Анджей Ясинский - Толлеус, искусник из Кордоса

Сразу же ожили все вчерашние страхи. Все-таки следят! Вспотевший старик снова вцепился в посох. В густой траве, в придорожной канаве – всюду стали мерещиться затаившиеся чародеи.

К обеду лошаденки дотащили своего беспокойного седока до развилки. Памятуя об объездной дороге, Толлеус свернул с Торгового тракта. Звонкий перестук копыт тут же сменился глухими шлепками. Ответвление на Олитон, конечно, было немощеное, но, как и обещал трактирщик, вполне приличного качества. Очень скоро поля закончились, и дорога нырнула в дубраву. Вполне тихое место, чтобы поэкспериментировать с челюстями. Искусник выудил из сундука свое изобретение и стал прилаживать на голову.

Нирус уже весь зад отсидел, с утра затаившись в листве высоко над землей. Клиент совсем не торопился. Хорошо хоть он все-таки поехал по окружной, не придется устраивать засаду на тракте или в городе, где всегда хватает не в меру любопытных глаз и ушей, а также в любой момент рискуешь нарваться на патруль. Все произойдет здесь, в лесной роще, где удобно, безопасно и никаких свидетелей.

А вот и повозка. Жертва одна, как и должно быть. В задании сказано, что нужно изобразить разбойное нападение. Надо так надо, не впервой. Правда, старик – искусник. Причем, против обыкновения, оробосцы не опечатали посох. Предписано соблюдать осторожность. Даже выдали в помощь несколько искусных игрушек, наказав использовать их только в крайнем случае.

Ошибаетесь! Никакое Искусство не спасет старика. Нирус взялся за лук. Стрела в глаз – и будь ты хоть трижды академик Искусства, все равно помрешь.

Но что это? На голове жертвы какой-то диковинный шлем. А под плащом, как показывает амулет, защитное поле. Старичок-то, оказывается, непрост. Что-то подозревает. Стрела не сгодится. Пора переходить к запасному плану. Нирус засвистел лесным жаворонком, подавая сигнал.

Толлеус был разочарован. Челюсти работали, но совсем не так, как хотелось. Да, они послушно открывались и закрывались. Они могли перекусить буквально все – хоть ветку в два пальца толщиной. Но мелко-мелко нарубить мясной ломтик, да чтобы он еще не просыпался мимо рта, было практически невозможно. Очень обидно, старик уже настроился на удачу. В последнее время ему неплохо все удавалось.

Навстречу неплотно друг к другу двигалась троица путников. Они расступились, пропуская кордосца. Когда старик поравнялся с ними, один неожиданно схватил лошадей под уздцы, заставив остановиться, а двое других в мгновение ока с разных сторон запрыгнули в повозку.

Толлеус, совершенно не готовый к нападению, не успел даже ничего сообразить. Сверкнула сталь. Первый душегуб поставленным движением пырнул кинжалом старика в шею, а второй для подстраховки вцепился в его посох и дернул на себя, силясь вырвать и отбросить подальше, пока не сработала персональная защита. Лезвие лишь скользнуло по железному каркасу жилета. Искусник не выпустил посох – не зря все-таки ему всюду мерещились чародеи. От мощного рывка его качнуло на грабителя, и они оба полетели с повозки.

От падения сбилось дыхание, правда, нападающему пришлось еще хуже – он оказался снизу. В жилете активировался таран – проверенный способ нормализовать сердечный ритм. Только сейчас старик лежал грудью на несостоявшемся убийце, и удар достался ему. Настала очередь разрядника. Молния прижгла обоих, подбросив и раскидав их в стороны.

Старик судорожно перевел дух и открыл глаза. Как раз чтобы увидеть у самого лица ноги второго разбойника. Мыслей в голове не было. Перед нападением Толлеус упражнялся со своими самодельными челюстями, и вот теперь он скорее инстинктивно, нежели осознанно, укусил врага, вцепившись железными зубами в сапог. Хрустнуло, разбойник заорал и рухнул на землю, забыв обо всем на свете.

Третий бандит, который держал лошадей, уже спешил на выручку своим товарищам. Но, на удачу искусника, он был с другой стороны повозки и только теперь забрался в нее, готовый спрыгнуть на распростертого на земле старика. Посох был далеко, но реализация идеи, озарившей Толлеуса, не требовала хитрых плетений. Сконцентрировавшись, он импульсом ауры запустил голема. Тот дернулся вперед, боднув в спину незадачливого грабителя и сталкивая на землю, после чего рухнул следом, припечатав собой человека.

Ползком Толлеус добрался наконец до посоха. Сперва он активировал защитный пузырь, а потом утихомирил раненого. Первому разбойнику уделять внимание не понадобилось – он умер. Странная эта штука – молния. Больным помогает, здоровым – нет.

С трудом сев, старик огляделся. В кроне раскидистого дуба он заприметил ауру еще одного человека. А больше никого. Встряхнув с помощью Искусства дерево, старик просипел:

– Слезай!

Потом прокашлялся и уже нормальным голосом повторил приказ.

Оставляя за собой дымный след, из листвы вылетела багровая звезда. Ухнуло так, что с деревьев в округе вспорхнули птицы. На мгновение ревущее пламя окутало искусника, опалив траву вокруг и напугав лошадей, но тут же осыпалось на землю искрами, бессильное против призрачной защиты. Толлеус устало поморщился. В следующую секунду последний разбойник, ломая ветки, с криком полетел вниз.

А еще через полчаса повозка ехала дальше с новым грузом – внутри лежали аккуратно уложенные четыре тела.

Под стенами Олитона

Удивительное дело, но разбойное нападение совершенно успокоило искусника. Уж если напали на него простые люди, а не чародеи, то и бояться нечего. Правда, у сидящего на дереве было несколько искусных амулетов, но это несерьезно. Соседство с трупами нисколько не смущало старика. На мертвых он насмотрелся еще в войну. Правда, убивать вот так, лицом к лицу, не приходилось, но морально Толлеус был готов к этому давным-давно. Впрочем, даже если бы их всех, армейских искусников, в свое время не готовили к этому, вряд ли бы возникли проблемы: когда так долго стоишь одной ногой в могиле, поневоле начинаешь относиться к смерти философски. Однако тела в повозке могли стать проблемой. Хорошо хоть один живой – сможет подтвердить слова Толлеуса. Если бы все окочурились, то еще неизвестно, как бы местное правосудие дело повернуло.

А с дорогой трактирщик что-то напутал или сам искусник не там свернул: только к ночи показались огни Олитона. Лошади устали и спотыкались. Старик тоже давно мечтал о горячей похлебке и мягкой постели. Ворота в город, как назло, оказались закрыты. На устроенный Толлеусом шум откуда-то сверху из караульной башни под ноги прилетела стрела с пожеланием приходить утром. Стрела – весомый аргумент. Пришлось заночевать на улице.