Ольга Голутвина - Крылья распахнуть!

— Соперницу, — твердо повторила старуха. — Молодую.

Последнее слово недобрым эхом отозвалось в груди эдоны.

— Вот это — сердце эдона Доминго, — указала старуха на одну из карт, разложенных в сложную паутину. — Видишь, в него целит франусийский лучник! Это означает любовный удар. А справа от этой карты — место законной жены. Сейчас поглядим…

Вьеха подцепила длинными пальцами карту, лежащую рубашкой вверх, и перевернула ее.

— Чаша, — заинтересованно протянула Хозефа.

— Перевернутая чаша, — сурово уточнила гадалка. — Это значит — ничего. Пустое место. Рядом с господином нет супруги.

— А я слышала, что перевернутая чаша — к денежным потерям.

— От кривой Леонсии с Рыбной улицы? Что ж, госпожа, призови эту мудрую провидицу! Призови, пусть она расскажет тебе, как избежать опасности!

— А что видишь ты? — начала волноваться эдона.

Гостья вынула из расклада карту с рисунком меча — эта карта при гадании означала знатного мужчину.

— Дай свой браслет, госпожа. Или любую вещь, которая знает тепло твоего тела. Но браслет — лучше. Он чувствует биение крови в запястье.

Хозяйка поспешно сорвала с руки серебряный браслет, протянула гадалке.

Вьеха не спеша положила карту на стол, рубашкой вверх. Прижала ее браслетом. Сверху положила свою ладонь.

— Что я вижу?

Голос гадалки утратил хрипоту, стал глубоким, загадочным.

— Я вижу очаг, в котором лежит потухшая головня. Остывшая, ни искорки… Я вижу рядом с нею полено, горящее яростным золотым огнем. Пламя перекидывается на холодную головню, та тоже загорается. Их слитный пламень вырывается из очага — и вот уже дом охвачен пожаром…

Гадалка вздрогнула, словно придя в себя. Сдвинула браслет с карты, перевернула ее.

Эдона Хозефа вскрикнула.

Она же сама видела, как Вьеха положила на стол карту с рисунком меча! Но теперь в пальцах, затянутых в нитяную перчатку, пламенело изображение розы. Карта, при любом раскладе означавшая страстную любовь. Это госпожа знала без кривой Леонсии с Рыбной улицы.

— Молоденькая, да? — просипела эдона (даже голос предал ее). — Ну, пусть он только вернется домой… он у меня…

— Он не вернется, — отстраненно, словно думая о чем-то своем, откликнулась старуха.

— Как — не вернется?!

Лица Вьехи не видно было под капюшоном, но Хозефа кожей, сердцем, душой почувствовала ее ухмылку.

— Не вернется, госпожа. Молодая лань уведет за собой старого оленя. И тебя рядом не будет, чтобы остановить.

— Не будет?! — взвилась эдона. — Еще как буду! Сегодня же еду! Я этой лани копыта обломаю!

— Госпожа, как можно?.. Такая опасная дорога…

— А у меня денег на охрану не найдется, да?

— Наемники? Но это же самые грабители и есть! Заведут в глухомань…

— Да, верно… Что ж, возьму с собой всех слуг, даже привратника. Оставлю старую Альдонсу, от нее в пути никакого толка. И эту дуру Марису. Пусть дом караулят… Полено, да? Горящее? Я ее, дрянь такую, на щепки пущу!

— Я преклоняюсь перед твоим мужеством и душевным благородством, госпожа! — торжественно произнесла Вьеха.

— К вашей милости старая Вьеха, — поклонился слуга.

— Зови! — Манвел ду Венчуэрра оторвался от размышлений, милостиво кивнул вошедшей женщине и жестом отпустил слугу.

Гостья, опираясь на палку, склонила голову перед королем воров и прокаркала:

— Сто лет жизни тебе, благородный эдон! Дозволь старухе погадать!

Эдон Манвел отозвался приветливо, но с легким раздражением в голосе:

— Полно, Росита! Уж передо мной не разводи свое актерство!

В ответ послышался молодой, звонкий смех. Темный плащ полетел на пол. Ловкая ручка сорвала с лица маску с горбатым носом. В девушке-спандийке, стоявшей перед эдоном Манвелом, от облика гадалки Вьехи остались только дешевые нитяные перчатки.

— С чем сегодня пожаловала?

— С новостью, ваша милость, с новостью. Эдона Хозефа ду Вестакроче, что живет на Цветочной улице, скоро покинет дом. Муж ее уехал в поместье, а я раздразнила в госпоже ревность. Так, показала карточный фокус… Теперь она собирается следом за мужем. Всех слуг берет с собой. Дом остается на глухую ключницу да на вертихвостку горничную, которая без хозяев дома сидеть не станет. А в доме есть что взять! Серебряные канделябры такие, что мне не поднять. И других ценных вещей много.

— Ты сослужила хорошую службу, — кивнул эдон Манвел. — И получишь достойную плату. Думаю, и госпожа тебе за гадание заплатила больше, чем ты выручаешь за шитье.

— Ой, правда! — воскликнула Росита с хорошо рассчитанным простодушием. — Я в этом плаще да в маске столько получаю, что хоть совсем бросай швейное ремесло.

— Я тебе брошу! — с неожиданной яростью рявкнул эдон Манвел. — Я тебе, паршивка, брошу! Что я велел? Не спускать глаз с Катрин Верже! Рядом жить, рядом работать, каждое дыхание ее ловить! Лучшей подругой ей быть, чтоб у сердца она тебя держала!

И добавил, успокаиваясь:

— Ладно, играешь ты в эту Вьеху… с пользой играешь, не спорю. Но не вздумай загубить дело, что тебе поручено! Если Дик Бенц вздумает связаться со своей подружкой — я об этом должен узнать в тот же миг!

Росита испуганно поклонилась:

— Узнаешь раньше самой Кэти, благородный эдон!

Но обида взяла верх над страхом, и спандийка добавила:

— А только разве такое было, чтоб я дело загубила? Когда этот летучий мерзавец пробрался в город и стал долги возвращать — разве не я вам о том весточку принесла? А ваши люди его упустили!

— Они за это поплатились. И ты поплатишься, если не усмотришь за соседкой.

— Я слежу. Но Бенц не шлет вестей.

— А Кэти?

— Вздыхает, шьет и ждет. Дура. У него таких подружек — в каждом порту…

«Ты бы ждать не стала», — подумал эдон Мигель.

Ему нравилась бойкая, хитрая спандийка. Пожалуй, он даже приблизил бы ее к себе, сделал постоянной любовницей. Но слухи об этом разошлись бы по городу, дошли бы до Катрин Верже. Много тогда Росита сумеет нашпионить? Месть всегда была для эдона Манвела важнее тяги к женщине.

— Да, вот что… Ты вроде бы крутишь шуры-муры с Ференандо-Без-Промаха?

— Я? Ничего я не кручу! — подчеркнуто возмутилась Росита, которая имела виды на воровского короля. — Нужен мне тот Ференандо!..

— Жаль. Он куда-то исчез, давно уже. Оставил письмо: мол, срочные дела, вернется — объяснит. Просил не гневаться.

— Вот оно что… — озадаченно протянула Росита. — Когда я его видела последний раз, он сказал, что собирается уехать. И поминал какой-то сюрприз для вашей милости.