Юрий Никитин - Святой Грааль

Олег сгибался, словно под лавиной падающих камней. Он уже был смертельно бледен, вместо глаз — черные ямы, дышал хрипло, внезапно постаревший, смертельно усталый.

— Даже имени твоего народа почти не осталось, — бросил Слымак люто. — В самых дальних селах, куда еще не дотянулась наша власть, остались русичи, а везде — русские рабы, русские смерды, русские невольники... Потом просто будут называться русскими. Ты, волхв, хорошо знаешь разницу между существительным и прилагательным!.. Я как-то встретил Сардана, тот как раз внедрился к киевлянам, спрашиваю: ты кто теперь по племени? Он отвечает: русский. Я засмеялся и говорю: а я греческий... ха-ха!.. Согласись, юмор высшего класса!

Каждое слово пригибало Олега, как падающие на плечи тяжелые глыбы. Томас, страдая за друга, с ужасом понял, что злой маг говорит правду: калика остался последним русичем. Остальные в его Отчизне — всего лишь русские.

— Где ваши Ратмиры, Всегневы, Веденеи, Вышеславы? — добавил Слымак. Он наклонился в кресле, жадно всматриваясь в перекошенное болью лицо волхва. — Княгиня Ольга приняла имя Елены, что для тебя особенно обидно... ха-ха!.. Половину мужских имен мы заменили иудейскими — Иван, а другие смесью из греческого, халдейского и прочего сброда. Почище трюк, чем у обров, что запрягали ваших женщин в телеги! Нынешние русичи... нет, русичи не покорились бы... русские возят нас на своей спине да еще и хвалу поют!

Олег помотал головой, словно борясь с потерей сознания, спросил мертвым голосом:

— Почему собрались здесь?

Лицо Слымака перекосилось, в глазах блеснула злоба. Пятна на щеках стали ярче.

— Думаешь, тебя встречаем? Пытаемся захватить? Много чести! Я не повторю ошибки Фагима. Я знаю о тебе все! Я сильнее. Да и ты это знаешь.

— Слымак, — прошептал Олег, словно зажатый между тяжелыми глыбами, — ты не зверь, как Сардан или Исфаган!.. Они бесчеловечные фанатики. Я догадываюсь, почему ты не вмешался... Слымак, ты гений, я знаю. Но неужели не видишь, что так нельзя?

— Вещий, я не верю своим ушам! Разве не ты в прадавние времена основал Общество Магов и поставил во главе Совет из семи самых могучих? Чтобы руководить всеми племенами на свете, направлять, исправлять, вести к добру, подавлять зло? Ты вел несколько тысячелетий! Потом якобы отыскал другой путь, а магию потребовал запретить, уничтожить. В анналах записано, что ты в одиночку выступил против всего Совета...

Томас ошарашенно переводил взгляд со злого мага на своего лучшего друга.

— Но ты победил, — продолжал Слымак. — Новый Совет избрал твой путь. Приняли твое ведарство, а магию начали гасить, запретили. Человечество пошло по пути углубления знаний...

— Я не хотел костров, на которых сжигают ведьм! — прервал Олег с болью. — Перегнули не только с кострами по всей Европе, но и с самим ведарством. Из всего ведарства, что означает «ведать», «знать», «понимать», вы взяли лишь точный анализ, на нем построили всю работу Семи Тайных. Я понимаю: чтобы выровнять — надо перегнуть в другую сторону, ведь раньше был непомерный разгул магии... но это путь мышления простого народа! Мы должны понимать, что человеку мало одной науки! Магию вытерли из его жизни — ладно, хотя и здесь чересчур поспешили. Но вы почти не допускаете к человеку и культуру! А это непростительно.

Голос верховного мага посуровел, глаза зло сверкнули из-под нависших бровей:

— В культуре — остатки древних верований, магии, суеверия, просто невежества! На вершину с таким грузом не забраться.

— Нас сейчас слышат остальные Тайные? — спросил Олег внезапно.

Глаза Слымака сузились, ответил холодно:

— Даже гроссмейстеры и простые мастера. Во всех частях света. Но тебе не поможет. Кто на твоей стороне — сочувствуют молча, кто против — собрались здесь, чтобы остановить тебя. Культура — вещь вялая, нерешительная, а цивилизация — напор, уверенность, цепкая хватка!

— Еще не вечер, — бросил Олег.

— Что? — переспросил Слымак. Губы растянулись в насмешливой улыбке. — Культура станет такой же цепкой?

Олег зябко передернул плечами, будто попал под холодный дождь:

— Упаси боги культуру у власти! Или хотя бы — с кулаками... Но оставим это, тут не договоримся. Я понял, что если не ради меня все это, то здесь заговор против Киева?

Слымак с удовольствием засмеялся:

— Наши люди уже взяли власть. Скоро выйдут в открытую. Киевляне уже рабы, хотя об этом еще не знают. Но узнают скоро.

Олег стиснул зубы: в голове пульсировала боль, перед глазами трещало багровое пламя, охватившее город, бежали люди с поднятыми топорами, с которых капала кровь, летели стрелы, копья, мчались обезумевшие кони с опустевшими седлами...

— Через тринадцать лет, — прошептал он убито.

Слымак подпрыгнул в кресле, крепче вцепился в подлокотники. Глаза его расширились:

— Вычислил?.. Хотя нет, полагаешься на интуицию, что зовешь предвещанием. Да, тринадцать — наше тайное число. Через тринадцать лет решено взять власть в Киеве и по всей Руси. В открытую. Низвергнуть не только языческие святыни, что кое-где сохранились в селах, но и дурацкие христианские. Везде, где победим, поставим свой символ — пятиконечную звезду! Поставим, Вещий... По всему Киеву затаились в ожидании своего голоса наши зубы и когти, а здесь, в надежном месте, недремлющий мозг!

Олег поник, потрескавшиеся губы шевелились, он сказал с мольбой:

— Опять кровь?.. Но ведь киевляне возьмутся за топоры! Когда русичи прижаты к стене,... да только ли русичи!.. у людей всегда остается этот последний довод!.. Опять лютое смертоубийство, ручьи выйдут из берегов от крови...

Слымак спросил с жадным интересом:

— Ты это видишь?.. Жаль, наши расчеты, при всей точности, не дают зримых картин!

Олег покачал головой:

— Половина Киева сгорит, много люда поляжет... Но не ликуй, Слымак. В тот день будут истреблены все ваши люди. До единого. Слымак отшатнулся, будто получил удар в лицо.

— Когда случится, говоришь?

— В 9882 году по русскому летоисчислению, 6621-м по иудейскому, 451-м по сарацинскому, если же взять от рождения христианского бога, то в 1113 году... С чего так полюбили чертову дюжину? После той кровавой бойни уже никогда открыто не посмеете, Слымак. Тайно — да, но никогда — открыто.

Слымак сузил глаза, как перед прыжком:

— Не ты ли поведешь на резню?

— Ты знаешь, я против убийств. К тому же без головы... что смогут... выбитые зубы и вырванные когти?

Слымак прошипел очень тихо:

— Без головы?

Страшно полыхнуло, ослепив Томаса, голубое пламя. Олега отшвырнуло к стене, его охватил трепещущий странно шелестящий, как крылья бабочки, огонь. Томас с поднятым мечом ринулся на злого колдуна, с размаха ударился о невидимую стену, в страхе ощутил себя отгороженным от схватки словно бы чистейшим стеклом.