Алла Вологжанина - На тропе Луны

Она кивнула, понимая все, кроме одного…

– Разве ты не охотник? Ты же с ними заодно… ну и… мир спасти, такие высокие цели…

– Я заодно только сам с собой, – жестко и почти по слогам проговорил Диймар. – И у меня свои цели, может, повыше, чем у охотников. А теперь смотри и только попробуй отвернуться!

«Говори, что там!» – вопил Митька.

Страшнее следующих тридцати секунд ей не доводилось ничего переживать.

«Кларисса подходит к перилам, Мить, – заговорила она мысленно, – Дирке ей улыбается. Он ее явно знает. Что-то говорит ей… Я по губам читать не умею, и ничего не слышно. Она творит какой-то знак…»

И Карина поняла, что кричит.

Дирке смотрел на Клариссу не просто как на знакомого человека. Он смотрел на нее с любовью.

А потом упал. Шея его вывернулась под немыслимым углом.

Последний взрослый волк Земли и Трилунья был мертв.

И пространство дрогнуло вокруг.

Сначала похолодел воздух. Стал ледяным и сухим, и эта мертвая ледянистость была ей знакома. Земля, на которой лежал Дирке, из коричневой стала синевато-серой, покрылась трещинами – черными провалами в никуда. Ближайшая яблоня словно вздохнула. Яблоки погасли. По ней прошла волна, оставляя за собой не дерево, но его странную картонную мертвую копию.

Прямо на глазах Карины мир начал мертветь. Из яблоневого сада на площади стремительно исчезали оттенок за оттенком, капля жизни за каплей. С сухим стуком упала с ветки птица.

Люди на балконе застыли в ужасе. Никто даже к дверям не кинулся – просто обреченно замерли.

Начиналось непоправимое.

Митька глухо рыдал.

«Мить!!! – мысленно рявкнула Карина. – Выход один. На тропу. Давай ее тупо откроем. Дирке не вернем, но хоть этот ужас притормозим».

«Я уже», – мрачно отозвался друг, и его человеческая мысль тут же растворилась.

Карина оттолкнула Диймара и нырнула (теперь ясно, что в собственную глубину!), оборачиваясь волком. Лунная тропа тут же вспыхнула прямо перед глазами, ослепительно-яркая сейчас, накануне полнолуния.

Она начиналась у самого окна и вела из башни в город и дальше, сквозь пространство.

Волчица была достаточно велика, чтобы не прыгать, а просто шагнуть на подоконник, но Диймар помешал.

– Куда?! Высоко!!! – заорал он, бросаясь на волчицу и повисая над ней.

Ну и пусть… пусть всмятку о камни. Чертов папаша не знает главного – она не последний детеныш Трилунья. Не будет ее, останется Митька. Только бы спрятался получше, успел повзрослеть до того, как его поймают. Успеть бы хотя бы приоткрыть тропу, остановить омертвение.

Человечий детеныш по-прежнему висел на ней, вцепившись в шкуру, как клещ.

Она повела плечами, стряхивая его.

– Эй, ну хоть ударь меня, – почему-то попросил он.

Она рыкнула. Каждый миг на счету, развернись и беги…

– Ударь, или они меня убьют! – в отчаянии завопил детеныш.

Ну и пусть убьют, какое ей дело…

Она шагнула на тропу. В желтых, почти волчьих глаза мальчишки что-то плеснулось…

– Карин… – выдохнул он.

Волчица обернулась в последний раз и наотмашь хлестнула лапой. Детеныш рухнул на камни, заливаясь кровью. Аппетитный запах… Но тропа манила куда сильнее и настойчивее.

Мир не хотел задохнуться.

И волчица сделала шаг, потом другой и выскочила в окно башни.

Тропа скользнула под лапы, словно только ее и ждала. Человечьи мысли вновь смешались с волчьими. Хотя чему там смешиваться – обеим ее ипостасям, наружной и глубинной, было очевидно – надо бежать.

Она неслась по самому краю омертвения. Золотая лента лунной тропы словно стянула собой кусок мертвого пространства, не позволяя ему разрастись. Люди на балконе отпрянули от перил – они успели увидеть волчицу до того, как тропа увела ее в сторону сияющих лун и в глубину пространства.

До чего же обострилось зрение; было видно даже, как Кларисса закусила губу. На секунду глаза знаккерши и волчицы встретились. А потом Клара резко взмахнула рукой.

Белая молния ударила в плечо Карины.

Боль была такая, что… ни с чем из пережитого не сравнить. Передняя левая лапа отказала. Она полетела кувырком по тропе, но человеческий навык группироваться всплыл в волчьей памяти, и она вскочила на три лапы. Плечо горело, но лунная тропа тянула, тащила за собой. Мир не хотел омертветь.

А она теперь знала, кто она и зачем пришла в этот мир.

Чтобы он жил.

Чтобы он просто жил.

Карина успела заметить, как Эррен смахнула слезы, разомкнула кольцо рук Рейберта Гарда, подошла прямо к Клариссе и без всяких знаков, от души закатала ей в нос. Все же наш человек, хоть и слишком законопослушная взрослая…

Выражение лица отца можно было даже не описывать. К нему с двух сторон шагнули Рыков и старший Радигер. И только старик Шепот безучастно смотрел в омертвевший сад, где навеки угасали пилигримовы яблоки.

Навстречу Карине скачками понеслись лоскуты пространств, она бежала над созвездиями и под облаками, море взволновалось над головой, под хромающими лапами прошумели кроны деревьев…

А потом все кончилось, и босые ноги отозвались болью, когда она ступила на снег. Что с левой рукой – непонятно, словно и нет ее вовсе, а плечо болит и пылает.

– Митька? – позвала она. – Мить?! Ау!

Никто не отозвался. Она была одна.

Заканчивался ноябрь. И климат Однолунной Земли был гораздо суровее трилунского.

В человеческом теле Карина всегда слегка мерзла. А сейчас она оказалась в лесу (хоть и близко к городу) в одном бальном платье. Которое к тому же больно вросло в кожу прямо на плече, в паршивой паре сантиметров от раны. Надо превратиться обратно. Ну же, идиотка, сделай это, а то околеешь к чертям собачьим. Заодно изловишь какую-нибудь зверюшку и съешь. И залижешь эту жуткую обожженную рвань на коже плеча…

Волчица потянулась и принюхалась. Поблизости кто-то был. Крупный и сочный… Он, не прячась, шел себе по лесу. Она припала на передние лапы, чуть ли не прижалась к мерзлой, слегка припорошенной снегом земле.

Человек приближался. Еще шаг и еще…

Она прыгнула, сшибая его с ног.

Это был всего лишь детеныш, но сопротивлялся он яростно. Они кубарем катались по поляне, ломая кусты и взбивая землю. Он пытался поймать ее за голову, зажать челюсти, как в капкан. Похоже, это стоило ему пальца, но это он заметит потом, когда адреналиновый шок пойдет на спад. Она подмяла противника под себя. И вдруг…

«Карина, – зазвучал в голове мягкий, хоть и испуганный голос, – это я, Арно. Талисман у тебя?»

Что-то произошло. Что-то внутри у нее – наверное, та самая «душа» – совершило нырок. И на распластанного на земле Арно совсем без сил свалилась Карина. Зеленое платье висело клочьями, по рукам текла кровь – на этот раз ткань вросла в тело не только на плече. Зато цветы, в которых добрая Юшка остановила процессы, были по-прежнему свежи, будто только что с веток.