Томас Рейли - Кормчие судьбы

Они шли обнявшись вдоль полосы прибоя, и теплые волны океана целовали их босые ноги, но мужчина и женщина не видели, не слышали и не чувствовали ничего, кроме друга.

— Я служу Богу Света и не должна знать мужчин, я поклялась.

— Козье дерьмо! Твои сестры тоже служат ему, но у ость семьи и дети. Тебе минуло тридцать весен, а ты еще одна.

Рука мужчины сжала пышную обнаженную грудь Самди, и женщина почувствовала незнакомое ей раньше, еще смутное, но нарастающее желание.

— Такова его воля…— начала было она, но вторая рука Румунги скользнула вверх по ее бедру, и, отбросив последние сомнения, жрица засмеялась.— Но я так люблю тебя, черный наглец, что вряд ли смогу отказать еще раз. Я буду женой тебе и матерью твоим детям.

Не грянул гром, и молния не поразила отступницу. Их счастье длилось целых два часа. Когда они возвращались через джунгли в крааль, Румунга наступил босой ногой на крошечную, не больше пальца длиной, змейку, переползавшую через тропу. Вечером того же дня он умер.

Самди не плакала, когда омывала его тело, не плакала, Когда зажгли погребальный костер, не плакала, когда старейшины опустили пояс Румунги в море. То, что было в ней от женщины, словно умерло. Осталась оболочка, способна» двигаться и говорить, но чувствовать она уже не могла.

Жрица не роптала, она знала свою вину и покорилась заслуженной каре. Она принадлежала Великому Богу и Должна была выполнить его волю. Ослушавшийся умирает, не телом, то душой. Тело Самди будет жить столько, сколько потребуется для того, чтобы помочь избраннице Митры выполнить свой долг. А затем душа Самди соединится с душой Румунги в светлом мире, где Митра всегда благостен.

— Мама,— звонко крикнула Белит,— можно, я пойду с Кримом в джунгли, за кокосом.

— Хорошо, только возвращайтесь к темноте, чтобы я не беспокоилась.— Шаафи готовила лепешки и не слишком вслушивалась в слова дочери.

Обрадованная Белит с диким воплем вылетела на улицу. Ее широкое, длинное платье развевалось на ветру, густые черные волосы, заплетенные в десяток косичек, рассыпались по плечам, а карие глаза горели решительным, непреклонным огнем,— словом, маленькая шемитка была готова к самым необыкновенным подвигам и приключениям.

Крим — главный помощник Белит во всех затеях и шалостях — особой красотой не отличался. Он был несколькими годами старше Белит и уже считал себя настоящим мужчиной. Но неуклюжесть, свойственная подросткам, и взрывы эмоций, прорывавшиеся сквозь напускную солидность, говорили о том, что детство еще не выпустило его из своих рук.

Дети кивнули друг другу и, взявшись за руки, пустились бежать через поле по направлению к джунглям.

— У меня есть нож,— на ходу сообщила Белит с чувством законной гордости.

— Подумаешь,— ответил мальчик,— а я спрятал на опушке копье.

Девочка не нашла, что ответить, и дальнейший путь до границы леса они проделали в молчании. Когда зеленая стена деревьев сомкнулась за их спинами, путешественники остановились. Крим отправился на поиски своего спрятанного оружия, а Белит пристроилась на огромном валуне, лежавшем в центре поляны.

— Скоро ты там? — нетерпеливо позвала она.

Женщина, когда мужчина занят, его нельзя торопить. Чернокожий воспитатель погрозил ей пальцем.— И чему тебя только учат родители?

— Вот уж не вашим дурацким обычаям! — Девочка гордо задрала нос,— Будешь воспитывать свою черную жену, а меня не смей.

А может быть, я когда-нибудь выберу в жены тебя,— спокойно возразил Крим.

Родители не разрешат. Ты — черный, а я — белая, и вообще кровь шемитов нельзя смешивать с кровью всяких других людей.

— Странные у вас обычаи…— Крим приготовился произнести целую обличительную речь.

— Слушай, Крим, мы пришли охотиться или болтать цепкую глупость? Копье ты нашел, кинжал у тебя есть тоже, у меня — нож. Так что пора идти.

Белит слезла с камня и подошла к мальчику.

— Слушаюсь, о моя госпожа.— Крим склонился в глубоком поклоне,— Пошли.

Девочка пошла впереди, повинуясь редким указаниям Крима, который по известным только ему приметам находим нужные повороты тропы. Они шли совершенно бесшумно — сказывались привычки детей, выросших в джунглях,— и не произносили ни единого слова. Наконец дети вышли на огромную поляну, поросшую густой высокой травой.

— Это круг ведьм,— сказал Крим,— здесь они танцуют той страшные танцы, а потом сжигают фигурки людей, которым предназначено умереть в этом году.

— Ты-то откуда знаешь? — спросила Белит.

— Я слышал, как Унгеду разговаривал с моей теткой Самди, а она настоящая колдунья.

— Это та, которая живет в джунглях вдали от всех?

— Да, она прогневала великого Митру, и он наслал на нее кару.

— А какую?

— Не знаю, но мама говорила, что это была страшная кара.

— Еще говорят, что Митра самый благостный бог,— покачала головой Белит.

— Знаешь, богам видней, как и кого наказывать.— Крим не любил пустых разговоров.— Все, что мне сейчас важно,— это то, что именно на эту поляну приходит ужасный однорогий зверь. Сахем видел его сам.

— Да, Сахему можно верить,— подтвердила Белит.

— Если бы мне об этом рассказал не он, то я бы не поверил,— сказал Крим,— но мы должны все увидеть своими глазами.

— Лучшее место для засады — там.— Белит показала на густой кустарник, росший по левому краю поляны.

— Пожалуй, ты права, пойдем по краю — на эту траву нельзя наступать обычным людям.

— Глупости,— Белит не могла лишний раз не утвердить свое превосходство,— вы, черные люди, слишком легко верите во всякие выдумки.

— Выдумка это или нет, но я и шагу не сделаю на эту поляну,— упрямо мотнул головой Крим.— А ты поступай как знаешь.

— Я, наверное, пойду с тобой, а то еще примну траву, и эта однорогая тварь догадается, что здесь кто-то был.

Осторожно обойдя поляну по левому краю, дети добрались до кустов, словно предназначенных для устройства засады. Густые, покрытые острыми длинными колючками ветви переплетались в непроходимую изгородь и отлично скрывали наблюдателей со всех сторон. Лишь только у самой земли оставался небольшой зазор, сквозь который могли протиснуться только дети.

—Я хочу есть,— сказала Белит.— Что у тебя с собой?

— Сушеные ягоды.— Мальчик достал мешочек, прикрепленный к его травяной юбке.— Но много я тебе не дам — надо, чтобы хватило подольше.

— А я много и не прошу.— Белит поудобнее устроилась на корнях.— Чуть-чуть — чтобы не урчало в животе.

Крим высыпал на ладонь несколько ягод и протянул девочке.