарычали, замахав мертвыми руками в сторону толпы в знак протеста против несправедливости своего заточения. Толпа разразилась криками.

– ДА НАЧНЕТСЯ БИТВА!

В центре поля Зорн наскочил на Мэннинга, прежде чем тот успел подготовиться – и даже прежде чем Губернатор смог спокойно удалиться с арены, – и старший гвардеец едва умудрился парировать рассекающий удар своим оружием.

Мачете соскользнуло и высекло из обуха топора целый дождь искр.

Толпа возликовала, увидев, как Мэннинг отшатнулся и поскользнулся в грязи, пройдя всего в нескольких дюймах от ближайшего зомби. Ходячий, округливший глаза от жажды крови, щелкнул зубами в непосредственной близости от лодыжек Мэннинга. Цепь едва удержала эту тварь. Мэннинг с трудом поднялся на ноги. Лицо его пылало яростью и безумием.

Губернатор ушел с поля через одни из ворот, улыбаясь сам себе.

Гвалт толпы эхом отражался от бетонных стен темного тоннеля, по которому он шел, усмехаясь себе под нос и представляя, как здорово бы получилось, если бы одного из гвардейцев укусили на глазах у зрителей и он бы обратился прямо в ходе битвы. Вот это было бы настоящее зрелище!

Он повернул за угол и заметил одного из своих людей, который вставлял магазин в «АК-47» у заброшенного продовольственного лотка. Парень – фермер-переросток из Мейкона, одетый в драный пуховик и вязаную шапку, – поднял глаза от оружия.

– Привет, Губернатор… Как там дела?

– Азарт, Джонни, настоящий азарт, – ответил Губернатор, на ходу подмигнув. – Пойду проверю Гейба и Брюса у выходов… Смотри, чтобы ходячие оставались на поле и не уходили обратно к воротам.

– Будет сделано, шеф.

Губернатор пошел дальше, повернул за очередной угол и зашагал по пустынному тоннелю.

Приглушенный шум толпы волнами раздавался в темном коридоре, по которому Губернатор продвигался к восточному выходу Он принялся насвистывать, ощущая себя на вершине мира, но вдруг затих и замедлил шаг, инстинктивно потянувшись к короткоствольному револьверу 38-го калибра, висевшему у него на ремне. Что-то неожиданно показалось ему нечистым.

Он резко остановился посреди тоннеля. Восточный выход, только что показавшийся за углом в двадцати футах впереди, был совершенно пустынен. Гейба нигде не было видно. Сквозь внешние ворота – вертикальную створку из обрезков досок, прислоненную к арке, – просачивался яркий свет фар заведенного автомобиля.

В этот момент Губернатор заметил ствол винтовки «М1» – оружия Гейба, – которая без присмотра валялась на полу за углом.

– Что за дерьмо! – воскликнул Губернатор, схватив револьвер и развернувшись обратно.

Голубая вспышка «тазера» ударила ему в лицо, заставив его отшатнуться.

Мартинес подошел быстро, с «тазером» в одной руке и тяжелой кожаной дубинкой в другой, и заряд в пятьдесят киловольт вынудил Губернатора попятиться, врезавшись в стену. Револьвер выпал у него из руки.

Когда Мартинес резко ударил дубинкой в висок Губернатора, послышался тупой звук, подобный звону глухого колокола. Губернатор дергался у стены и отчаянно извивался, не желая падать. Он заорал с безумным неистовством жертвы удара, вены на его шее и висках напряглись, и он напрыгнул на Мартинеса.

Позади Мартинеса, на каждом из флангов, стояли Швед и Бройлс, державшие наготове веревки и изоленту.

Мартинес еще раз ударил Губернатора дубинкой, и в этот раз орудие сделало свое дело.

Губернатор обмяк и соскользнул на пол, глаза его закатились. Швед и Бройлс подошли к подергивавшемуся и подрагивавшему телу, свернувшемуся на бетонном полу в позу эмбриона.

Они связали Губернатора и заклеили ему рот изолентой менее чем за шестьдесят секунд. Мартинес коротким свистком дал сигнал людям за воротами, и деревянная дверь неожиданно распахнулась.

– На счет три, – пробормотал Мартинес, убирая «та-зер» и засовывая дубинку за ремень. Он взял связанные лодыжки Губернатора. – Раз, два… три!

Бройлс взял Губернатора за плечи, Мартинес поднял ноги, и Швед повел их за ворота на холодный ветер, за заведенный грузовик.

Задняя дверца кузова уже была открыта нараспашку. Они впихнули тело внутрь.

За несколько секунд все мужчины залезли в грузовик без окон, все двери хлопнули, и машина начала сдавать задом, прочь от ворот.

Затем грузовик резко остановился, коробка передач переключилась на нормальный ход, и машина, заревев, поехала дальше.

Через пару секунд у входа на гоночный трек осталось лишь облако угарного газа.

– Вставай, чертов урод!

Лилли дала Губернатору пощечину, и глаза его резко раскрылись. Он лежал на полу фургона, направлявшегося к выезду из города; вокруг было полно народу.

Связанные Гейб и Брюс сидели в грузовом отсеке, во рту у каждого был кляп, сверху заклеенный изолентой. Швед держал мужчин на мушке «смит-вессона» 45-го калибра. Глаза их были расширены и шарили по сторонам. Вдоль стенок кузова стояли коробки с военными боеприпасами, где было все: от бронебойных патронов до зажигательных бомб.

– Полегче, Лилли, – предупредил Мартинес, сидевший на корточках в передней части грузовика. В затянутой в перчатку руке он сжимал рацию. Лицо его было серьезным от напряжения, как у еретика, восставшего против церкви. Отвернувшись, Мартинес нажал переключатель и негромко сказал: – Просто следуй за джипом, фары не включай и дай знать, если увидишь бродяг.

Сознание постепенно возвращалось к Губернатору. Он моргал и смотрел по сторонам, проверяя крепость своих оков: эластичных наручников, нейлоновой веревки и обернутой вокруг рта изоленты.

– Послушай-ка, Блейк, – обратилась Лилли к человеку, лежавшему на рифленом полу. – «Губернатор»… «Президент»… «Пуп земли» – как бы ты себя ни называл. Ты думаешь, что ты этакий великодушный диктатор?

Глаза Губернатора все еще шарили по кузову грузовика, ни на чем не фокусируясь, – он напоминал животное, запертое в убойном зале.