Восток. Запад. Цивилизация - Екатерина Лесина

– Доктор дает ей успокоительные. Но, боюсь, это уже навсегда.

Я кивнула.

– Маменька вчера была у нее… ездила показать Лотту.

Шарлотта – красивое имя. Для девочки.

– Но…

– Что-то пошло не так?

– Августа на них напала. Притворилась, что… даже Никса ей поверила.

Странное дело, да. Сент-Ортон там, на Изнанке, заговорщики – кто где, но большей частью в подземельях, благо под дворцом тоже таковые имеются, а слуги остались. Их осматривали. И целители, и профессор, и менталисты тоже. Да и Орвуды. Бертрам сказал, что у них что-то там с мозгом. Его локально разрушили и закрепили внушение.

А менталисты внушение подкорректировали, потому что жить без хозяина эти люди уже не могут. Орвуды всех почти и забрали, а кого нет, тех профессор. Слуги-то идеальные, а что двинутые слегка, так это уже почти и норма.

Никса вот осталась. Чарли не слишком обрадовался, но и спорить не стал.

Сестрице повредить боялся.

А та…

– Расстроилась? Маменька твоя?

– Скорее испугалась. Августа ведь… После родов Дар развернулся в полную силу. Она огнем и ударила. А твой камень защитил. И ее. И девочку. А там уже и Никса подоспела.

Хреново.

Но молчу. Как-то даже виноватой себя чувствую. И не только я. Чарли вон весь извелся. Даже сейчас потемнел, хотя и он знает, что нет нашей вины.

Нет.

Только… сердцу не прикажешь.

– Профессор уверен, что спустя какое-то время после родов Дар придет в прежнее состояние. Но пока пришлось использовать блокираторы. Мама заберет Лотту к себе. Я… перепишу на нее то, что полагалось Августе.

Киваю. И вправду думал, что буду возражать?

– А Дар?

– Вот как раз Дара у Лотты нет. Что-то там странное. Профессор сказал, что… в общем, кровь Августы полна Силы, но эта Сила заемная, потому Августа и сама скоро Дар утратит. А вот Лотта – обычный ребенок. Может, оно и к лучшему.

Надеюсь.

Потому что два дракона – это уже много.

– Мы с дядей говорили… обо всем. Я ему помог.

И это знаю.

Проклятье и вправду держалось на жизни Сент-Ортона, а чисто формально тот был жив.

– Его старший сын… В общем, дядя, конечно, расстроен, но тут уж ничего не сделаешь.

Император не настолько милосерден, чтобы простить заговорщиков.

– Он предложил приглядывать за Августой. В его доме она чувствует себя спокойно. Правда, постоянно твердит, что у нее украли ребенка. Но, может, со временем успокоится?

Вряд ли.

Однако я вновь кивнула. К сожалению, безумие драконьей кровью не лечится. Чарльз вздохнул и попытался обнять меня.

– Куда! Платье помнешь!

От него пахло шоколадом. И родным человеком. А еще небом, морем и огнем. И я бы стояла так вечность. Мне хотелось сказать, что Августа поправится.

И вспомнит о дочери.

Что она станет той чудесной девочкой, которую Чарльз пытался спасти. И что мы подружимся. Я хотела сказать это, но не могла. Нельзя врать.

Только не ему.

А потому просто стояла. Долго-долго. Пока стрелка на часах не вздрогнула, выводя из задумчивости.

– Идем? – поинтересовалась я у мужа. – А то нехорошо опаздывать. Дядюшка хмуриться будет.

Хотя он все одно будет.

А шоколад… шоколад я с собой возьму. И пусть кто-нибудь попробует глянуть косо. В конце концов, я ведь для мужа… Хорошо прикормленный муж будет держаться рядом, если не с тобой, то хотя бы с коробкой шоколада.

Эва дрожала.

Не хотела, а дрожала. Опять. И от этого мир вокруг тоже дрожал, грозя вывернуться наизнанку.

– Успокойся. – Тори приоткрыла дверь. – Я устала туда-сюда.

– Я не специально. – Эва погладила руку. – Просто…

Сила у нее выросла.

У всех выросла. Но другим-то все нипочем. Тори вон со своею справляется легко, а Эва при малейшем волнении норовит два мира в один слить. И пусть это хорошо, когда надо туда проводить кого-нибудь вроде Эдвина, но в остальное-то время не очень!

– Вдруг он запретит?

– Кто?

– Император! – Она заставила себя дышать. Громко. Как учил профессор. Правда, сразу в носу защекотало, и Эва чихнула. – Он… он вызвал Эдди!

– Можно подумать, в первый раз. – Тори высунула голову за дверь. – Он его через день вызывает. Маменьке по секрету сказала подруга, которая в свите императрицы состоит, что они просто закрываются в кабинете и пьют.

– Быть того не может!

– Может, и не может… тише ты! Может, они там о важном… ну и пьют тоже. Иногда.

– А если…

– Если бы он хотел запретить вашу свадьбу, сразу бы запретил. Ему сейчас с папенькой ссориться никак нельзя. А папенька тебя обидеть на даст.

Да.

Наверное.

Тори это всякий раз говорит. А Эдди, когда Эва попробовала выразить сомнения, просто сказал, что плевать он хотел на всех. Включая императора. И если тот запретит, то есть места, где воля императора не особо важна, так вроде.

И Эдди просто украдет Эву.

Как в романе.

А маменька, которая как-то узнала – вот поневоле начнешь задумываться, как именно, – заявила, что правильное похищение надо готовить загодя. И сперва купить дом, его обставить, организовать хозяйство…

Пока она старательно организовывала свадьбу.

И даже в газете вон объявление разместили. Так что волноваться не о чем. Совершенно не о чем. И Эва себе это повторяет каждый день. Только все одно успокоиться не выходит.

– Лучше скажи, что мне с этим ненормальным делать?

– Ты про Найджела? – уточнила Эва.

Тори прикрыла дверь.

– А про кого еще? Он вчера Михалю нос сломал.

– Это тому, с которым ты в парке гуляла?

Виктория вздохнула и посмотрела на потолок. Эва тоже посмотрела. Обычный… Гостевые покои во дворце, конечно, высокая честь и все такое. И роскошные они в достаточной степени. Но потолки явно стоило уже побелить. Хотя дворец большой, тут постоянно что-то требуется побелить.

– Что не так? – поинтересовалась Эва.

– Он целоваться полез, представляешь?

– Найджел?

– Михаль этот! Заявил, что репутация у меня все равно… ну а тут Найджел. Из кустов. И нос сломал. А еще на дуэль вызвал.

Эва окончательно запуталась, но переспрашивать не стала. Только понадеялась, что отцу не донесли. Хотя, скорее всего, донесли.

– И?

– И ничего. Вот, с утра сижу. Жду. Если он позволит себя убить, я… я его на Изнанке достану! А ты поможешь!

– Конечно, – заверила Эва. – Может, тогда ты согласишься?

– На что?

– Замуж выйти.

Тори обернулась и посмотрела хмуро-хмуро:

– Я