Владимир Белобородов - Норман

– Какого вопроса?

– Кажется, мой внук имел претензии к одному из членов гильдии за нанесенное оскорбление.

Если гном и испугался, то из-за растительности на лице этого не было видно. Зато мы прекрасно увидели, как он выпил до дна какой-то пузырек.

Я посмотрел на деда, тот демонстративно провел рукой по горлу.

Молчание толпы говорило само за себя.

– Требую боя! – крикнул я.

Крот вышел с топором. Помня об убийственном действии данного оружия в руках гнома, я растерялся. С таким бойцом я не встречался ни разу.

– Раскачай толпу, это его будет нервировать, – раздался сзади голос орка, – потом держись на границе его досягаемости, выжидай, когда раскроется, после удара сразу уходи, схватит – не вырвешься.

Я поднял меч, толпа молчала. Медленно вращая мечом, начал танец. Раздавалось по одному голосу, по вскрику, народ начал оживать, к концу танца я купался в криках: «Харра!»

Гном молча вышел и раскрутил топор. Наступила тишина. Я так и не понял, то ли народ стих, то ли я ушел в ускорение.

Топор превратился в стальной щит, скорость его впечатляла даже при ускоренном восприятии. Любые попытки пробить защиту лишь выбивали из оружия искры. Попытки сменить углы атаки успеха не приносили. Но и гном, размотав топор, лишился подвижности. Я, понимая, что долго в ускорении он вряд ли продержится, начал его выматывать. Спасибо Лекаму за науку. Выйдя из ускоренного восприятия, дожидался атаки гнома, медленно идущего на меня, уходил на ускорении в сторону и снова переходил в обычное состояние, дожидаясь новой атаки. Мер через пять гном начал замедляться. Я не стал дожидаться полного обессиливания Крота, в очередной раз пошел на ускорении и снизу вверх провел рубящий удар между махами гнома. Крот замедлился практически сразу. На руке расплывалась красная полоса.

Расслабившись, подошел ближе, чем надо, и даже не успел понять, как топор пролетел на уровне живота. Боль отдалась ожогом, но и гном раскрылся, мой меч непроизвольно вошел снизу в его бороду.

Пока пытался дойти до своих, понял, что падаю, успел заметить руки орка.

Очнулся, судя по всему, в трактире, лежа на кровати. Обзор мне закрывала одна из прекрасных частей тела Нейлы. Проще говоря, Нейла сидела у меня в изголовье, чуть ли не на подушке.

– Поселок держится на охотниках, других доходов здесь нет, – вещал голос Серого, – поэтому гильдия, по сути, правит городком. Вступая в гильдию, ты отдаешь ей две десятых дохода, за что получаешь полную защиту. Гильдия в любом возможном случае встанет на твою сторону. Бывали случаи, когда охотники безнаказанно убивали, и все сходило с рук. Вот и с вами грамотно разыграли. Это зелье используют для охоты на самых опасных зверей типа хасанов. Стоит оно неимоверно дорого. Но авторитет гильдии, видимо, дороже. Они не ожидали от вас такой прыти. Сейчас вы враги номер один. Вы не просто пошатнули авторитет гильдии. Вы его растоптали. Убили одного из членов, второго, причем управляющего, нагнули на деньги, что еще хуже. Да и мне сейчас не поздоровится. Помощь вам так просто не простят.

– Чего хочешь? – прямолинейно спросил дед.

– К вам.

Возникла молчаливая пауза.

– У нас не гильдия, – нарушил молчание дед, – нам взносы не нужны, у нас семья. Каждый из нас хлебнул горя и крови. И попасть в нее – это не просто, это невозможно. Прости, Серый.

– Я оборотень, – тихо сказал Серый.

На этот раз пауза затянулась.

– Оборотней не бывает, – произнес Храм.

– Значит, и меня нет, – вздохнул охотник. – Я всю жизнь скрываюсь – если уж гоблины, хасаны и сейши живут с вами, то мне место точно найдется.

– Откуда ты знаешь про сейш? – спросил дед.

– Запах. Вы не представляете, сколько трудов стоило изобразить удивление при появлении хасанов. Даже сейчас от вашей одежды пахнет хасанами и сейшей. Я, еще когда в первый раз увидел Нормана, почувствовал их запах, а когда почувствовал от вас запах гоблина и хасанов, захотел попасть к вам. Вы просто не представляете, каких трудов стоит всю жизнь скрывать себя.

– Обернись, – прошептал я.

Нейла от неожиданности отпрыгнула.

– Я не могу так просто.

– Тогда я дракон.

– Обращение занимает часть, я не хочу, чтобы на меня смотрели.

– Уйдите все, – прошептал я.

Мы остались одни. Серый разделся, лег на пол, свернулся клубком. В течение части клубок преображался, начала расти шерсть, стал меняться позвоночник, лицо и конечности мне не были видны. Прошло чуть больше части, и передо мной стоял высокий, но очень тощий зверь. Слегка выпяченная пасть с небольшими, явно крепкими клыками. Тело, частично покрытое пуховой шерстью, отличалось длинными конечностями, оканчивающимися настолько же длинными пальцами с большими когтями, которые выросли явно не для красоты. Несмотря на худобу, тело обвивали жгуты крепких мышц. Из пасти текла слюна.

– Ты похож на гоблина, – устало прошептал я.

Зверь рыкнул и подошел ко мне, принюхиваясь к перевязанному животу.

– А ты на полосенха, пихололеннохо ля елы, – явно с трудом произнес зверь.

– Можно позвать других? – прошептал я.

– Поплопуй! – проклокотало чудовище, явно насмехаясь над моим положением.

Потом он подошел к стене и трижды стукнул в нее. Через три удара сердца в комнате были Храм с оголенным мечом и дед. Они оторопело смотрели на Серого, отошедшего от меня в угол комнаты.

– Я думаю, представление закончено, – прошептал тихо, – можешь вернуться, а мы пока переговорим. Помогите встать.

Храм поднял меня и понес в другую комнату. Дед закрыл комнату с Серым на замок.

– Почему от не очень большой раны я потерял сознание? – спросил у деда.

– Потому что искру не развиваешь, – вместо него ответила Нейла, – да и рана не такая уж пустяковая. Как кишки не зацепило, я не понимаю, живот полностью вскрыт, словно лекарь поработал. А сознание потерял, потому что искра бросила все силы на рану. А сил у тебя меньше, чем у гоблина, одаренный.

Нейла говорила явно с издевкой.

– Ладно вам, это потом, – хмуро сказал дед, – что делать будем? Нормана в седло не посадишь, а домой надо ехать, и так за три дня все надоело.

Оказывается, я уже пролежал сутки, в течение которых меня хорошо зашили.

– Да вроде нормально здесь, – произнес равнодушно Храм.

– Ты можешь остаться и дальше своих зеленых красавиц обхаживать. Не знаешь как, у Ровного спроси, вокруг него две красавицы вьются.

– Ничего не вьются, он мне как брат, – чуть не закричала Нейла.

Савлентий отмахнулся:

– Сами разбирайтесь. Что делать будем?

– Я двуколку видел, может, купим?

– Подходил, за нее десять золотых просят.

– Справлюсь и в седле, – прошептал я, – только тюк на круп надо положить.