Тим Доннел - Пути судьбы

— Ну нет, если я что-то решила, то так оно и будет! — Значит, завтра утром? — И Соня, окончательно придя в себя, продвинула к себе плошку с остывшим мясом, принялась есть, продолжая внимательно слушать неторопливую речь Фирены:

— …С кого-то Адзир-Кам требует большие деньги, а с кого-то ничего не берет. Зато велит принести что-нибудь совсем несуразное — или красный камень с берега ручья или кривую ветку, похожую на рога оленя, или ящерку зеленую… Тьфу! — Хозяйка, выпив еще кубок> совсем разрумянилась и стала говорливей.— А что же ты сладости-то мои не попробуешь? Забудь до завтра свои печали, поешь, а я налью тебе еще из этого кувшина!

Снизу, из харчевни, послышался звон посуды, визг, и пронзительный мальчишеский голос закричал:

— Фирена! Фирена, иди скорей сюда! К нам опять толстый Орлу к ввалился! А-а-а! Отпусти мое ухо!

— Ах ты, напасть, надо бежать, а то опять этот негодяй всю посуду перебьет! — Фирена вскочила и бросилась из комнаты. На пороге она обернулась и ласково посмотрела на девушку:

— Ложись-ка спать, не мучай себя напрасными думами! Мне кажется, все будет"хорошо.,. Завтра я рано утром тебя разбужу! — И она выскользнула за дверь. Вскоре внизу послышался ее сердитый голос:

— Это что еще такое! Приходишь сюда без единой монетки и устраиваешь разгром! Я еще в прошлый раз обещала тебя проучить, негодяй! Ну, теперь держись! Эй, Шори, Рамад! Быстро сюда, связать его и посадить в погреб! Поутру оттащим его к судье, пусть велит всыпать безобразнику плетей!

Раздался пьяный рев рассерженного Орлука, крики гонявшихся за ним слуг, треск скамей и звон разбитой посуды.

Соня с легкой улыбкой прислушивалась к переполоху в харчевне, с удовольствием лакомясь засахаренными ягодами. Да, здесь, у Фирены не скучно!

Было еще совсем темно, когда что-то словно мягко толкнуло ее в самое сердце. Сон мгновенно слетел, и девушка села на ложе. Все, рассказанное Фиреной, мгновенно ожило в памяти, и Соня вскочила, откинув покрывало. Открыв окно, она выглянула в сад. Свежий запах раннего утра был, как глоток вина, или скорее как прохладный напиток из душистых ягод. Девушка зажгла светильник, сунула в рот вяленую сливу, начиненную орехами, и присела около большой дорожной сумы. Там лежало ее единственное платье и кое-какие безделушки, которыми она дорожила, Когда хозяйка пришла ее будить, Соня, уже одетая, сидела в кресле, доедая сладости. Фирена, переступив порог, удивленно попятилась, потом всплеснула руками и негромко рассмеялась:

— Ну, королева, настоящая королева! Я поначалу даже не признала, подумала, кто ж это? Ну, что, пошли, и пусть помогут тебе боги!

Соня поднялась, задула лампу и, мягко ступая, вышла вслед за хозяйкой. Давно, не припомнить как давно, не надевала она шелкового платья и изящных башмачков с серебряными пряжками, не убирала волосы в замысловатую прическу. Медленно спускаясь по лестнице, девушка чувствовала себя легкой, почти невесомой, словно пушинка, подхваченная ветром…

Утpo. Прохладное, свежее. Хункар и Эйдан сражаются на коротких мечах. Отец почти каждый день поднимает их на рассвете и здесь, на утоптанной площадке за конюшнями, учит тому, что должен знать и уметь каждый мужчина. И всякий раз за ними вслед увязывается Рыжая Соня — это давно уже стало для нее привычкой. Вот Хункар, уверенно перекинув меч из правой руки в левую, наскакивает на пыхтящего неповоротливого Эйдана и теснит его к стене конюшни. Отец стоит рядом с Соней и сердито покрикивает, хмуря густые брови:

— Не отступай, не отступай! Перехват отражай немедийским ударом! Ты что, все забыл, бездельник?!

Соня нетерпеливо топчется рядом, одетая так же, как братья, в легкие кожаные Доспехи, с волосами, убранными под маленький боевой шлем. Она с обожанием поглядывает на отца, такого красивого даже в гневе:

— Отец, видишь, Эйдан выдохся, можно, теперь я попробуй?

— Ладно, дочка, иди! Вот увалень, прижался к самой стене и машет мечом без всякого толку! Если бы он бился с настоящим противником, то давно бы валялся в луже крови с распоротым животом… Эх, не тебе, а ему следовало родиться женщиной! Ну, иди, проказница, подразни немного старшего братца!

Келемет свистнул, и братья опустили мечи. Эйдан с облегчением отошел в сторону, шумно отдуваясь. Соня выскочила на середину двора и стала подзадоривать Хункара:

— Что, загонял тебя Эйдан? Берегись, с тобой будет сражаться предводительница разбойничьей шайки, дочь знаменитого Келемета! Сейчас ты лишишься и жизни, и кошелька!

…— Эй, болтушка, не трепи языком попусту!.. Так, правильно, встала спиной к солнцу, пусть лучи слепят противника! Обходи его, ноги присогни в коленках, перебегай быстрее! Хункар, что зеваешь, она опять тебя перехитрила! Ах-х, ну и девчонка!

Соня, краем уха слыша отцовские слова, улыбнулась, сверкнув зубами:

— А теперь повтори прием — перехвати меч! Я попробую немедийский удар!

— Ха, она попробует! Да твой клинок сейчас улетит в дальний конец двора! Ну, смотри, сама напросилась! — И Хункар, слегка разозленный, молниеносно перекинул меч в другую руку, заранее торжествуя победу. Но, неожиданно для него, сестра пружинисто увернулась и неуловимо быстрым движением ударила по его мечу снизу, у самой рукояти. И Хункар не сразу сообразил, что. случилось: его пустая ладонь судорожно продолжала хватать воздух, а Соня прыгала рядом, повизгивая от восторга:

— Получилось! Получилось! Ну, чей клинок улетел в конец двора?! Я — Соня, главарь шайки, а вы будете меня слушаться!

Келемет, улыбаясь, подошел к дочери и обнял ее за плечи:

— Молодец, девочка! Только это ведь был не немедийский удар. Я даже не уследил, каким образом тебе удалось выбить меч? Мужчины так не сражаются!

— Значит, так сражаются женщины! Я придумала, как это сделать, когда Эйдан отбивался у стены. Понимаешь, если проскользнуть клинком под клинок, а потом резко вбок и вверх…— быстро объясняла Соня, разгоряченная победой.

— Ты научи Хункара этой хитрости, а Эйдан… Эйдан пойдет со мной. Поможешь мне в делах, раз уж ты не в ладах с оружием. А вы пока займитесь твоей новой уловкой! — И Келемет, еще раз с нежностью взглянув на дочь, пошел к дому. Эйдан, не оглядываясь, поплелся следом…

Снова зазвенела сталь, и Хункар наконец-то поквитался с сестрой за унижение: он ловко подставил ей ножку, и нахальная девчонка, возомнившая о себе невесть что, во весь рост растянулась на траве.