Олаф Локнит - Чёрная река

Давненько варвару не приходилось действовать с такой быстротой — неизвестно, насколько сильна магия Риго и как долго продержится заклятие отвода глаз, когда человек на время становится невидимым или кажется противнику некоей неодушевленной вещь, вроде коряги или поваленного ствола.

Киммериец, не склонный переоценивать собственные силы, на этот раз счел себя если не великолепным, то по крайней мере очень искусным. Конан полностью доверился Риго, посчитав, что после одного-единственного шажка в сторону пикты его не увидят. Ну а если увидят — придется биться насмерть и умереть в бою.

Первый прыжок к дикарям с дротиками. Клинок извлекается из ножен, сами ножны сбрасываются вместе с поясом — Конан очень любил всякие полезные изобретения в военном деле и давным-давно запасся «аргосской перевязью»: дернул за металлическую нить, и все замочки пояса разошлись. Первым делом пиктская ведьма — пускай сейчас холодно, но она носит только меховую набедренную повязку и обтянула груди грубым холстом, волосы увязаны тремя узлами на висках и затылке… Сильный удар отточенным мечом способен полностью отделить голову человека от туловища, что и произошло; тем более что меч у Конана был редкостный, выкованный гномами Граскааля. Двух телохранителей ведьмы киммериец пропорол лезвием насквозь.

Где Риго? Вот сумасшедший! Пуантенец, пользуясь заклинанием морока, решил взять на себя совершенно несвойственные магу обязанности — кинулся с нордхеймским мечом на лучников! Конан, будучи человеком крупным и довольно тяжелым, все-таки оказался быстрее. Опередив Риго варвар расправился с шестью пиктами несколькими взмахами меча, подбежал к лошади, отбросил клинок, сорвал с тонкого ремешка самострел и за считанные мгновения выпустил три болта в оставшихся дикарей неумело прятавшихся за елями — хвала Митре, взвод у «боссонского арбалета» был легкий и бил он с потрясающей точностью.

— Ф-фу, — Конан вытер ладонью пот со лба. — Риго, ты живой?

— Вроде живой, — вполне бодро ответил пуантенец. — Они все… погибли?

— На наше счастье! Я ж говорил, ничего страшного! Видишь, обошлось.

— Обошлось? — теперь Риго испугался всерьез. Запоздало. Бессильно опустился на талый снег. — Слушай, я впервые использовал магию в настоящем бою…

— Ну и молодец! Ты, главное, и потом действуй* так же хорошо!

Пуантенец приободрился. Похвала от такого опытного человека как Конан была ему приятна. А сам варвар знал, что если человека не похвалишь даже за самый малый успех, ничего толкового из него не выйдет. Добрые слова от командира добавляют уверенности в себе. Киммериец уже отлично представлял, как в ближнем или отдаленном будущем Риго будет хвалиться победой над целой дюжиной вооруженных до зубов пиктов, которую одержал он сам и некий варвар из отдаленной полуночной страны. Главное, чтоб не загордился.

— Осмотрим тела, — построжал Конан, снова превращаясь в десятника войска Черной реки. — И смотри в оба глаза, вдруг один из дикаpeй не умер, а только ранен! Мигом получишь костяным ножом в горло или грудь!

— Пиктов с самого начала недооценивали. Они могут быть стократно дикарями оставившими за спиной несчитанные поколения беспросветного варварства, но дураками назвать их никак нельзя…

Этот разговор происходил уже за крепкими стенами форта Лагрант, куда путники добрались перед самым закатом. На ночевку устроились в таверне. Роскошными яствами здесь не потчевали, но Конана и Риго более чем устроила жареная баранина с горячим хлебом и можжевеловым пивом.

Пуантенец продолжал оставаться под впечатлением недавнего приключения, Конан же не уставал делиться своими знаниями о противнике. Никаких сомнений, более чем обширными знаниями: киммерийцу с лихвой хватило шести лун, чтобы как следует изучить пиктов как по рассказам бывалых следопытов всю жизнь проживших в Боссонии бок о бок с дикарями, так и на собственном опыте.

Риго отлично понимал: чем больше знаешь, тем больше шансов уцелеть, и не уставал засыпать варвара вопросами.

— Ни один пикт не имеет и малейшего представления о таких сложностях, как построение пехоты или тактика боя в общем строю. Им это попросту не нужно! А вот аквилонцы изначально полагали, что эта война ничем не будет отличаться от всех прочих войн с цивилизованными соседями. И, ясное дело, влипли. Пикты очень сообразительны! Знаешь почему мы сегодня едва не отправились к Нергалу? Дикари прекрасно знают что такое «гонец», бедолагу перехватили и… ну, ты сам понимаешь. Затем пикты вполне здраво рассудили, что своре всего гонца будут искать и устроили неподалеку от дороги засаду.

Я беспокоюсь, добрался ли Эмерт…

— Не дергайся, ничего с ним не сделается. Завтра лучше бы выехать пораньше, чтобы к вечеру оказаться на берегу Громовой и переправиться на восходный берег. Доедай и пошли спать.

Междуречье Черной и Громовой спокон веку именовалось «Боссонскими топями», хотя бескрайние болота располагались закатнее, а ближе к старой Аквилонской границе росли хвойные леса — дерево поставлялось на корабельные верфи Аргоса и Зингары.

Подданные Трона Льва селились в междуречье с тех пор, как Сигиберт Великий окончательно присоединил к землям короны закатную Боссонию и начал строительство городов вдоль русла Громовой.

Чем дальше на Восход, тем больше признаков цивилизации. Форты уже не деревянные, а каменные, обнаружилась даже мощеная гранитными плитами дорога, построенная каторжниками при Вилере. Встречаются разъезды пуантенской конницы — не меньше, чем пять всадников. Примет недавней большой войны предостаточно: сожженные деревни и отдельные хутора, на подъездах к фортам завалы из бревен. Пиктов выбили отсюда прошлым летом ценой больших потерь, некоторые крепости находились в осаде почти две луны…

Несомненно, здесь было куда безопаснее чем на берегах Черной реки, но Троцеро никогда не забывал о том, что появления дикарей можно ожидать где угодно и когда угодно.

Если левый берег Громовой был низким и пологим, то противоположный наоборот, оказался высок и обрывист. А над обрывом возвышались стены Велитриума — назвать эту крепость «фортом» можно было только по традиции, в действительности же Троцеро превратил бывшее порубежное укрепление в настоящий город. Вокруг стен появились дома, построили храмы Митры и Иштар, население возросло почти до восьми тысяч человек.

Сообщение с закатным берегом было лодочным или паромным, на деревянных платформах перевозили лошадей и грузы. Конан и Риго весь день подгоняли лошадей, лишь дважды остановившись на короткий отдых и успели к последнему парому — ночью пересечь реку было невозможно.