В августе сорок третьего (СИ) - Тарханов Влад

– За мужество и проявленную инициативу при выполнении важного государственного задания, сорвавшего замыслы противника, старший лейтенант Кривцов Павел Никанорович награждается орденом Красного Знамени!

Москва. Кремль. Кабинет Сталина

1 августа 1943 года.

– Лаврентий, ты уверен, что размещение бригады спецназа ГРУ в ближнем Подмосковье будет представлять очень большую опасность для советской власти?

Вождь смотрит на наркома внутренних дел очень спокойно, даже ласково. В его янтарных глазах не отражается ни раздражения, ни злобы, ни холодное недопонимание. Власть – это умение создавать противовесы.

– Мне было бы спокойнее, если эти головорезы стояли хотя бы под Тверью, в крайнем случае, под Тулой. – не стал юлить Берия, он уже хорошо знал Хозяина: нельзя на прямой вопрос выкручиваться, лучше ошибиться, чем пытаться скрывать свои мысли и намерения.

– Тебе понятно, да… Неужели дивизия НКВД не станет барьером от всего одной бригады ГРУ? У тебя тут личного состава в пять раз больше!

Иосиф Виссарионович в нерешительности покрутил трубку, но отставил ее, решил не набивать табаком, в последнее время он курил намного меньше, чем привык, да, что поделать: вот так и подбирается старость.

– Всего втрое… Если что, так все объекты не перекрою…

– Скажи, ты всё ещё не доверяешь Виноградову?

– У меня нет оснований думать, что Виноградов предатель, но меня не покидает ощущение, что его истинные намерения далеки от тех целей, которые он предъявил нам, есть у меня такое мнение, что доверять ему полностью нельзя.

– Льзя, нельзя… А кому ты можешь доверять, Лаврентий? – и тут глаза Верховного главнокомандующего прищурились, зрачки уставились в наркома, который сразу почувствовал себя очень неуютно. Очень тяжелый взгляд у товарища Сталина.

– Я никому не доверяю, товарищ Верховный главнокомандующий.

– И мне? – Иосифу Виссарионовичу этот диалог начинал нравиться, стало интересно, как Берия вывернется.

– Я всегда выполняю ваши приказы, тут места категории «доверяю – не доверяю» нет. А больше и доверять некому.

Нарком держался молодцом. Впрочем, вождь решил, что эту тему муссировать больше не надо.

– Лаврентий, место базы ГРУ, где будет в ближайшее время развернута бригада спецназа, выбрано и утверждено военным руководством и мной лично, как Верховным главнокомандующим и главой Государственного Комитета Обороны. Это не обсуждается. Не надо.

– Слушаюсь.

– Ты скажи мне, своих людей в бригаду внедрять будешь? Так делай это очень аккуратно. У Виноградова нюх на твоих людей, а… может они пахнут как-то не так, ты проверь на досуге! Да!

– Будет сделано!

– Не кипятись, Лаврентий! Вот. Смотри сюда! Читай. Прочитаешь, тогда разговор продолжим.

Иосиф Виссарионович положил перед наркомом тонкую папочку, в которой было всего два листика – полная биографическая справка по поводу лично товарища Берии, его роли в отравлении Сталина и история того, как Лаврентий Павлович продул Никите Сергеевичу всю власть в стране. И о том, как его устраняли тоже было, в том числе и список генералов, стоявших за переворотом. При этом было написано рукой того же Виноградова (черт бы его побрал с его попаданчеством), что лучшего исполнителя Сталину не найти, но вот амбиции наркома надо обязательно держать под контролем, потому что на первых ролях он все завалит. «Он – это я», – почему-то подумалось Берии в хорошем таком раздражении. Сталин, когда увидел, что Лаврентия Павловича хорошо так протряхнуло, оставил трубку, которую всё-таки раскурил и произнёс:

– А вот теперь нам надо этот серьезный разговор продолжить!

Окрестности Патерсвальде. 2 августа 1943 года.

Патерсвальде – небольшой городок в Восточной Пруссии, расположенный неподалеку от города Велау, что расположился в месте слияния рек Алле и Прегель, несущей свои воды в Вислинский залив, впадая в него у Кенигсберга. Река Алле не слишком-то и полноводная, но все-таки водная преграда на пути к главному городу Восточной Пруссии. Около Патерсвальде русским удалось организовать не слишком большой плацдарм, с него в позиционных боях красные постоянно тревожили части 26-й пехотной дивизии Вермахта, которая прикрывала линию фронта у Велау. Эта дивизия, первоначально состоявшая из жителей Кельна и окрестностей, стал уже солянкой сборной: в нее влили множество отступающих и разбитых частей, которые достаточно быстро были сбиты в более-менее боеспособное соединение, во многом благодаря энергичным действиям своего командира, генерал-майора Вайса. Во время осенних боев именно эта дивизия провела смелую контратаку, остановив продвижение красных вглубь Рейха. Невысокий, худощавый, круглолицый генерал носил аккуратную прическу, расчесывая волосы на прямой пробор ровно посередине головы, говорил он негромко, речь его была неспешной, а движения казались немного замедленными. При этом действовал он быстро и решительно, выводы делал стремительно, мыслил еще быстрее и реагировал на изменения обстановки всегда очень грамотно и весьма адекватно. При этом лишней суеты терпеть не мог, подбирая себе штабных точно с такими же взглядами и принципами работы. Вальтер Отто Вайс инспектировал передний край обороны дивизии, передавая её своему преемнику – бывшему командиру 39-го пехотного полка этой же дивизии, полковнику Фридриху Визе. Фридрих оказался одним из лучших его командиров, именно ему сдать дивизию командиру 29-й пехотной можно было со спокойной душой. Кроме служебных отношений их связывала и дружба, возникшая еще во Франции и крепнувшая с каждым месяцем совместной службы. Самого Вайса назначили командовать XXVII армейским корпусом, в состав которого вошла его же бывшая дивизия, его ответственностью должна была стать полоса от Велау до Фридланда. Хотелось бы меньше, но, как говориться…

– Фридрих, я прошу вас учесть, что именно этот участок позиций вызывает у меня особую обеспокоенность. Тут фузилеры пока что держатся, но русские постоянно пробуют нашу оборону на прочность. Ваш полк прикрывает свои рубежи вдоль реки, там у вас намного спокойнее. Я думаю, противник если и будет прорываться, то где-то здесь…

– Вальтер, могу заверить: если большевики не ударят снова своими большими бомбами – я позиции смогу удержать. Даже здесь.

– И всё-таки, Людвига три дня назад ранили, а майор Шольц пока не внушает мне такого же доверия, как фон Лист.

– Да, у майора опыта немного, он прибыл с пополнением, но Фриц более чем энергичен, пока пришлют кого-то более опытного, может оказаться вполне компетентным командиром. Я бы не спешил его менять.

– Да, может быстро вырасти в чинах, сейчас война, рост идёт стремительно. – заметил будущий командир дивизии. Его начальник чуть поджал губы, понимая намек своего подчиненного.

– Да, Фридрих, раньше чинами награждали за успешные взятия городов и победы на поле боя, а сейчас дают за успешно отбитое наступление большевиков, разницу чувствуете? Отто Ляш в осеннем деле из комкора превратился в командующего группы «Восточная Пруссия» и целым генералом от инфантерии, через одно звание, только потому что мы смогли тогда остановить прорыв русских на Кенигсберг. Да и нас, никто наградами не обидел не так ли?

Визе в ответ промолчал. Машина с начальством свернула на проселочную дорогу, вдоль которой тянулись чахлые кусты какой-то местной колючки, потом нырнула в небольшую низину, чтобы еще через несколько сот метров оказаться у крайних, разрушенных артиллерией, домов Патерсвальде. У самого штаба дивизии они вышли из машины, пока водитель заливал бензин, а механик быстро рылся в ее нутре. Закурили.

– Знаете, Фридрих, а ведь тут, под Фридландом, чуть более ста лет назад мы вместе с русскими сражались против Наполеона. И ведь не проиграли ему, разошлись вничью, как сказали бы шахматисты. А теперь я не уверен, в нашей стойкости, могут, очень могут большевики дожать наш Рейх. Кто бы мог подумать, что они уже подобрались к Варшаве!