Зима 41-го (СИ) - Лифановский Дмитрий

— Ну, так какого, ты мне тут голову морочишь?! — рявкнул Батин. — У тебя есть свое подразделение, где ты проходишь службу! Какой тебе к такой-то матери отряд самообороны?! Ведешь себя, как мальчишка!

Сашка насупился, и буркнул:

— А я и есть мальчишка, — нет, ну, правда, что орать-то?! Сами отправили в эту школу, ничего не объяснили, как дальше быть, что делать? То он ученик, то младший лейтенант госбезопасности. Ничего не понятно, а как решил спросить, сразу крик подняли. Вот зачем ему тогда эта школа, если с ровесниками ему общаться некогда, на уроках он учиться и после уроков тоже учиться. Общественная и комсомольская жизнь класса проходит мимо него, потому как он в этом ни в зуб ногой. Лучше бы он на базе остался. Там ему Харуев лучше всяких Карцевых и Ленок Волковых разъяснил бы весь этот марксизм-ленинизм! И за жизнь в Советском Союзе рассказал бы. А Никифоров и ребята помогли б. Да и Волкова с Милем всегда можно было расспросить о чем угодно. Хотя, Михаил Леонтьевич сейчас в Свердловске. Но все равно! А тут только гнобят! Стаин такой, Стаин сякой, то трусом обзовут, то несознательностью какой-то попрекают! А объяснить, в чем она должна заключаться эта сознательность, некому. Сашка развернулся и пошел на выход.

— Стаин, стой, я тебя не отпускал!

— А Вы мне не командир, товарищ бывший капитан! — Сашка не удержался и уколол Батина его же словами. Ну, а что, он разорался тут!

Батин долго смотрел на закрывшуюся за мальчишкой дверь. Да, странный парень. Очень странный. Володю Волкова он знал давно, еще с тридцать третьего года. После оккупации Японией Маньчжурии в 1931 году и провозглашения там марионеточного государства, ставшего сразу же враждебным по отношению к Советскому Союзу, участились провокации с сопредельной стороны. А когда Япония в 1933 году демонстративно покинула Лигу наций, ситуация обострилась до предела. Банды хунхузов и выходцев из белоэмигрантского движения, провоцируемые японской военщиной и тиранящие население приграничных сел, лезли через границу не переставая. Ни дня не обходилось без стычек, от простой перестрелки, до серьезных боестолкновений. Тогда-то к ним на заставу для усиления и прибыл отряд Волкова. Два Владимира быстро нашли общий язык, а впоследствии, пройдя вместе через множество боев и стычек, нередко прикрывая друг другу спину, и сдружились. Потом Волков, перебравшись в Москву, помог старому другу, комиссованному по ранению, устроиться учителем физической и военной подготовки в школу, где училась его дочь. Когда, теперь уже майор госбезопасности обратился к Батину с просьбой присмотреть за своим подчиненным, бывший капитан очень удивился. Откуда у такого зубра, как Волков в подчинении мальчишка, учащийся в школе. А после того как Володя сообщил, что парень имеет не самое низкое звание в их структуре, то вопросов стало еще больше. Но в НКВД не приветствовалось излишнее любопытство, тем более майор более чем прозрачно намекнул, что за подопечным присматривают с самого верха. Зная, где последнее время проходил службу друг, Батин догадался, кто это так интересуется парнем. А познакомившись с Александром поближе, понял почему.

Парень явно знал военное дело не понаслышке, а его взгляд говорил, что и повоевать мальчишке пришлось. У людей, поучаствовавших в боях, заглядывавших в лицо смерти, что-то меняется во взгляде. Не сведущему человеку это не заметно. Но Батин уже не раз видел такие же глаза у своих бойцов там, на границе. А еще практически с первых слов парня становилось понятно, что он никогда не жил в Советском Союзе и о жизни в стране имеет весьма смутные представления. Оговорка же в обращении, в первый же день их знакомства, намекала на то, что Саша явно выходец из эмигрантской среды, причем офицерской. Батин покачал головой и протянул себе под нос:

— Да, занятный паренек.

А Сашка шел домой, переваривая в себе очередную обиду. Не так он себе представлял жизнь в Советском Союзе. А собственно говоря, как он ее себе представлял? Может он думал, что передав Сталину базу и информацию, он будет гонять с вождем чаи и пользоваться всеобщей любовью и уважением? Да, конечно же, нет! Не настолько он был наивен, не смотря на возраст. Тогда на что же он рассчитывал? Да ни на что! Он изначально знал, что после того, как он сделает все задуманное, решать его судьбу будет Сталин. Так на что ему жаловаться. Ведь пребывая в первый раз в Москву, он вообще боялся, что его арестуют и расстреляют. А сейчас у него есть свое жилье, он ходит в школу. Да и с остальным все нормально. А непонимание с одноклассниками и неопределенность в будущем это все решаемые проблемы. Значит, и смысла нет, обижаться на судьбу. А то, что Батин на него наорал, тоже получается правильно. Ведь и, правда, вопрос-то оказался глупым. Сашка уже подходил к дому, как вдруг сзади услышал знакомый голос:

— Саня!

Парень обернулся, и улыбка сама наползла на его лицо:

— Петька, здорово! Вернулся! Давно ждешь?

— Да нет, не очень. Я же знал, что ты скоро придешь. В школу решил не идти, не зачем тебя светить.

— Ну и правильно! Так что мы стоим? Давай домой! Как съездил, как дома?

Петр нахмурился:

— Нормально дома. Потом расскажу. Ты сам-то тут как?

— Тоже нормально, потом расскажу.

Парни переглянулись и расхохотались. Жизнь продолжалась, а что она им преподнесет завтра, не так уж и важно. Они справятся со всеми трудностями! Перешучиваясь, Сашка с Петром поднялись в квартиру, переоделись и поставили чайник. Петр стал собирать нехитрую снедь на стол. Только уселись пообедать, как по комнатам раздался пронзительное и настойчивое треньканье телефонного звонка. Александр сначала даже не понял, что это телефон, после установки, он звонил только один раз, когда телефонисты проверяли связь. Парень стремительно бросился к аппарату:

— Алло, слушаю?

— Младший лейтенант государственной безопасности Стаин? — раздался в трубке жесткий, требовательный голос.

— Да.

— Завтра в 13–00 Вам с младшим лейтенантом Никифоровым, надлежит быть в Кремле. Форма одежды парадная. В 12–00 за Вами прибудет машина. Вам все понятно?

— Да. Завтра в 13–00 с Никифоровым в Кремле, машина прибудет в 12–00.

Не прощаясь, собеседник повесил трубку. Сашка поймал на себе вопросительный и встревоженный взгляд Петра:

— Ну, что там?! Кто звонил?!

— Завтра нас с тобой в Кремль вызываю в час дня. Машину пришлют в двенадцать. Быть в «парадке». Петь, что-то мне подсказывает, что нас опять будут награждать, — и парень расплылся в улыбке, а потом неожиданно для самого себя заорал: — Йохооооу! А, жизнь-то налаживается!

Засиделись до поздней ночи. Сначала проверили и подготовили к посещению Кремля парадную форму, а потом, как сели обедать, так практически и не покидали кухню, рассказывая друг другу все, что произошло с ними за неделю, пока они не виделись. И если Петр имел понятие о том, что ему рассказывал Сашка, все-таки и сам не так давно закончил точно такую же школу в родном Тамбове, то для Александра рассказ Никифорова был тяжелым, пробирающим до самой печенки откровением. Парню даже стало стыдно за свои переживания о школьных проблемах и легкой выволочки от Батина. Что такое его мелкие неурядицы, по сравнению с тем, что сейчас переживает вся страна? Нет, если завтра он увидит товарища Сталина, надо будет обязательно проситься у него на фронт! А раз школа так важна, то, в конце концов, наверное, должна быть какая-то возможность подготовиться и сдать за 9-й класс экзамены экстерном, или еще как-то?! А то неправильно получается. Совсем рядом идет война, на фронте и в тылу гибнут люди, а он сидит на кухне, попивает чаек и читает, как какой-то там Герцен издавал «Колокол». Может быть это и важно, но ведь можно же все это изучить после победы. А пока, ему, как боевому летчику надо быть на фронте. Смогли же они с Никифоровым успешно отштурмоваться по переправам, значит, смогут и еще пользу принести. Правда, вспомнив жесткий, требовательный взгляд желтоватых глаз Сталина, Сашка сомневался, хватит ли у него решимости, начать такой разговор с Иосифом Виссарионовичем.