Александр Зорич - Сомнамбула. Книга 1. Звезда по имени Солнце

«С другой стороны, он мог попросту ошибиться. А теперь впустую тратит ресурс стволов и время», — саркастично заметил вечный оппонент Матвея-торопыги — Матвей-рационалист.

В общем, Матвей решил действовать наверняка. И запустил для начала с левого внутреннего пилона ракету-разведчик.

Та уверенно двинулась вперед, раскрыв на шести выносных штангах дюжину скоррелированных телескопических сенсоров.

Тем временем Матвей сверился с показаниями тепловизора и радиометра. Это позволило ему сузить круг поиска до пятнадцати объектов, на которых и сконцентрировалась ракета-разведчик по его приказанию.

Совсем скоро он уверенно опознал все пять мин. А уж уничтожить их было делом минутным!

Суетливый Прусаков еще возился, а Матвей уже выслушивал долгожданную вводную от посредника-наблюдателя.

По правилам троеборья посреднику следовало быть персоной анонимной. Но чуткий Матвей сразу же узнал в бархатном баритоне, льющемся из динамика, голос преподавателя летной подготовки по фамилии Фаронов. Гумилев едва сдерживался, чтобы привычно не назвать собеседника по имени-отчеству — Павлом Петровичем.

— Значит, так, кадет Гумилев. Вторая группа целей — авиетки, условно пилотируемые условным противником на пеленге двести семьдесят от китайской орбитальной станции проекта «Шаньтоу». Эту станцию вы должны отчетливо видеть на своем радаре со склонением минус шестьдесят! Как поняли задачу?

Матвей сверился с тактическим экраном и уточнил:

— Намерен ли условный противник атаковать станцию? Или целью будет являться мой корвет?

— А вот это, голубчик, вы в реальном бою наперед никогда знать не сможете! Поэтому думайте что хотите. А самое правильное — думайте худшее!

— Так точно, Павел Пе… э-э… господин посредник!

Авиетки были благополучно расстреляны. Покончив с ними, Матвей также разобрал на запчасти две сверхскоростные цели. И теперь, уже порядком измотанный, подходил к так называемой Ротонде.

Эту космическую станцию, подвешенную в первой точке Лагранжа системы «Земля — Луна», знал каждый кадет Академии. Это сюда, к Ротонде, летали первокурсники в свой первый заорбитальный полет. Символично, что и траектория последнего кадетского полета тоже вела сюда, к Ротонде…

Гигантская космическая станция состояла из двух круглых блоков-«шайб», соединенных восемью колоннами.

Вся конструкция действительно походила на исполинскую беседку-ротонду, унесенную в космос могучим антигравитационным смерчем — похожим на тот, что умыкнул в волшебные края домик девочки Элли вместе с самой девочкой и ее песиком Тотошкой.

Каждый из блоков имел три километра в поперечнике и толщину пятьсот метров.

Верхний блок был выкрашен в серебристый цвет, нижний — в золотой.

Маршрут Матвея вел к серебристой части Ротонды.

Эта циклопическая станция была своего рода историческим памятником. Ее построили без малого триста лет назад — во времена, когда терраформирование Луны еще шло полным ходом.

Тогда назначение Ротонды было сугубо утилитарным. В каждую из ее восьми колонн был смонтирован могучий генератор атмосферы. И именно благодаря этим устройствам на Луне стало возможно жить так же привольно, как на Земле, без скафандров и без куполов над городами.

Затем Ротонду превратили в общественно-политический, можно даже сказать культовый, объект. Там проводились последние сессии Организации Объединенных Наций. Затем, когда шикарный зал чуток обветшал — концерты суперзвезд. Позднее в объемах, освобожденных от демонтированных атмосферных и гидросферных заводов, соорудили три спортивных арены. Там гремели финальные битвы футбольных и хоккейных чемпионатов, рекой лились пиво и обсценная лексика.

В прошлом веке спортивное меню было решено расширить. На объединенных аренах Ротонды устроили поля для автобола — стремительно обретающего популярность спорта для самых невзыскательных. Многоосные тягачи, карьерные грузовики, бульдозеры-терраформаторы с Марса сшибались в лязгающем угаре за право завладеть мячом размером со средний дом и гнать его к воротам шириной в проспект.

В конце концов на смену Ротонде, уставшей от оголтелых автоболельщиков, пришли станции новых поколений, чьи нарядные ожерелья сейчас украшали орбиты Луны, изученные Матвеем от и до.

А Ротонду убрали подальше, в точку Лагранжа, законсервировали и, считай, забыли.

И если бы ректору Академии Космического Флота не пришла в голову замечательная идея использовать Ротонду как полигон, имела бы она сейчас вид до крайности печальный и жалкий. А так Ротонда по-прежнему глядела бодрячком — этакая старушка-физкультурница на занятиях по аквафитнесу.

— Здесь кадет Гумилев. Прошу разрешения на посадку! — сказал Матвей, подлетая к створу стыковочного коридора.

— Посадку разрешаю, кадет Гумилев, — бесстрастным голосом отвечал незнакомый диспетчер. — Ваш шлюз — номер четыре.

Диспетчер отключился. Заговорил посредник:

— Кадет Гумилев! Согласно правилам боевого троеборья вы, как кадет, занимающий второе место в зачетной таблице по итогам двух первых туров, можете выбрать себе один маршрут из двух. Вы готовы это сделать?

«Второй! Я второй! — радостно застучало сердце Матвея. — Но кто же, черт возьми, первый? Неужели Прусаков? Только бы не он!»

Впрочем, не о Прусакове надо было думать Матвею в ту минуту.

— Я готов совершить выбор, — заверил он посредника.

— Маршруты девять и одиннадцать. Который из них?

«Мне везет! Мне сегодня действительно везет!» — ликовал Матвей.

— Девятый. Я беру девятый!

Для ликованья у Гумилева были причины! Суть третьего этапа троеборья заключалась в преодолении полосы препятствий по заданному маршруту. Кто быстрее прошел — тот и победил.

Полоса проходила через старый стадион для автобола, где кадета ожидали вначале узкие коридоры и крутые лестницы под трибунами для болельщиков, изобилующие различными ловушками, а затем — ямы, рвы, засасывающие воронки, огненные стены, заполненные технической водой бассейны, техногенные лабиринты и прочие радости начинающего спецназовца.

Разумеется, проходилось и проползалось все это в экзоброне — герметичном, армированном экзоскелете. Без этого боевого защитного устройства попытка пройти полосу препятствий была чревата гибелью.

Кроме безликих механических врагов и врагов-стихий, у кадета были и живые противники — условные террористы. Этих условных подонков требовалось безжалостно отстреливать — не из боевого оружия, конечно, но вполне всерьез. Потому как датчики попаданий, размещенные на экзоброне, вели учет полученных условных повреждений. За это снимались очки. И со временем компьютер мог счесть твою экзоброню фатально поврежденной, а тебя самого — убитым. Что, конечно же, сбрасывало тебя на самое дно зачетной таблицы.