Виктор Тюрин - Хочешь Жить - Стреляй Первым

'Спасибо, друг!'.

Завеса порохового дыма сделала свое дело, стрелки не видели, что произошло внутри ресторанчика, и ждали своего напарника, который должен был довести дело до конца. Мое появление стало для них большой неожиданностью. Воспользовавшись их оторопью, я замер, навел ствол на ближайшего бандита и выстрелил. Выронив винтовку, стрелок схватился за грудь, после чего стал заваливаться спиной на рядом стоящую тележку. Последний из убийц просто отбросил винтовку в сторону и бросился бежать, но даже если бы у него были крылья, он бы не ушел от меня. Погоня, под крики прохожих и полицейские трещотки, длилась недолго. Только он успел свернуть за угол на ближайшую улочку, как я с лету обрушил ему на голову рукоять револьвера. Убийца так и покатился по брусчатке, пока, наконец, не замер, уткнувшись лицом в камни мостовой. Подскочив к нему, еще не остывший от схватки, я с силой ударил его по ребрам, потом еще раз. Он застонал и попытался свернуться, но я не дал этого сделать. Схватив его за шиворот пальто, я оттащил его в тупичок между домами и бросил на мусорную кучу. Он глухо стонал. Я оглянулся по сторонам, затем ударил его для верности по голове револьвером еще раз. Стон резко оборвался. Выйдя из тупичка, снова оглянулся по сторонам. Никого не было, зато за углом во всю раздавались крики и гам возбужденной толпы. Засунув револьвер за пояс, быстро свернул за угол, растолкал зевак столпившихся перед рестораном, а затем шагнул прямо через разбитое стекло. Едкий запах пороха стоял в воздухе вместе с клубами дыма. Итальянцы до этого осторожно выглядывавшие из-за стойки, увидев меня, тут же нырнули обратно. Зато зеваки, стоящие на улице, с любопытством наблюдая за моими действиями, тут же начали комментировать их на все лады, но как только я подошел к Тиму, голоса за моей спиной сразу стихли. Пальцы привычно скользнули по шее. Пульса не было. Уже убирая руку, пальцы зацепились за шнурок на шее мальчика.

'Память матери. Теперь это будет память о тебе'.

Разорвав шнурок, сунул талисман Тима в карман. В сердце острой иглой кололо чувство вины за смерть мальчика. Мне очень хотелось посмотреть ему в лицо, но тут из памяти всплыл его остановившийся взгляд и я не решился потревожить его покой. После чего подошел к телу Карла. На минуту замер, отдавая память мертвому. Затем, толкнув входную дверь, вышел на улицу. Народ тут же смолк при моем появлении и подался назад. Пройдя сквозь раздавшуюся толпу, вышел краю дороги и подозвал кэб. Сел, сказал кучеру, что мне нужно забрать моего пьяного приятеля. Доставив наемника на склад, я отдал его в руки моего штатного палача одноного Джеймса Богарта. Очнувшись и увидев, с кем ему придется иметь дело, наемник быстро сломался, рассказав, все что знал. След вел к посреднику, к которому тут же поехали мои парни. Оставалось сидеть и ждать. Пока я шел по горячим следам, полный холодной ярости, мысли о смерти Тима были, как бы заслонены непрерывной чередой действий и событий, цеплявшихся одно за другое и требовавших сиюминутного решения. Теперь им никто не препятствовал. Тоска и боль утраты рвали на части сердце и мозг. В свое время я уже проходил через это, когда терял боевых друзей, но эта боль была не такой. Она была яростной, пронзительной и клокочущей, сжигающей меня изнутри. Не знаю, сколько времени я находился в подобном состоянии, но неожиданно раздавшиеся резкие крики вернули меня в реальный мир. У входа я увидел двух своих парней, а между ними трясущегося человечка в пальто цвета грязи и темно-серой шляпе. Наткнувшись на мой взгляд, тот мгновенно замолк и съежился.

— Он что-нибудь сказал?

Вопрос я задал в пространство, не адресуя его кому-то лично, но ответил Богарт: — Щас я им займусь! Запоет…!

Человечек перевел взгляд на палача. Увидев его заляпанный кровью фартук, он вздрогнул всем телом, после чего, закатив глаза, мешком упал на пол. В другое время парни бы ржали как жеребцы, но, сейчас принимая во внимание мое состояние, стали молча и быстро приводить посредника в чувство. Открыв глаза, тот сразу, без всякого понукания, начал быстро говорить: — Моя кличка Старый Бак. Ко мне четыре дня назад пришел один тип. Передал привет от Голландца Ларри, моего старого дружка и сказал, что у него есть заказ. Убрать двоих. Срок — неделя. Дал пятьсот авансом, остальные после дела. Мне он показался странным, не нашего поля ягода, поэтому я послал за ним хвост. Но он легко от него ушел. Я тогда к Ларри, а тот мне говорит: держись от него подальше — здоровее будешь. Но я человек настырный и любопытный. Выставил Голландцу бутылочку, тот и раскололся. Оказалось, тип из детективного агентства, на кого-то из богатеев работает. Тут мой интерес и угас, ведь связываться с ними, что ссать против ветра. Это все, что я знаю. Верьте мне.

'Агентство? Грин, сволочь! Больше некому!'.

— Опиши мне типа из агентства!

Спустя пять минут у меня не осталось никаких сомнений, что заказчиком является стар?ший агент Грин.

'Если взять Грина, значит и адвоката надо брать. Скорее всего, агент только посредник, а Торнтон — мозги. Но за ними же кто-то стоит?'.

— Меньше знаешь — лучше спишь. Правда, Бак?

Тот только успел ответить растерянным 'Ага', как на его голову обрушилась рукоять револьвера.

— Оттащите в угол. Он еще нужен. Звено Харда доставит Грина. Предупредите капитана, что агент опытный и умелый боец. Лучше всего сделать засаду у Старого Бака. Грин скоро узнает о сегодняшнем покушении и наверняка придет к посреднику, чтобы произвести с ним окончательный расчет. Деньгами или пулей. Теперь ты, Том. Твои люди пусть сядут на хвост адвокату. Возьмете его, когда тот поедет домой. И главное: взять этих двоих тихо, без свидетелей! Все. Выполняйте!

Старшего агента, взяли, как я и предполагал, при подходе к норе Старого Бака. Сейчас он стоял посреди склада и волком смотрел на меня. Я не стал отдавать его на растерзание Богарту, так как знал что не получу от этого ни малейшего удовлетворения, к тому же я не привык чтобы мои личные дела улаживали чужие люди. Я смотрел на его застывшее лицо, напряженные плечи, на сжатые тяжелые кулаки и думал о том, что если даже переломаю этому сукину сыну кости все до единой, мне вряд ли станет легче. У меня на глазах умирали люди, я сам их убивал. Видел, как умирали мои товарищи и друзья, и горел к их убийцам ненавистью. Была возможность — мстил. Жестоко и люто. Утолить боль, подобным образом, удавалось нечасто, чаще приходилось прятать свои чувства, носить ее с собой, пока она не рассосется сама с собой, но сейчас было совсем по-другому, она не была похожа на то, что я испытывал раньше. Не была такой неистовой и злой. Может быть потому, что к горевшей в сердце ненависти примешивалось горькое чувство непоправимой утраты смешанное с тихой печалью, словно Тим стоял рядом и тем самым сдерживал меня, не давая разгореться лютой злобе. Наверно только поэтому я не бросился на агента сразу, а дал ему шанс, пусть призрачный, пусть даже на словах: — Схватка. Один на один. Выиграешь — уйдешь, проиграешь — …