Ник Харрис - Конан и река забвения

Не до того ему было — он мою Алкунсу терзал и при этом рычал от страсти звериной. И еще хорошо помню — слюни его тянулись и капали на спину невесты моей, образуя на платье большое мокрое пятно.

Положил я на землю рубашку свою, горящую, подкрался сзади и всадил кинжал прямо в сердце зверю. Он головой вскинул, затем поник и уронил голову свою безобразную на спину Алкунсе, а зад его как ходил ходуном — так и ходит. И теперь хвост у него я разглядел: с кисточкой на конце, как у коровы. В общем, вижу, что убил я его, на работу свою он и мертвый выполняет, только рычать перестал, а что касается невесты моей — Алкунсы, то она, вроде и не заметила никаких перемен. Все также стонет сладострастно и ничего вокруг не замечает.

Ладно, думаю. Подожду, пока это мертвое чудище свое гнусное дело закончит. Смекаю — за Алкунсой придут стражники, чтобы вывести ее, как и раньше, я тут на них и нападу внезапно. А был я ловок, как демон, и верток, как вьюн — сейчас-то, думаю, стражники меня врасплох не застанут, как тогда у окна. Сейчас я их врасплох застану. И мы посмотрим, кто кого! Рубашка моя догорела, и опять в темноте мы оказались.

Присел я, к стене прислонился, жду. В темноте слышны только стоны Алкунсы, да дыхание ее надсадное. Дыхания зверя — не слышно, значит, точным был мой удар. А невеста моя все ахает, да стонет, хорошо ей, значит. Сколько так сидел — не помню. Время, как бы остановилось, а сам я даже, вроде, заснул. Только от внезапной тишины и пробудился. Алкунса, слышу, тяжело так дышит, но не стонет более. Значит, зверь тот издох окончательно, думаю себе. Вскоре слышу — стражники засов открывают. И один говорит другому:

«Да не бойся ты, он сейчас сытый, не бросится…»

Это они думают, что зверь тот меня съел. Ну, нет, ошиблись! Только дверь открыли — я на них и кинулся. Снизу так, змеей проскользнул и одного, другого — кинжалом в живот. На них даже и кольчуг не было — жара стояла тогда, да и обленились они, служа оракулу, бдительность потеряли. А были бы на стражниках кольчуги — не миновать мне смерти.

Быстро раздел я одного из них, переоделся, оружие его нацепил — кинжал один у него хороший оказался, дорогой. С рукояткой, украшенной драгоценными каменьями, причем, не поддельными, а самыми настоящими — рубинами и аметистами. Ну, вытащил я из-за дверей Алкунсу, смотрю — спит она. Взвалил ее на плечо, в другую руку взял факел, что стражники принесли, и пошел к выходу. Только дошел до лестницы, слышу, спускается кто-то. Да не один и не два — целая толпа. Так сапогами подкованными цокают, будто десяток лошадей скачет. Куда деваться? Что делать? Положил Алкунсу на лестницу — ее-то они вытащат, как и раньше, а сам кинулся в другой тоннель. Бегу, а сам одним ухом слушаю, что там сзади делается. Звук-то по тоннелю каменному хорошо разносится. Слышу — загалдели, загомонили — нашли Алкунсу. Сейчас, смекаю, они побегут дальше и найдут мертвых стражников, а потом кинуться меня искать.

А где тут спрячешься — в этой норе? А если и забежишь, куда-нибудь, где не найдут, так и сам заблудишься. Бегу и по сторонам успеваю поглядывать. Смотрю — и справа, и слева ниши выдолблены и решетками забраны. А за решетками-то звери сидят, вроде того, которого я убил.

Некоторые — больше, другие — меньше, но все на меня смотрят. И глаза у них горят, как у волков, только намного ярче! В волчьих глазах свет просто отражается, это всем известно. От луны ли, от костра отблески, но — отражение. А тут, вижу — и сами глаза горят красноватым таким светом. Я бегу, а они меня все глазами провожают. В одной только клетке спал зверь, остальные смотрят, но — молча. И то хорошо, думаю, что не воют, не рычат, шум не поднимают. Бегу.

И вдруг натыкаюсь на стену. Все, кончился тоннель. Он и проделан был только для того, чтобы клетки разместить. Что делать? А стражники кричат позади. Мне чудится, что они уже и по моему тоннелю бегут. Через несколько мгновений найдут меня в стену уткнувшегося. Куда бежать, куда прятаться? И тут опять Митра помог — совет мне дал. Только затрясся я от такого совета, душа аж захолонула. Но делать нечего.

Погоня, точно уже по моему тоннелю бежит. Подошел я к той клетке, где зверь спал, открыл потихоньку засов, чтобы он не звякнул, не разбудил бы чудовище, и тихонько так, на цыпочках вошел в клетку. Засов за собой задвинул — а погоня уже рядом — и смотрю на спящего монстра.

Он калачиком свернулся и к стенке отвернулся, совсем, как рассерженный муж, когда жену хочет презрением наказать. Ну, я загасил факел, подкрался, лег рядом, авось, думаю, второпях не заметят, что не одна фигура, а две лежат. Лег, а сам не дышу, боюсь зверя разбудить. Голоса стражников все ближе — я лежу. Кованые сапоги, будто в моей бедной голове грохочут. Все ближе и ближе. И тут зашевелился, заворчал зверь. Видно, разбудил его шум погони.

Опять Митра меня надоумил. Вытащил я из-за сапога кинжал и вонзил в спину чудовищу. Как и в прошлый раз, в сердце метил, только не попал в темноте. Зверь взревел, а я еще пару раз кинжалом ткнул. Он забился в судорогах, потом затих. А стражники уже подбежали к клеткам. Слышу:

«Тут вэлсы сидят! Они бы шум подняли, если бы он сюда забежал!»

А другой говорит:

«А ты не слышал — сейчас вроде, кто-то из них заревел?»

«Давайте, давайте быстрее! Все-таки проверим тут и в другой тоннель! Времени мало! Если не поймаем — хана нам! Великий бросит нас вэлсам!»

Ну, все, думаю — конец. Теперь они меня найдут. Если бы послушались того, кто говорил, что звери эти — вэлсы, как они их называют, тревогу поднимут, коли чужой пробежит — не пошли бы до конца тоннеля. А теперь — пойдут. Видать, старшой их, который все подгонял, да торопил — дотошный малый. И тут, наверное, опять Митра подсказал — как сделать, чтобы они не меня не нашли. Только вот беда — советы бога, конечно, очень хорошо помогали, но только заставляли меня делать вещи не совсем приятные. Вот и теперь — залез я под дохлого вэлса, весь кровью перемазался, взгромоздил его на себя и лежу тихо. Пусть думают, что этот зверь спит. Да он и действительно ведь спал, значит не вызовет это подозрения. Одного не мог понять: почему чудища эти — вэлсы — на меня не рычали? Наверное, потому, что одежду стражника я надел. А стражники их кормят. Больше ничем объяснить не могу. Не скажешь же, что понравился я им!

Вообщем, лежу — вонища от этого дохлого чудища такая, что аж слезы из глаз! Но в тот момент я не об этом думал. Только бы не заметили!

Не стали бы будить «спящего» вэлса! Не показалось бы им подозрительным то, что он не проснулся от топота их, лошадиного! Пробежали стражники — по звуку шагов — человек пять их было, не меньше. Добежали до стены — и назад. Опять мимо меня. Слышу: