Гай Гэвриел Кей - Звездная река

Даже после того, как в конце концов установился мир, прежнее великолепие уже не вернулось. Все изменилось. Даже поэзия. Невозможно писать и думать как прежде после восьми лет смертей и жестокости и после всего, что они потеряли.

«Лев на свободе, волки в городах».

А затем, годы спустя, эта униженная династия в конце концов рухнула, и еще больший хаос и войны охватили залитый кровью Катай, и это продолжалось сотни лет, пока правили кратковременные слабые династии в разрозненных царствах.

Пока Двенадцатая династия, их собственная, не достигла расцвета.

Ограниченного расцвета, следует помнить, ведь Длинная стена утрачена и разрушена, к югу от нее обитают варвары, Шелковый путь больше не принадлежит Катаю, Четырнадцать префектур потеряны.

Но трон снова носит имя Трона Дракона, и ходят разговоры о том, что женщинам позволяют приобретать слишком большое влияние. Во дворце, в доме. Женщины должны оставаться во внутренних покоях, не высказывать свое мнение по вопросам… по всем вопросам. Сейчас они одеваются более практично. Никаких длинных, широких рукавов, никаких ярких цветов, низких вырезов, опьяняющих ароматов при дворе и в саду.

Шань живет в этой реальности и знает ее истоки: теории и сочинения, диспуты и интерпретации. Она знает великие имена, их работы и деяния. Она погружена в поэзию, знает наизусть стихи Третьей, Седьмой и Девятой династий до и после восстания.

Некоторые строчки сохранились в памяти, они пережили все, что произошло.

Но кто знал, какие слова и поступки останутся жить? Кто принимал эти решения? Может быть, они сохранились на долгие годы благодаря случайности, а не только своей исключительности?

Она стоит у письменного стола с лампой, вдруг почувствовав усталость, у нее даже не осталось энергии, чтобы пересечь комнату и закрыть дверь, которую служанка оставила полуоткрытой. Это был напряженный день.

Ей семнадцать лет, и в следующем году она выйдет замуж. Она не думает (хотя может ошибаться), что те два человека полностью оценили тщательный выбор ее отцом мужа для нее из клана императора.

Невестка в Катае – это служанка родителей ее мужа. Она покидает свой дом и становится менее значительной фигурой в их доме. Родители могут даже отослать ее обратно (и оставить себе приданое), если сочтут недостаточно почтительной. Отец Линь Шань избавил ее от этого, зная, какой она выросла (не без его участия).

Клан императора имеет всех слуг, которые могут когда-либо понадобиться, их оплачивает придворная канцелярия, управляющая кланом. К ним прикреплены врачи, артисты, алхимики и повара. И астрологи, но только при свете дня и по особому разрешению. В их распоряжении портшезы, одинарные или двойные, когда они желают покинуть поселок при дворце, в котором, как предполагается, они будут жить вечно.

Существуют фонды на покупку официальной одежды и украшений для пиров и церемоний, на которых требуется их присутствие. Они являются выставочными экземплярами, символами династии. Их хоронят на кладбище клана, который находится здесь, в Еньлине. В Ханьцзине не хватает места. С одного кладбища на другое – так кто-то сказал когда-то.

Женщина, выходя замуж за члена клана, живет другой жизнью. И это может быть хорошая жизнь, это зависит от женщины, от ее мужа, от воли небес.

У нее будет муж, меньше чем через год. Она с ним знакома. Это тоже необычно, хоть и не запрещено, и такие вещи в императорском клане происходят иначе. Степень цзиньши отца, его статус придворного, давали ему достаточно прав, чтобы через посредников обратиться к одной из семей клана. Не все хотят стать членами клана через замужество. Это такая уединенная жизнь, ее определяют церемонии и правила, ведь такое большое количество людей живет в такой тесной близости, а их число растет.

Но Шань это даст некоторые преимущества. Среди этих людей, уже и так не похожих на остальных, ее собственная непохожесть может слиться с их особостью, как шелковые нити сплетаются друг с другом. Это возможно.

А Вай – Ци Вай – сам ученый, так решил ее отец. Только, кажется, немного другой. Мужчина (еще мальчик в действительности), который уже совершал путешествия (с разрешения) в поисках древних камней с надписями и бронзовых изделий в сельской местности и привозил их домой, чтобы занести в каталог.

Это вам не обычный сын из праздного клана императора, гоняющийся за вином и удовольствиями в кварталах развлечений Ханьцзиня, потому что не может осуществить свои амбиции. Иногда, возможно, в той же мере от скуки, как и по другим причинам, некоторые ввязывались в интриги против трона. За это их казнили.

Ци Вай держался чопорно, но учтиво, сидя со своей матерью и ее теткой на одном из приемов, где они тоже присутствовали, пили чай, после того, как первые переговоры прошли удовлетворительно. Отец ясно дал ей понять (и им тоже, как она думает): по его мнению, в этом браке двое молодых людей найдут духовную близость или могут надеяться найти ее.

Шань думала, что так и было в тот день, по крайней мере, могло быть.

Он выглядел моложе нее (а был на год старше). Довольно полный, на подбородке начала прорастать редкая бородка ученого. Попытка прибавить ею себе солидности сначала ее позабавила, потом она ее полюбила. У него были маленькие, гладкие руки. Голос тихий, но чистый. «Ему, наверное, тоже неловко», – подумала она тогда.

Она уделила много внимания своей внешности, хотя делала это не всегда, но отец приложил столько усилий, чтобы устроить эту встречу, и заслужил такую услугу с ее стороны. Кроме того, все это было интересно. Она надела платье из голубого шелка ляо скромного покроя, золотые шпильки с ляпис-лазурью. И такие же серьги. Они раньше принадлежали ее матери.

Она позволила Ваю увидеть работу своего ума во время разговора. Он уже должен знать о ее необычном образовании, но она не выставляла напоказ свой образ мыслей, как делала иногда, чтобы спровоцировать реакцию.

Он говорил – этот мужчина, Ци Вай, который, очевидно, станет ее мужем, – о редком камне с письменами Пятой династии, который он нашел к северу от столицы, недалеко от границы с сяолюй. Она спросила себя, не пытается ли он произвести на нее впечатление своей храбростью, которой требовала поездка так далеко, потом решила, что он так не думает. Давно уже отношения были мирными, велась торговля, действовал договор. Он поехал туда, где, как ему сказали, можно найти древности. Мысль о границе не приходила ему в голову.

Он оживился, рассказывая об этом могильном камне, о надписи на нем. Рассказ о жизни и деяниях какого-то давно умершего сановника. Она должна его увидеть, он настаивал на этом. Может, завтра?

Еще во время той первой встречи Шань подумала, что ей, возможно, придется стать практичной стороной в этом браке.