Сергей Лукьяненко - Книга гор (сборник)

Нес молчал.

– Я отпустил тебя на Клэне, – тихо сказал я. Ноги жгло как огнем, глаза слезились. – И не хочу вновь выяснять, кто из нас сильнее в рукопашной. Послушай меня, Нес.

Фанг потянулся к нагрудному карману комбинезона. Затем, словно в раздумье, опустил руку и расстегнул маленький футляр на поясном ремне. Достал из него серебристый шнур, встряхнул.

– И куда нас перебросит? – поинтересовался я, глядя на широкий обруч в руках Неса. Воздух в нем дымился, дрожал туманной пленкой.

– На мой корабль, – безмятежно сказал Нес. – На флагман атакующей Ар-На-Тьин эскадры.

Это меня не удивило. Нес не мог быть простым десантником, раз уж он носил молекулярную броню…

Не колеблясь я шагнул к фангу, держащему над головой обруч-гиперкатапульту. Нес изобразил что-то похожее на улыбку. И разжал руки. Мутное стекло гиперперехода упало на нас.

Серый мрак – не то умерший свет, не то неродившаяся тьма. Легкость – почти невесомость, лишь намек на притяжение. Гиперпереход? Нет… Слишком реально.

– Говори, человек с Земли…

Нес был передо мной. Мягкий силуэт во мраке. Преступник и жертва.

– Мне мало одного слушателя, – прошептал я. В этой полутьме, скрывающей каюту инопланетного корабля, в этой тишине, где звуки казались противоестественными, можно было говорить лишь шепотом.

– Тебя слушают тысячи, человек. Говори. Те, кто вел корабли к Ар-На-Тьину, те, кто ведет их сейчас к Земле, – они слушают.

– Спасибо. – Я посмотрел во тьму. Там – внимательные глаза, Нес не лжет. Там – смерть Земли и галактики.

– Мы пришли к вам с добром. – Слова возникали словно помимо воли. – Наша вина – мы не поняли разницы между нами. Не поняли того, что глубже поступков, – не поняли причин…

Я видел то, о чем говорил. Так, словно был рядом. Так, словно кричал сквозь толстое стекло – не в силах докричаться и не в силах промолчать. Линкор «Миссури». Экспедиция к Фангу. Обмен информацией – будем честными, скажем все. История – да, мы были жестокими, да, мы воевали. Ведь и фанги не всегда жили в мире? Литература, живопись… Избранно. Мы были плохими, мы стали хорошими. Вы тоже прошли через это, верно?

Внимайте голосу Земли. Учите ее прошлое – мы честны перед братьями по разуму. Мы обличаем войну – о, как мы ее ненавидим…

– Однажды, – говорил я внимающей тьме, – каждый человек задается вопросом: в чем смысл жизни. Думаю, у вас то же самое. Вот только ответы мы нашли разные.

В книге, которую я люблю с детства, есть простой ответ на вечный вопрос – человек живет для счастья. Другое дело, что для человека счастье – любовь, покой, богатство, знания. И трудно спорить с аксиомой – трудно даже усомниться в ней. Для вас целью жизни стала красота. То, что естественно, – не безобразно. То, что отвратительно, – недостойно подражания. Вы жили, навсегда решив, что красиво, а что безобразно. Пока мы не обманули вас.

Я замолчал, сглотнув застрявший в горле комок. Только ли вас мы обманули? А себя? Сколько красивых слов заставило меня стрелять в людей, сколько красивой лжи невидимыми нитями тянуло мои руки…

Ложь…

– Вы не понимаете, чтó это – красивая ложь. Для вас это бессмысленнее холодного пламени и сухой воды… – Я запнулся, вспомнив Сомат. Вода бывает сухой. Чушь! – Но мы умеем лгать красиво – чтобы обмануть самих себя, чтобы успокоить совесть. Мы лгали себе – а обманули вас!

– Сергей…

Облако света во тьме. Лицо Неса в дрожащем мерцании – словно лицо утопленника, опутанное водорослями, в светящемся планктоне.

– Сергей, народ Фанга всегда знал: смерть – это некрасиво. Убийство – отвратительно. Какой бы ни была цель. Чем бы ни оправдывалась. Мы жили с этой верой – и убивший погибал от одного сознания отвратительности своего поступка. Так было всегда. Пока корабль Земли не принес нам новую правду, новую красоту, новую веру. В нашем языке эти слова едины – но я хорошо знаю ваш язык. Мы удивились. Мы смотрели ваши картины и читали ваши книги. Мы поверили. Вы правы. В войне есть своя красота. В смерти – свое очарование. В жестокости – своя правда.

– Нет. Нет, ты ошибаешься, фанг…

– Споришь? – быстро спросил Нес. Я не беру в свидетели ваши книги – любой выбор несет на себе печать выбирающего. Этот… прибор… он ничего не скажет фангам – но для людей он… отражение… зеркало. Правильно?

В дрожащем облаке света ко мне плыла нечеловеческая рука с зеленой книжкой.

– Правильно, – прошептал я, беря у Неса «Книгу Гор».

– Читай… Вслух.

Раскрытые страницы – белый свет, который рождала, казалось, сама бумага. Колющая боль в глазах – пока сознание впадало в транс.

Можно побороть этот самогипноз. Можно пересилить Книгу – уверен. Но этого делать нельзя. И не потому, что фанги почувствуют обман. Ложь не может победить. Никогда…

– И настал час, – произнес я, глядя на ровные строчки, – когда мне пришлось выбирать. Между черным и белым, между силой и добротой. Ибо не оказалось правды в словах поэта, и кулаки рождали лишь зло. Ибо я сражалась за добро, но все новое зло появлялось на свет. Дети, не знающие детства, взрослые, ненавидящие своих детей… И я взяла книги, которые шли со мной, и попросила их совета. Страницы открывались там, где хотел переплет, и глаза смотрели туда, где буквы были чернее.

Я читала – и путь шел лишь в одну сторону.

Кровь хлынула на руку юноши, Ягг-Коша содрогнулся в конвульсиях и застыл…

Добро из сострадания есть зло.

И я вспоминала о праведных войнах, и искала спасения…

…Произведения о минувшей войне, одухотворенные талантом, занимают особое место. Сила их влияния на умы и сердца необыкновенна, и неудивительно, что они пользуются поистине всенародной любовью.

Ячитала дальше – не веря тем, кто говорит о чужом.

Рита выстрелила в висок, и крови почти не было. Синие порошинки густо окаймили пулевое отверстие…

Добро из патриотизма есть зло.

– Нет! – Я оторвал взгляд от книги. – Не так однозначно, фанг! Я помню!

Боль – как вспышка, как кинжал, вонзившийся изнутри. Я вновь смотрел в «Книгу Гор». Я подчиню ее своей воле…

Не так однозначно, – говорила я. И спешила прочесть:

Нет, нет, не может быть бессмысленно! Почему, зачем тогда все? Зачем тогда я стрелял и видел в этом смысл? Я ненавидел их, убивал, я поджигал танки, и я хотел этого смысла!..

Секундная мысль – не всё решает сила… И та же книга – как проклятие…

Нет, у нас слишком много милосердия. Мы слишком добры и отходчивы. Чрезмерно.