Олаф Локнит - Берег Проклятых

— Около двух с половиной тысяч лет назад, когда закончилась эпоха Валузии,— говорил Сутари, давая понять варвару и его спутнику, что наслышан о событиях далекой древности,— некоторые хайборийцы из самых просвещенных и образованных стали поклоняться одному из сыновей Бога, Создавшего Мир,— владыке времени Ланголу. Лангол давным—давно забыт во всех странах, но остались развалины храмов, где знать тогдашних государств приносила жертвы Властелину Времени. Приверженцы Лангола, как сказано в уцелевших летописях, жили везде — от ближайшей к нам страны Кхитай до берегов мифического Закатного океана…

— То есть как это — мифического? — перебил Конан.— Океан существует, я даже ходил по нему на… вольных кораблях. Впрочем, это никому не интересно. И что было дальше?

— Со временем у жрецов Лангола возник страх за свое благополучие, они прониклись презрением к остальным последователям бога времени,— отвечал Сутари, поглаживая синий камень алтаря.— Их счастье зиждилось на том, что жертвенные камни, по преданию, вырубленные самим сыном Верховного Бога Мира, обладали чудесным свойством — если Ланголу принесена определенная и очень простая жертва, Властелин Времени перебрасывал кладущего требу в другую страну, где находился такой же алтарь, или в любое место по его выбору, но недалеко от храма. Вы случайно положили на жертвенный камень вещи, которые принимает Лангол, и перенеслись в Паган.

— Божественные прихоти,— вздохнул киммериец, неприязненно покосясь на алтарь.— Нет бы отправить нас в Аквилонию или, на худой конец, в Шем! А что послужило жертвой?

Сутари подумал и ответил:

— На камне должны были смешаться кровь, вино, хлеб и металл. Вы упомянули, что собирались трапезничать и алтарь облюбовали вместо стола? Опрометчивый поступок… Только откуда взялась свежая кровь?

— Я порезался! — воскликнул Конан и показал заживающий палец.— Точно, капли крови упали в лужицу вина, хлеб уже лежал на камне, а стальным кинжалом я резал мясо!

— Вот и объяснение,— кивнул волшебник.— Но самое удивительное в другом. Я только что рассказывал о жрецах Властелина Времени. Служители Лангола, обладая силой алтаря, получали вечную жизнь…

— Это как? — вмешался в разговор Мораддин.— Не может быть! Вечно живут только боги!

— Как ты думаешь, сколько мне лет? — Сутари хитро улыбнулся, глядя на синий камень.— Угадай по моей внешности.

— Ну-у…— замялся Мораддин, присматриваясь к колдуну—императору.— Около тридцати или чуть больше.

— Девяносто восемь.— Сутари затрясся от смеха.— Я на десять лет старше брошенного в змеиную яму Готобы. Знаете, почему? Очень просто. Давно, еще в годы моего обучения в столице Кхитая, я наткнулся в хранилище свитков древнего монастыря Дарумы на хронику жрецов Лангола и прочитал о свойствах лазуритовых алтарей. Потом шесть лет искал заброшенный храм, где хранился чудесный камень, и обнаружил его недалеко от границ Поднебесной Империи и Камбуи. Полгода ушло, чтобы перевезти алтарь во дворец моего двоюродного брата Готобы, тогда еще совсем молодого императора. А потом я стал продлевать свою жизнь…

Сутари, к вящему удивлению Мораддина и киммерийца, ловивших каждое его слово, объяснил, что с помощью Повелителя Времени можно перенестись в другую страну, дожить там до седин и вернуться, и за эти годы в первой стране пройдут лишь считанные мгновения, и ты глянешь в зеркало и увидишь, что нисколько не постарел.

Вот и Сутари тайком от прежнего императора купил себе в Иранистане обширное поместье неподалеку от заброшенного святилища Лангола и ежегодно в день рождения Нефритового Императора, на рассвете, покидает дворец, принося на алтарь жертву. По нескольку месяцев волшебник отдыхал в иранистанской усадьбе, а потом возвращался в Паган, где никто не замечал его продолжительного отсутствия. Уходил Сутари праздничным утром, а возвращался незадолго до полудня. За это время он удлинял свою жизнь на полторы сотни дней. И самое главное, жизнь в иранистанской усадьбе колдуна не старила.

— Таким образом,— тихо проговорил Мораддин, внимательно глядя на Сутари,— мы с Конаном можем очутиться в Кезанкийских горах всего лишь через несколько мгновений после нашего исчезновения? И семь дней, проведенных в Патане, превратятся в короткий миг?

— Именно,— подтвердил волшебник.— И я буду сопровождать вас. Похоже, вы, сами того не ведая, нашли главный храм Властелина Времени…

Две лошади — гирканский жеребец и низкая мохнатая степная кобылка, привязанные к ажурной решетке из розового гранита, которая окружала небольшой бассейн с родниковой водой, несказанно удивились. Буквально только что хозяева бесследно растворились прямо в воздухе, а теперь вдруг снова возникли из ничего. И еще вместе с ними воплотился толстый коротконогий человек в красном кафтане.

Разница была лишь в том, что исчезали люди с той стороны плиты, где лежали кожаные мешки с припасами, а появились с противоположной. Кони подозрительно осмотрели своих хозяев и снова захрупали овсом в подвешенных к головам торбах. Люди — существа странные, от них следует ждать любых сюрпризов.

— Клянусь Кромом и всеми духами Киммерии! — Конан изумленно смотрел на алтарь.— Посмотрите, даже пролитое вино не высохло! Хлеб свежий, мясо не протухло! Невероятно!

— Да,— согласился Мораддин.— Пока мы там мыкались, тут прошло всего два удара сердца… Последних дней словно и не было.

Сын гнома повернулся к Сутари. Колдун невозмутимо рассматривал зал, для него перемещения через время и пространство были делом самым обычным. Он оставался невозмутимо—величественным, этого впечатления не портили даже пухлые круглые щеки и четыре сальные складки под подбородком.

Совсем недавно, в подвале столичного дворца, Сутари потребовал у Конана флягу с рисовым вином, кусочек хлеба и аквилонский кинжал, и, получив это все, смешал на алтаре несколько капель мутного хмельного напитка, хлебные крошки и каплю крови из собственного пальца. Затем волшебник положил на алтарь кинжал и тотчас попросил варвара мысленно представить себе храм Лангола в Кезанкийских горах. Снова возникло головокружение, цвета кругом превратились из естественных в призрачно—радужные, раздался хлопок, и все трое моментально очутились в горной стране, расположенной на немыслимом расстоянии от Пагана. Мышка, как и в прошлый раз, перенесла путешествие не очень хорошо и теперь жалобно пищала за пазухой у хозяина.

«Томэо жалко,— с грустью подумал Конан.— Мы сбежали, как последние негодяи, отдав ее сокровища этому жирному ублюдку. Скоро он вернется и с помощью колдовства победит семьи Тайса и Мориту… А я, помнится, кое-что обещал Томэо. Слово нужно держать…»