Империя мертвецов - Кэйкаку Ито

коридоров и остановились перед какой-то дверью. По дороге нам то и дело попадались мертвецы в алых военных мундирах с винтовками мартини-генри на плечах. Их еще лет десять назад приняли на вооружение вместо снайдер-энфилдов. Сьюард постучался, и чей-то голос пригласил нас войти. Профессор опять открыл перед нами с Ван Хельсингом дверь, пропуская вперед. Нас встретил, поднявшись из-за рабочего стола, сухопарый джентльмен лет сорока пяти.

– Джек, Эйб, рад вас видеть! – пожал он руки обоим профессорам, прежде чем перевести взгляд на меня. – А этот молодой человек – новый участник нашей Большой игры?

– Посмотрим, захочет ли он присоединиться, – ответил Сьюард.

Я, признаться, почувствовал раздражение оттого, что они говорили обо мне так, будто меня в комнате не было:

– Я прошу прощения, но куда вы меня привели? Профессор, представьте нас! Что за игра? Зачем я здесь?

– Огоньку не найдется? – Не обращая ни малейшего внимания на мое негодование, Ван Хельсинг вытащил из жилетного кармана серебряный портсигар.

Хозяин кабинета в свою очередь извлек на свет спички с головками из красного фосфора, чиркнул одной и разжег Ван Хельсингу его сигару.

– Давайте обо всем по порядку. За раз вам на все вопросы не ответят. Присаживайтесь, побеседуем. – Амстердамский профессор подвинул мне стул, и я без всякого удовольствия последовал его совету. Хозяин кабинета, в свою очередь, присел на край стола.

– Сперва позвольте спросить…

– Как вас зовут?

– Что?..

– Имя! – воскликнул я.

Представиться в начале беседы – это элементарная вежливость. Сьюард и Хельсинг весело рассмеялись, чем вызвали у меня еще большее негодование. Хозяин кабинета никак не отреагировал на мой вопрос, и я повторил:

– Как вас зовут?

Присоединившись к общему веселью, он наконец ответил так:

– «М». Здесь меня называют М.

– А как на самом деле?

– А это вам пока что знать необязательно. Право узнать мое имя нужно заработать. Потерпите. И позвольте вернуться к теме. Итак: как вы считаете, что это за место?

– На входе висела табличка торговой компании, – все так же раздраженно отозвался я, прекрасно понимая, что это не так. М похлопал меня по плечу:

– Но вы же знаете, что это неправда. Или нет?

– Положим.

– Я понимаю, как это все внезапно. И мне очень жаль, что приходится идти на такие меры. Но вы уже не маленький ребенок, будьте любезны, перестаньте дуться.

Я вздохнул и обвел всех троих – Ван Хельсинга, Джека Сьюарда и джентльмена, назвавшегося М, – взглядом:

– Мы в здании военной разведки? В секретной службе Ее Величества?

– И что же навело вас на эту мысль?

– Когда здание планируют так, чтобы новые посетители в нем плутали, это указывает на секретность. А еще у вас в коридоре армейские франкены. Торговой компании военная охрана ни к чему, а франкен, в отличие от живого человека, не разболтает, что подслушал на службе. Они же как деревянные болванчики.

– Весьма проницательно. Вас бы познакомить с моим младшим братом.

– А кто ваш брат?..

– Частный сыщик. И весьма, поверьте в мою беспристрастность, талантливый, хотя без работы хиреет. Он снимает комнату в Монтагю, а между заказами убивает время в Британской библиотеке. Впрочем, неважно. – М поднялся со стола и встал у моего плеча. – Мы секретная служба Ее Величества. Формально находимся в ведении министерства иностранных дел, но в реальности подчиняемся напрямую премьер-министру. Даже в правительстве наше название знают лишь немногие.

– Аппарат Уолсингема, – бросил у меня за спиной Ван Хельсинг. – В честь сэра Фрэнсиса Уолсингема. Вы же знаете, кем был сэр Уолсингем?

– Начальником разведки Елизаветы I, – ответил я, не сводя глаз с лица М. – Раскрыл два заговора против королевы. Развернул сеть агентов по всей Европе.

– Верно. Один из европейских шпионов на службе у Великобритании – я, – обошел меня Ван Хельсинг, вытаскивая изо рта сигару. – Я периодически путешествую по Европе под предлогом интереса к вампирам и прочим диковинным преданиям. В том числе побывал и в Восточной Европе: в Румынии и соседних странах я изучал легенды о Дракуле Колосажателе. Да-да, в той самой Восточной Европе, на которую так облизывается российский царь. Под предлогом исследований – хотя чего уж там, исследование я все-таки провел! – я объездил весь континент на деньги Лондонского университета, а заодно составил для британской армии карту восточноевропейских стран и выяснил настроения российских подданных.

М подхватил:

– Российская империя намерена расширяться в двух основных направлениях: на запад, в Восточную Европу, и на юг, в страны Среднего Востока. По первому направлению они здорово обожглись во время Крымской войны, но в том регионе нам все еще нужны способные люди вроде профессора Ван Хельсинга, чтобы развернуть шпионскую сеть и следить за движениями русских. У царя агенты по всему миру, нам тоже нельзя расслабляться. А что до южного направления… думаю, излишне напоминать, что сейчас творится в Афганистане.

…Rebooting the Standard Cambridge ENGINE.

4.1.2…check…OK.

…Rebooting the Extended Edinburgh Language ENGINE.

0.1.5…check…OK.[7]

Звон колокола в часах на башне Раджабай лениво растекся по тропическому воздуху, и я открыл глаза.

– Джон Х. Ватсон. Бомбей, 15 сентября 1878 года.

Вслед за моим голосом по бумаге заскрипел стальной кончик пера.

Щуплый юноша сидел, выпрямившись, за безыскусным столом в комнатенке за стенами Бомбейского замка, и из-под его пера вытекали изящные строчки полукурсива. Столь ровный почерк, что его можно принять за типографский шрифт, при удивительной беглости письма стал возможен только после создания франкенов.

– Пятница, – позвал я существо, навечно застывшее в своей юности. Его перо замерло, и в следующее мгновение он скупым движением повернулся ко мне – только головой, не пошевелив плечами. Как будто ему перерубили шею и теперь он может свободно проворачивать ее вокруг своей оси. Движения этого юноши совершенны в деталях, но в целом смотрятся так себе. Как он замирает в ожидании приказа – тоже характерная примета рукотворных чудовищ. Казалось, будто отданный в его распоряжение угол мягко освещенной комнаты застыл во времени.

Сразу видно, что он не живой человек, но вместе с тем и не обычный покойник. Почему-то даже дети легко различают обычные трупы и неподвижных мертвецов.

– Зловещая долина, – пробормотал я, и Пятница, все так же не сводя с меня глаз, механически записал мои слова. Он протоколирует в тетради все, что я говорю, слово за словом. Плавно, но неуклюже, будто новоявленный шахматный автомат Мельцеля. Чем больше ученые бьются над тем, чтобы сделать поведение мертвецов похожим на естественное, тем жутче оно кажется. Этот феномен называют «зловещей долиной».