Гарри Гаррисон - Недруги по разуму

Меховой мячик издал восхищенный писк.

— Высокий честь, сэр, дон, сударь! Давая имя, становиться близкий, как… арргх!.. как это на ваш наречий?.. да, друг! Еще ближе — дядя, папа, дедушка!

Он приподнялся на нижних конечностях, подпрыгивая и приплясывая от восторга. Искренность чувств Непоседы не вызывала сомнений — Язон ощущал исходившие от него волны доброжелательности и приязни. Может быть, это создание тоже было телепатом?

Отложив этот вопрос на потом, он вымолвил:

— Рад, что доставил тебе удовольствие, сынок. А теперь скажи-ка, кто такие руги?

— Дети Великой Пустоты, мой сэр с два большой великолепный глаза. Руги лететь в этот галактика и обитая здесь потом навеки. Странствовать здесь среди звезд, делать керр’вадак и брать у хадрати… как это?.. дань, налог, контрибуция!

— Не на тех хадрати наткнулись, — помрачнев, буркнул Язон.

— Что поделать! Руги есть/быть руги, мы есть/быть хадрати. Руги приказать — мы служить.

— Выходит, я — хадрати и ты — хадрати?

— Да, так есть, мой драгоценный сэр.

Язон внимательно осмотрел пушистый шарик с колыхавшимся на вершине глазным щупальцем.

— Но мы не очень-то похожи друг на друга, верно?

— В прежний галактика было много разный хадрати, — сообщил Непоседа. — Много разный народ, раса, племя. Хадрати не есть/быть народ, а есть/быть статус. Позиция в галактический общество, элемент иерархии. Ты понимать?

Язон помрачнел еще больше.

— Понимать, еще как понимать! И что же, у ругов только один этот корабль?

— Нет. Этот первый в ваш галактика для… — Совсем человеческим жестом Непоседа поскреб мех под ротовым отверстием, задумался и пискнул: — Для рекогносцировка, вот! Другие корабли — много, много! — идут в ваш галактика. Корабли и Рой.

— Рой?

— Да, сэр, дающий имя. Рой, стадо, стая, толпа. Но Рой — лучше всего. Самый близкий из понятий.

— Это корабль, только большой?

— Отчасти. Правильней выражаться, сооружение. Конструкция! Руги в ней обитать.

— А скажи-ка мне, приятель…

Сотни вопросов вертелись у Язона в голове, но он вдруг резко оборвал фразу и с подозрением уставился на Непоседу. Странно! Ментальное чувство подсказывало, что собеседник не лжет и не пугает, скорее — полон доброжелательности. Даже почтения, дьявол его побери!

— Ты почему мне это выкладываешь, дружок? — с расстановкой произнес Язон. — Это ведь информация секретная — и про корабль, и про Рой, и про намерения ругов. Или я что-то понял не так?

— Так, — успокоил его собеседник. — Нет секрета, досточтимый сэр. Все хадрати должен знать о ругах. Знать, бояться, не оказывать сопротивлений. Сопротивлений — нехорошо! Солнце взрываться, планета гореть, хадрати гибнуть — убыток!

Язон почувствовал, как струйки холодного пота ползут по спине. Святая Мария Альтаирская и все ее угодники! Взорвать звезду! Неужели такое возможно?

— Ты не преувеличиваешь? — поинтересовался он. — Это правда?

— Правда всегда есть/быть правда. Истина! Руг, хадрати всегда говорить правда.

— Не всегда. Можно сказать такое, что не является истиной. Например, что мое имя не Язон, а Виндино Румпельштицхен, диктатор Поргорсторсаанда.

Присев на хрупких ножках, Непоседа издал странный звук, напоминавший икоту, и втянул до половины стебель с глазом. Кажется, он был ошарашен, и у Язона мелькнула мысль, что концепция лжи, то есть сознательного искажения информации, повергла его собеседника в ужас.

— Но ты ведь сэр Язон! — пискнул пушистый шарик. — Ты так сказать! Если говорить иначе, то…

Вверху что-то лязгнуло, и Язон, вскинув взгляд, увидел полыхнувшие на потолочном куполе огни. Проклятье! Как он мог позабыть, что их беседа записывается компьютером?

— Информацию принять к сведению! — проскрежетал над его головой металлический голос. Непоседа испуганно вздрогнул и сжался, вдвое уменьшившись в объеме.

— Нельзя искажать истина, — пробормотал он, вибрируя от страха. — Тех, кто искажать, допрашивать ку’рири… очень, очень плохо! Плохо, нехорошо, мучительно, мой неосторожный друг!

— Этот ку’рири делает больно? — спросил Язон. — И ты в нем побывал?

— Нет! Я только видящий… видящий других хадрати, толкующий их говорение… В ку’рири они сказать истина, но поздно! Шерсть с них лететь клочьями!

«Устройство для пыток?.. или детектор лжи?..» — с холодной злобой подумал Язон и прикоснулся к волосам.

— Как видишь, шерсти у меня немного, и не хотелось бы ее потерять. Ты это серьезно про шерсть?

— Это… это есть/быть идиома, — пискнул Непоседа и, стремительно перебирая ножками, покатился к открывшемуся в стене проходу.

Язон вытянул руку, словно собираясь поймать пушистый шарик, но тут же отдернул ее, поднялся и, разминая ноги, начал мерить камеру неторопливыми шагами. Идиома, вертелось у него в голове, идиома… словосочетание, смысл которого не совпадает со смыслом составляющих слов… Что же в таком случае истина? Эти слова или все выражение в целом?.. Хорошую мысль подал Непоседа! Если ее развить и доработать, может получиться толк! Если вспомнить об эвфемизмах, гиперболах и парадигмах, о сленге киллеров с Арктура, жаргоне центаврийских шулеров, ненормативной лексике планет Славянского Союза…

Он покосился на потолок. Кажется, Непоседа назвал этот компьютер Памятью?.. Ну, Память так Память! Искусственный интеллект с большим самомнением… Но уж извилин у него поменьше, чем у Язона динАльта! И у него, и у ругов, отродьев Пустоты! И эти извилины, надо думать, не столь хитроумно изогнуты, чтоб отличить правду от лжи… Тем более, что истина и ложь — всего лишь два полюса, пара логических абстракций, между которыми бродят смутные тени фантазий, вымыслов и полуправды… Задрав голову, Язон уставился в потолочный купол и спросил:

— Сколько слов моего языка зафиксировано в Памяти?

— Три тысячи двести шестьдесят четыре, — отозвался компьютер. — Информация продолжает обрабатываться. Цель — построение грамматики.

— Ты уже отлично говоришь, — похвалил Язон. — Думаешь, этих слов нам хватит для содержательной беседы?

— Для общения с хадрати — безусловно.

— Тогда переведи одну фразу и растолкуй ее смысл своим хозяевам. Язык мой не из стали, но может ранить…[3] Вот так-то, приятель!

Язон расхохотался и плюнул на стену. Лучше бы в потолок, но до него было слишком высоко.