Лорд 2 (СИ) - Баковец Михаил

— Всё исполню, — резко кивнул он, почти уткнувшись подбородком себе в грудь, развернулся и чуть ли не бегом направился в дом, где томился в неведении и переживал его приятель.

— Прохор, готов? — я повернулся к старику.

— Готов. Только, это, Киррлис, а медведем можно стать? Чой-то серым бегать как-то невместно мне, ну нет желания, и всё тут. А вот Хозяином — любо-дорого.

— Попробую, — пообещал я ему. По правде говоря, я даже как-то не задумывался о таких моментах. Тем более что оборотни у меня ассоциировались именно с волками. А ведь есть же ещё сокол в качестве третьего варианта. Оборотни-птицы могут стать воздушными незаметными разведчиками и курьерами.

Третье перерождение человека и третья удачная попытка. Ни один из землян, вошедших в Очаг, кто дал мне клятву верности на своей крови, не переродился «диким». Со всеми я имел крепкую связь лорд-вассал. Ещё хочу сказать, что выбор направления обращения не составлял труда. И потому старик легко стал матёрым беролаком.

Прохор, выйдя из Казематов, отличался не только внешне от двух Иванов одеждой и снаряжением, но и от себя прежнего. Одежда отличалась тем, что вместо волчьего меха там был медвежий, вместо тесака — два коротких топорика с изогнутыми рукоятками. Став беролаком, старик (хотя какой он теперь старик, на вид ему лет тридцать семь сейчас, не больше) подрос на голову, заметно раздался в плечах, ладони впору было назвать лопатами. А ещё у него появилось заметное пузо. Не пивная бочка, как у некоторых гномов из старейшин, но курдюком обзавёлся немаленьким. Плюс, у него эльфийские черты оказались выражены сильнее. Стоит ему подстричься и сбрить бороду, как его любой в моём мире назовёт «остроухим ублюдком». Впрочем, я не заметил, чтобы он этому сильно огорчился.

— Ух, прямо другим себя человеком чувствую, — крякнул он, ощупывая и разглядывая себя. — Вернее, медведем. Или оборотнем?

— Беролаком, Прохор, — усмехнулся я. — Если насмотрелся, то пошли к остальным.

Вечером, собрав всех за одним столом, я поднял животрепещущую тему ресурсов. Дальше вырубать лес в окрестностях лагеря было нельзя, копать промерзшую землю тяжело, ручьи замёрзли, да и камни из них подчистую выгребли ещё в начале осени.

— Может, придумаете, откуда нам взять ресурсы для очага? — произнёс я.

— У немцев, откель ещё, — пробасил Прохор.

— Понятно, что у них. Но где и как сделать так, чтобы не подтолкнуть их на новую волну жестокости против мирного населения. Отомстить мы отомстим, но кто вернёт детям матерей, а матерям детей? — сказал я. — А ещё по снегу тяжело тащить технику. Если Иван не ошибается, то у немцев с наступлением морозов она перестала работать.

— Что слышал, то и передал, — откликнулся Есин. Он после обращения в оборотня превратился в разведчика, носясь не только по моему лесу, но и добираясь аж до Лепеля. Тем самым вызывая у Прохора частое упоминание поговорки «бешеной собаке — семь вёрст не крюк».

— Самолёты, — вдруг сказал Павел.

— Что самолёты? — не понял я. Несмотря на то, что уже глубоко погрузился в окружающий мир и знал даже больше, чем многие местные крестьяне, иногда я терялся после слов и фраз товарищей, которые понимали друг друга с полуслова.

— Угоним несколько самолётов, лучше бомбардировщиков, — пояснил лётчик. — С помощью твоих амулетов проберемся на аэродром, подчиним пилотов, взлетим и направим из сюда.

— А сажать ты их куда будешь? Сверху на деревья? — поинтересовался у него Прохор.

— Полосу сделаем. Нам же не нужно назад взлетать, а для посадки хватит снежной полосы. На брюхо опускаться станем.

— Интересная идея, — задумчиво сказал я. — А сколько твои бомбардировщики весят? И из чего состоят?

— В основном там металл. Есть, правда, и дерево, но у немцев его мало используют. А вот про вес не могу сказать, — слегка расстроился Струков. — Навскидку их «лаптёжники» от четырёх до пяти тонн весят. Бомбардировщики покрупнее в полтора или два раза больше.

— Мало, — покачал головой Прохор. — Один танк как три самолёта весит и там хорошая сталь, а не фанера с люминием.

— Зато эти три самолёта вреда наносят больше, чем десять танков! — с жаром высказал ему Паша. — И можно захватить восемь, десять бомбардировщиков! Так мы не просто наберем ресурсов, но и ещё нашим на фронте поможем.

— Тихо, тихо, умерь аппетит, — остановил я парня. — Павел, у меня нет столько амулетов, а делать их очень долго. Три, максимум четыре самолёта можно захватить. Но не больше. И это я ещё считаю с учётом того времени, пока будет вестись разведка и строиться полоса для посадки. Сейчас у меня амулетов лишь на пару хватит. Ты лучше вспомни хорошенько про немецкие самолёты всё, что знаешь.

— Постараюсь. Эх, сюда бы комэска Иглова! Вот кто знал всё про немецкую, английскую и французскую авиацию.

— Иван и… хм… Иван, — сказал я, и когда волколаки глянули на меня, продолжил, — вы мчитесь в Витебск и ищите вокруг него аэродромы с большими самолётами. Снимите размеры с них, оцените своим взглядом, потом расскажете.

— А можно языка приволочь? Стащим летуна какого-нибудь и сюда приведём. И пускай он нам всё расскажем сам, — предложил Есин.

— И сколько вы с пленником по зимнему лесу будете идти сюда? — хмыкнул я. — Можете на месте расспросить.

— По-немецки ни бум-бум, — развёл руками Семянчиков.

— Научу, если есть желание. Должны знать, как это происходит.

— Знаем, — практически синхронно кивнули оба Ивана. — И немчуру нам не жаль.

— Хорошо, тогда притащите с дороги какого-нибудь солдата для ритуала. Двух, если оба будете учить язык.

Те опять кивнули. После этого я посмотрел на Прохора.

— Старейшина, ты с Павлом по лесу походи и найди место, куда самолёты можно будет посадить. Где-то на границе периметра, чтобы мне не тратить силы на новые охранные амулеты, а просто сдвинуть на время уже имеющиеся. На деревья внимания не обращай. Те, что будут мешать, их феи срубят под корень, — дал я ему указание.

— Угу, ясненько.

— А мне что делать? — спросила Маша.

— Пока останешься со мной в лагере, — ответил я ей, потом увидел, что Борис собирается что-то сказать и опередил его: — Ты тоже.

Подумал-подумал и решил, что на разовую акцию не стоит тратить драгоценный орихалк. Для амулетов сгодятся и костяные, раз им работать только несколько часов. Мало того, я чуть не совершил серьёзную ошибку. Всё дело в том, что я посчитал количество амулетов на всех членов экипажа тех трёх-четырёх самолётов, о которых сказал Илье. Вот не разбираюсь я ещё до конца во всём этом технологическом изобилии, которым представлен местный мир! Потому и посчитал, что для управления самолётом требуются все авиаторы. Лишь решив отдельно обговорить детали с советским лётчиком, я узнал, что для взлёта, короткого полёта и грубой посадки достаточно будет всего одного пилота. То есть, хватит одной волшебной безделушки на один самолёт. И тогда их количество можно смело увеличить вдвое. Втрое… нет, пожалуй, это перебор. Ведь важно не только подчинить вражеских поводырей воздушных механизмов, но и спрятать их быстро и хорошо.

В качестве амулетов я решил использовать клыки секачей с колечком из тонюсенькой орихалковой проволоки. Работы такого амулета хватит от трёх до шести часов — вполне достаточно, чтобы держать вражеского пилота под контролем во время перелёта от Витебска до моего леса. Куда сложнее оказалась и заняла намного больше времени подготовка маскировочных амулетов для сокрытия посадочной полосы для будущих трофеев. Феи успели её подготовить, разведчики вернулись с данными, а я всё ещё возился с этими волшебными поделками. В этом деле одноразовость не вариант, ведь самолёты какое-то время будут находиться на открытом пространстве в ожидании, когда их разберут на куски и отправят в переработку.

Наконец, после недели работы на износ одиннадцать амулетов были готовы. Три из них закроют будущую посадочную полосу. Остальные на несколько часов превратят немецких пилотов в мои марионетки.