Влада Южная - Мой враг, моя любимая

– Твой отец? Петер?

– Да, папа, – вступила я. – Это семью Ивара ты перестрелял. Ты и его убил. Только немножко промахнулся, и пуля прошла возле сердца. Как тебе такой поворот?

Мой родитель пошатнулся, но быстро взял себя в руки, в отличие от Коли, который никак не мог справиться с новостью. Как ни странно, я понимала брата. Сама долго не могла смириться с рассказом Нины и не верила, что это правда.

– Так значит, ты все-таки выжил… – протянул отец, оглядывая Ивара с ног до головы. – Когда я нес тебя в поселение лекхе, то даже не надеялся на чудо. Просто рука не поднялась… бросить ребенка…

– Стоп-стоп, – насторожилась я, – это как это – «нес»? Это ты был тем охотником, который пришел к Нине?

– Я не знал, как ее зовут, – развел руками отец, – просто Майя рассказывала… и я запомнил… мне поручили убрать трупы из дома. Но мальчик дышал. Я не мог позволить, чтобы его убили. Я всегда был против убийства детей. Хотел спасти хотя бы одного… так жалко было ту девочку…

– Ее звали Илзе, – едва слышно произнес Ивар.

Я посмотрела на мужа. В его глазах мелькал ужас прошлого.

– И паренька постарше было жалко… – кивнул отец. – Мы же должны были поступить справедливо… кровь за кровь, он сказал… но не кровь детей же!

– Погоди, – остановила я сбивчивую речь папы. – Ты сказал «поручили убрать трупы». Ведь тогда ты еще не был старшим охотником.

– Нет, – покачал он головой.

– И не ты стрелял в родителей Ивара?

– Нет. Хотел. Но так и не смог. Майя бы не одобрила…

– Но кто тогда…

– Кира! Кира!

Мое сердце оборвалось от истошного крика однорукого дяди Миши, который бежал и махал над головой здоровой рукой. Все, даже Коля, встрепенулись.

– Что случилось? – недовольным тоном поинтересовался папа.

Но старый охотник смотрел только на меня.

– Кира… – он схватился за грудь, задыхаясь после бега, – корзинка… младенец… она пропала…

Свет померк перед глазами. Если бы не руки Ивара, подхватившие меня, я бы точно свалилась мешком на землю.

– И еще… – прохрипел дядя Миша, – видели, как твой дядя… тащил корзинку к реке.

– К реке?! – Этот пронзительный женский визг не мог принадлежать мне.

– К реке?! – вторило ему обеспокоенное рычание Ивара.

Я принялась трясти решетку изо всех сил.

– Выпустите меня! Господи! Пожалуйста! Умоляю! Выпустите! Я не знаю, что он сделает с ребенком!

Отец только открыл рот, чтобы приказать, как Коля уже сам подскочил и трясущимися руками провернул ключ в замке. Ивар отшвырнул его в сторону секундой позже. Вырвался на волю и побежал так быстро, что комья земли полетели из-под ног.

Я выскочила следом. Низ живота налился тяжестью и болел. Мышцы отказывались служить. Ноги спотыкались о каждую кочку. Но тревога и страх за дочь заставляли брать силы из ниоткуда.

Коля опередил меня где-то на середине пути. Я подняла глаза к небу и взмолилась, чтобы мужчины успели. Казалось, что сама ползу, как черепаха.

Вот уже показался берег. Правда, кустарник не позволял рассмотреть, что происходило. Мелькнула лента реки цвета жидкого серебра. Послышалось журчание воды по камням. Показалась фигура Ивара. Он почему-то замер, выставив вперед руки в предупреждающем жесте.

Я споткнулась, пробежала по инерции еще несколько шагов и замерла.

Мой дядя с корзиной в руках стоял по колено в бурном потоке. Судя по недовольной физиономии, его застали врасплох. Я тихонько заскулила от ужаса. Знала, какие там, на дне, скользкие камни. Сама ведь не раз падала по неосторожности. А у дяди подагра и слабые ноги. Удивительно, что он вообще держал равновесие. И течение… оно могло унести беспомощного ребенка в два счета. Вот почему Ивар боялся даже шелохнуться, чтобы не спровоцировать похитителя.

Коля топтался по другую сторону от моего дяди и нервно перехватывал рукоять пистолета.

– Отдайте, пожалуйста! – взмолилась я, не зная, что еще предпринять.

– Ах, Майя! – Лицо дяди озарилось радостью. – Пришла посмотреть, что я сделаю с твоим отродьем, дорогая?

Меня охватило ощущение дежавю.

– Я не Майя, а Кира. И пожалуйста, верните мне моего ребенка. Она вот-вот проснется.

– Не надо было тебе ее рожать, не надо было, – затряс он головой. – Коля – мой. Илья – мой. А эти – не мои.

– Что ты сказал? – напрягся мой старший брат.

– Коленька, сынок, – заулыбался дядя, – не в того целишься. Вон в него надо. Вон.

Он вскинул руку, чтобы ткнуть указательным пальцем в Ивара, и из-за этого едва не потерял равновесие. Я прижала ладони к лицу в безмолвном крике, наблюдая, как днище корзины качается в опасной близости от воды.

– Какой он тебе сынок? – рявкнул отец, который только теперь успел к месту событий.

При его появлении лицо дяди исказилось злобной гримасой.

– А ты что думал? Думал, это тебе повезло? Думал, Майя тебя любила? Нет! Это мне повезло! Я стал у нее первым! И последним! Я! – он стукнул себя в грудь кулаком. – Ты трахал мою жену!

– Майя была моей женой. До самой своей смерти.

– Но рожала детей мне! Мне! – дядя вдруг выхватил из-за пояса пистолет. – И теперь, раз ты все узнал, я сделаю то, что давно хотелось. – Он встряхнул корзинкой, и оттуда послышалось слабое хныкание. – Утоплю звереныша. Убью предательницу.

Я не успела даже отреагировать, когда дуло пистолета уставилось на меня. Все внимание было приковано к корзине, которую дядя вот-вот готовился выбросить в реку. Там же мой ребенок!

Сбоку почувствовалось какое-то движение.

Выстрел.

Еще выстрел.

С диким воплем я увидела, как на землю передо мной, истекая кровью, падает Ивар, а Коля, отбрасывая в сторону пистолет, мчится к тому месту, где рухнуло в воду тело дяди.

Корзинка, покачиваясь, плывет на волнах…

Я оседаю рядом с мужем.

Мы лежим лицом друг к другу. Из его рта идет кровь, но он улыбается.

Ивар всегда улыбался только мне.

Он гладит меня по щеке, и его ладонь мокрая.

Мой муж не может умереть.

То есть он может, конечно…

И мой дядя уже стрелял в него однажды в далеком прошлом.

Какими пулями был заряжен этот пистолет?

В ушах звенит.

Возле моей головы падает корзинка. Она мокрая и пустая.

Коля наклоняется и тормошит меня.

В его руках возмущенно молотит ручками воздух моя дочь.

Каждый из нас был по-своему шокирован случившимся. Ивару предстояло осознать факт, что мой отец, которого он всю жизнь считал убийцей, на самом деле спас ему жизнь. Мы с Костиком были вынуждены привыкать к мысли, что старшие братья родные нам лишь по матери. Илья с Николаем никак не могли поверить, что их отцом оказался тот, кого считали дядей.