Мертвый лес - Дмитрий Геннадьевич Колодан

– Странные? – Ива тут же вспомнила свои странные сны про диковинную рыбу с человеческим лицом. С лицом девушки, фотографию которой она держала в руке, и ей стало не по себе. А что, если и Салазар тоже видел эту рыбу? Что это значит? Однако доктор рассказал совсем другую историю:

– Мне снилось, что я – это она, Мария то есть. Снилось, что я еду в машине через темный лес и тут в свете фар появляется животное. И мой муж, в смысле ее муж, выворачивает руль, чтобы уйти от столкновения. А потом только чернота и огонь. Я не знаю, вещий ли это сон, связь ли близнецов или что-то подобное… Не знаю, так ли все было на самом деле или я это придумал, чтобы найти смысл там, где нет никакого смысла… Не знаю.

– Животное? – Ива нахмурилась. – Какое животное? Олень? Лось? Медведь?

Салазар покачал головой.

– Ты не смейся, но там во сне мне показалось, что это был единорог.

Ива даже растерялась.

– Кто такой единорог?

Салазар вскинул брови.

– Хм… Удивлен, что ты этого не знаешь. Я думал, что там, где ты живешь, единороги встречаются на каждом углу.

– Нет, – сказала Ива. – Там, где я живу, вообще не так уж много углов.

Доктор открыл рот и тут же закрыл.

– А… Действительно. Как-то я об этом не подумал. – Он поправил очки на переносице. – Единорог – это такое сказочное существо. В одних историях это чудовище, в других говорится, что нет на свете зверя прекраснее. Иногда его описывают как белую лошадь с рогом посреди лба, по другим версиям, у него есть борода, как у козла, раздвоенные копыта и хвост быка, а восточный цилинь так и вовсе покрыт чешуей.

Ива поджала губы.

– Кажется, я знаю, о ком ты говоришь, – сказала она. – Мой крестный, Охотник, зовет его Первозверем. Один раз я видела его. Ты прав – он ужасен и страшен, настоящее чудовище, но нет на свете зверя прекраснее. Он плакал у меня на плече. Я тогда была совсем маленькая… С тех пор прошло много зим, но эту встречу я помню так, будто она случилась вчера. Такое невозможно забыть.

– Невозможно, – согласился Салазар.

– И он тебе снился? Там, на дороге?

– Да… Забавно. Обычно это мне пересказывают сны, а я пытаюсь растолковать, что они могут значить.

– Но я не могу растолковать твой сон. Матушка – может быть, но я не могу.

Салазар замялся.

– А я могу увидеть твою Матушку? Могу поговорить с ней?

– Ты? – Ива окинула его взглядом и печально вздохнула. – Боюсь, что сможешь. Но не сегодня. Всему свое время.

Она неожиданно вскочила с бревна и пару раз подпрыгнула, отряхиваясь от снега.

– Я должна идти. Скоро совсем стемнеет, а темный лес не самое подходящее место для маленьких девочек.

– Да, я понимаю. – Салазар уставился на свои руки. – Но мы же увидимся снова?

– А завтра взойдет солнце? – ответила Ива и, сорвавшись с места, побежала по хрусткому снегу. Она так и не вернула ему фотографию Марии, но Салазар если и заметил это, то не сказал ни слова.

Ива была уверена, что не обернется. Но все же обернулась.

– Эй! Это имя, Сильвия, оно что-то значит?

Салазар поднял голову.

– Оно значит «Из леса».

– Так я и думала, – сказала Ива и скрылась за деревьями.

Снег заметал ее следы.

– Она будет так рада, – щебетала упитанная медсестра, ведя Кати по длинному коридору. – Ее ведь почти никто не навещает. Только родители, конечно, они каждый день приходят, но родители ведь это не друзья, правда?

– Правда, – кивнула Кати.

О том, что даже в самом страшном сне она не смогла бы назвать Лауру подругой, она говорить не стала. Кати вообще не понимала, что здесь делает и как вышло, что она все-таки решилась навестить ее в больнице. Не иначе виной всему временное помрачение рассудка.

Лаура лежала на кровати, отвернувшись лицом к стене, и даже головы не подняла, когда открылась дверь и они вошли. Однако по тому, как напряглись ее плечи, Кати догадалась, что она не спит. Догадалась и испугалась. Мелькнула мысль, что у нее еще есть шанс отыграть все назад, но почему-то осталась стоять на месте. Смотреть на застывшую в неподвижности Лауру оказалось выше ее сил, и она отвернулась к окну, уставившись на воробьев, скачущих по голым ветвям. Отец Лауры специально озаботился тем, чтобы дочери досталась палата с окнами, выходящими не на улицу, а в больничный двор, засаженный коряжистыми кленами и вязами. И пусть сейчас, по зиме, деревья стояли черные, этот вид был не в пример лучше, чем полупустая автострада, по которой изредка проносились машины. Жаль только, сама Лаура была не в состоянии это оценить.

– А к кому это сегодня гости? – жизнерадостно спросила медсестра. Пожалуй, даже слишком жизнерадостно, чтобы это было взаправду.

Лаура ответила не сразу. Некоторое время она лишь шумно дышала сквозь сжатые зубы. Когда же она заговорила, голос прозвучал не по возрасту хрипло.

– Уходите. Я никого не хочу видеть. У меня голова болит.

Но медсестра не сдавалась.

– Да брось ты! Сколько можно хандрить? К тебе пришла подружка.

– Подружка?

Лаура обернулась так резко, что еще немного, и свернула бы себе шею. Но если она и удивилась, увидев Кати, это никак не отразилось на ее лице. Самое большее – она пару раз моргнула, медленно, как если бы это требовало усилий.

– А… Это ты. – В ее голосе не прозвучало ни радости, ни разочарования, одна только констатация факта.

– Да, это я, – ответила Кати просто потому, что должна была что-то сказать.

– Ага…

Все так же медленно, так что Кати даже подумала, не накачали ли ее какими-то лекарствами, Лаура поднялась и села на кровати, поджав колени к груди.

– Марта… И долго ты будешь здесь торчать?

– Ой! Конечно, конечно, – засуетилась медсестра. – Простите, девочки, я же понимаю, что вам нужно пошушукаться.

Она подмигнула Кати и заторопилась к выходу с таким видом, будто вдруг вспомнила, что забыла выключить утюг. Честно говоря, Кати предпочла бы, чтобы она не уходила, перспектива остаться с Лаурой наедине ее совсем не обрадовала.

Они молчали до тех пор, пока шаги суетливой медсестры не стихли в коридоре. Только после этого Лаура заговорила.

– Я знала, что ты придешь, – сказала она, и в ее голосе Кати послышалось самодовольство. – Даже не сомневалась.

Лаура захихикала, и Кати судорожно сглотнула. Сразу вспомнилось и то, как она пряталась под мостом, и то,