Эндрю Оффут - Меч Скелоса

Высокий юноша сделал не более четырех размеренных шагов, прежде чем повернуть и войти как раз в такой узкий переулок. Даже на дне колодца видимость не могла быть намного хуже. Больше всего света было на углу улицы за спиной — его давала пара ламп, выполненных в форме львов, у входа в шумную таверну. Этот свет некоторое время следовал за юношей, но вскоре померк.

Запах бросился в ноздри и попытался поразить обоняние миазмами разлагающегося мусора, застарелого вина, прокисшего в бурдюках, сырой земли, вывернутой рядом с домами; а темнота попыталась в то же самое время погасить пылающие голубые глаза юноши. Отсутствие морщин на лице этого человека позволяло заключить, что он молод. Но нечто сродни твердости оружейной стали в его глазах опровергало такое заключение. Более внимательный наблюдатель заметил бы, что этот черноволосый гигант, которому явно не исполнилось еще и двадцати лет, многое повидал, многое пережил и вынес… и восторжествовал над всем. Никто не мог быть настолько глуп, чтобы поверить, что этот кинжал и меч в потертых, старых ножнах из шагреневой кожи не были смочены кровью.

Все это, и его размеры впридачу, придавали юноше уверенность; он повернул в переулок, почти не замедляя шага.

Его самоуверенность была непринужденной самоуверенностью молодости, самонадеянностью волка среди собак. Он избавил мир от двух кошмарных оживших мертвецов, этот силач, рожденный на поле боя; он воровал, пока спящая жертва лежала всего на расстоянии пары футов от него; он убил двоих волшебников, добивавшихся его смерти, и еще высокорожденного владыку Кофа; и он разбивал чары и отправлял в мир иной так много людей, владеющих оружием, что потерял им

счет, — и все это несмотря на свои невеликие годы. Это были всего лишь собаки, лающие на волка, и волк был более крупным, и более быстрым, и более жестоким и злобным, чем они, он излучал уверенность, придаваемую умением, как свеча создает сияющий нимб вокруг своего пламени.

Волк свернул в переулок, и собаки ждали.

Один шаг сделал поджарый, гибкий, как кошка, человек, вышедший из черной тени у стены, острие его меча смяло тунику на мускулистом животе юноши.

— Стой спокойно и убери руку с рукояти меча, Конан, иначе я налягу на меч, и у тебя появится второй пупок.

Холодные голубые глаза свирепо взглянули на человека, стоящего по другую сторону обнаженного клинка. Тот был среднего роста — это означало, что добыча была выше его на целый фут. На нем был длинный темный плащ с поднятым капюшоном; во мраке переулка даже зоркие глаза молодого киммерийца не смогли разглядеть заговорившего с ним. Конан стоял неподвижно, и его мозг посылал всему его большому телу сигнал расслабиться. Очень медленно и осторожно он перенес одну ногу назад. А потом вторую; и когда давление на переднюю часть его туники прекратилось, он выпятил вперед покрытые мускулами ребра, чтобы удержать острие меча и заставить противника поверить, будто он находится на пару дюймов ближе, чем на самом деле.

— Клянусь Белом, богом всех воров, — сказал Конан, — что это за идиотские выходки? А как насчет Кодекса Бела, приятель: воры не грабят воров?!

— Просто… стой спокойно, Конан, если тебе дорого твое брюхо.

— Я никогда не двигаюсь, если меч пытается пропороть мою тунику, — сказал Конан, и в тот момент, когда он договорил эту ложь, за его спиной послышался шорох ткани.

Пора было прекращать дальнейшую игру. Конан был не из тех, кто позволяет проткнуть или оглушить себя из-за спины только потому, что существует угроза спереди. По крайней мере, он мог видеть клинок человека в плаще; клинок же за спиной мог оборвать его жизнь, и он бы так его и не увидел. «Если мне повезет сегодня ночью, — думал Конан, — противник вперед сделает выпад машинально и проткнет того коварного подлеца, что стоит за моей спиной!» Темнота, как говорили восточные мудрецы, мешает не только честным людям, но и бандитам. Конан не стал задумываться над тем, что здесь все были бандитами.

Он уже опускался на корточки и не перестал двигаться, чтобы подождать возможного удара поверх головы; за долю секунды до того, как его ягодицы соприкоснулись с узловатыми икрами, он нырнул в сторону. В тот же миг его рука метнулась поперек тела к рукояти меча.

Он услышал в воздухе завывание и по этому звуку понял, что стоящий сзади человек замахнулся отнюдь не мечом: сопротивление воздуха было слишком сильным. Вырывая свой собственный меч из ножен, Конан увидел, что в руках у нападавшего дубинка. Это была палка пяти футов длиной и толщиной с женское запястье. Конан заметил также, что человек в капюшоне не нанес удара мечом.

«Странно, — думал Конан, не прекращая двигаться. — Если один держал меня на острие меча, то почему второй пытался оглушить меня сзади — и. почему тот, что с мечом, не проткнул меня или, по крайней мере, не ранил, когда я шевельнулся?»

Поднимаясь в боевую стойку с чуть согнутыми коленями, он выбросил вперед свой собственный клинок. Человек в капюшоне предпочел отскочить назад, а не отражать подобный удар своим мечом. Двигаясь, все время двигаясь, Конан продолжил выпад — и острие меча поднялось под безошибочным углом и вспороло глотку человека с дубинкой. Тот отшатнулся назад, и только теперь Конан заметил моток веревки в его левой руке.

Раненый наткнулся спиной на стену и стоял, пока жизнь вытекала из его горла вместе с алым потоком крови. Конан, сохраняя боевую стойку и обнажая зубы в кровожадной ухмылке, повернулся лицом к другому противнику… который упал на колени. Меч звякнул среди отбросов, покрывающих землю.

— Не убивай меня, Конан. Пожалуйста. Я не пытался убить тебя. Я не стал бы этого делать. Веришь мне? Я не вооружен. Видишь? Ты ведь не станешь убивать безоружного человека?

— Я мог бы, — сказал Конан, скрывая удивление. — Встань.

Человек в длинном темном плаще повиновался.

— Повернись. Сними этот капюшон и иди передо мной, туда, где есть хоть какой-нибудь свет.

Человек в плаще стоял и никак не мог решиться повернуться спиной.

Волк рявкнул:

— Шевелись!

— Я… я… пожалуйста…

— Шевелись, черт бы тебя побрал. Я не наношу ударов в спину. Если бы я собирался убить тебя, я сделал бы это лицом к лицу. Мне было бы приятно посмотреть на выражение твоих глаз и на то, как кровь, булькая, вытекает из твоего рта, словно выблеванное вино.

Человек в плаще, казалось, зашатался от намеренно устрашающих слов киммерийца. Он откинул назад капюшон, и Конан мог видеть блеск его глаз, застывших от ужаса. Он увидел также, что по лицу бандита проходит шрам, разделяющий пополам его бороду. Пленник издал звук, похожий на всхлипывание, и повернулся, весь дрожа. Конан на мгновение присел на корточки, чтобы вытереть клинок о тело другого бандита, который теперь упал и лежал неподвижно, не дыша. И еще Конан подобрал упавший меч нападавшего.