Императрица Соли и Жребия - Нги Во

Колокольцы замерли.

— Что бы это ни было, оно прошло мимо. Можно спокойно укладываться.

Удодиха что-то пропищала, вложив в две ноты сразу недоверие и раздражение, однако слетела на голову Тии и беспокойно затопталась у них на макушке.

— Охранные преграды наверняка еще не сняли. Мы уже совсем близко к Алому озеру.

— Если бы не сняли, мы бы и сюда не дошли. — Тии на миг задумались, потом вставили ноги в сандалии и нырнули под бечевку с колокольцами.

Почти-Блистательная встревоженно вспорхнула и на этот раз опустилась Тии на плечо.

— Служитель Тии, вернитесь в лагерь! Вас убьют, и тогда мне придется рассказывать Божеству о вашей вопиющей безответственности.

— Постарайся расписать все в подробностях, — рассеянно отозвались Тии. — А теперь тихо: кажется, я вижу, что подняло шум.

Удодиха недовольно взъерошила перья и крепче схватилась когтистыми лапками за их плечо. Как бы Тии ни храбрились, мягкий комочек на плече придавал им уверенности. Они погладили нэйсиня по хохолку и двинулись вперед меж сосен.

Они знал, что дороги там нет. Ранее в тот день они прошли сквозь рощицу белых сосен, и, хотя под папоротником и палым лапником виднелись следы дороги, проехать на повозке здесь было нельзя. Тии догадывались, что некогда эта дорога соединяла Алое озеро с большим трактом — до того, как стараниями чрезвычайно искусного и преданного своему делу имперского чародея озеро стерли со всех карт и оно исчезло с лица земли.

Днем здесь не было пути, но по ночам дело, разумеется, обстояло иначе. Широкая, как баржа, дорога протянулась среди деревьев, и по обе стороны ее выстроились поблекшие призраки, бывшие хранители Алого озера. Тии знали, что еще несколько месяцев назад эти призраки напали бы на любое живое существо, с которым пересеклись их пути, разорвали бы его в клочки, а потом разрыдались, так и не утолив мучительный голод.

Теперь их взгляды были прикованы к паланкину, движущемуся по призрачной дороге с востока, со стороны Алого озера. Паланкин несли шестеро мужчин в покрывалах, и их ноги не касались земли. В лунном свете видение казалось серебристым, но Тии могли с уверенностью сказать, что процессия облачена в имперские цвета, багряный и золотой, а на занавесях красуются символы империи — мамонт и лев, — вышитые во всех роскошных подробностях.

Лишь одна женщина в мире имела право выставлять напоказ мамонта и льва, и вскоре ей предстояла коронация в столице на ее первом Драконовом суде.

Вернее, мысленно поправились Тии, ради собственного спокойствия накрыв ладонью Почти-Блистательную, лишь одна живая женщина.

Пока паланкин проплывал мимо, призраки замерли в низком поклоне, и Тии вместе с ними, всем сердцем желая, чтобы покойная императрица раздвинула занавеси и показала лик. Какой бы она оказалась — морщинистой женщиной, закутанной в плотные шелка, которую ребенком Тии однажды видели мельком в Хоксене, или гораздо более молодой Императрицей Соли и Жребия, какой она впервые приехала в Ань еще прежде, чем кончилось вечное лето, а мамонт растоптал льва?

Когда Тии выпрямились, призраки, дорога и императрица уже исчезли, не оставив ничего, кроме судорожного биения сердца у Тии в груди.

— Видела? — спросили они Почти-Блистательную, которая наконец перестала дрожать.

— Да, — подтвердила та, приглушив свой обычно пронзительный голос. — Это зрелище стоило моих переживаний, что вы можете умереть поистине страшной смертью.

Тии рассмеялись, провели пальцем по хохолку удодихи и отправились обратно в лагерь.

— Пойдем. Можем урвать еще несколько часов сна, а потом придется собираться и двигаться в путь.

Еще два дня они шли по березнякам, прежде чем в сумерках оказались на узкой песчаной кромке Алого озера. Само озеро, почти идеально круглое, породила смерть упавшей звезды; дальше по берегу виднелась низкая, крытая зеленой черепицей крыша подворья прежней императрицы. К удивлению Тии, на веранде, возведенной над водой, горел фонарь.

— Уже явились мародеры? Не может быть!

Но тут из дома изящной поступью вышла пожилая женщина, приблизилась к перилам и устремила взгляд поверх воды, на небо оттенка индиго, где начинали проступать звезды. Тии как раз соображали, как быть, когда женщина их заметила.

— Иди сюда! Отсюда лучше видно озеро!

Почти-Блистательная оставила свое мнение при себе, поэтому Тии пробрались по берегу между валунами и взошли по невысоким ступеням на веранду. Последние нежно-розовые отблески покидали небо. Пожилая женщина поманила Тии ближе.

— Сюда, ты как раз вовремя.

Жестом она предложила Тии угоститься кунжутным печеньем из мисочки, стоящей на перилах. Но сама казалась рассеянной, смотрела вдаль на черную воду и держала печенье в руке. Спустя несколько минут она повернула фитиль в фонаре, притушив его до едва заметного мерцания.

— Бабушка, я здесь, чтобы…

— Ш-ш-ш, девочка, уже начинается.

Над головами раскинулось быстро темнеющее небо. Вокруг — мрак березняка, а перед ними расстилалось Алое озеро, словно зеркало, отражающее лишь ночь. Поначалу Тии показалось, что это игра воображения, не что иное, как мираж, возникший оттого, что они вглядывались слишком пристально. Но вскоре стало ясно, что это не обман зрения: от воды исходило слабое сияние, похожее на последние вспышки умирающего в очаге огня.

— Что?..

— Тсс-с. Смотри. Просто смотри.

Тии затаили дыхание, а мягкое красное сияние становилось все ярче, рассыпалось по озеру, словно искры новогодних фейерверков. Оно сверкало и переливалось, оно ослепляло и растекалось по глади озера, так что теперь можно было различить отдельные деревья на берегу, черные силуэты ночных птиц на воде и морщинистое лицо стоящей рядом старушки, лучащейся улыбкой удовольствия.

— Так я и думала, что сегодня оно появится. Потеплеть еще толком не успело, но в отдельные годы оно случается даже раньше.

Стоя бок о бок со старой женщиной, Тии во все глаза смотрели на удивительную игру света. Алое сияние достигло предельной яркости и вскоре начало тускнеть. Тии принялись мысленно считать, и, когда дошли до сотни, в воде оставалось лишь слабое красноватое мерцание.

Старушка счастливо вздохнула и прибавила яркость фонаря.

— Каждый раз — как первый. Шестьдесят лет его не видела. Пойдем в дом, снаружи все еще слишком холодно для моих старых костей.

Тии уже научились понимать, что опасность может исходить от кого угодно, но по юности все еще беспрекословно повиновались, если старшие обращались к ним повелительным тоном. Они последовали за женщиной в дом, где та зажгла несколько ламп с бумажными абажурами. В комнатке, где они устроились, царил сырой холод, но свет немного скрасил обстановку. Старушка и служитель уселись