Лилиан Трэвис - Пропавший караван

Поэтому некромант, не желая уничтожать творение рук своих, перенес истощившую его терпение бывшую мумию, в замок одного из мелких гандерландских дворянчиков. Судя по долетавшим до него потом отрывочным сведениям, там ей понравилось гораздо больше…

А дочь их осталась жить в замке отца на попечении ситтов и прочих магических существ, которых в жилище некроманта всегда было более чем достаточно. К счастью, нравом она пошла не в собственных родителей: она не унаследовала ни вздорность матери, ни угрюмость отца. Но причины для огорчений у Яхмоса все же имелись. Девочка питала нездоровую страсть к огню, а также ко всему прочему, что только блестело, сверкало и переливалось. Кроме того, она с юных лет была не по-женски упряма и привыкла любыми путями добиваться всего, чего ей хотелось.

Привыкнув, что для нее не существует запретов, дочь некроманта и верховной жрицы Деркэто порой вела себя так, что от ее выходок приходили в ужас даже покрытые чешуей няньки. К досаде отца, она не проявила никакого интереса к чтению и изучению наук, а в магическом искусстве ее интересовало лишь то, что может потворствовать ее шалостям. Нельзя сказать, чтобы Файонарана была ленива или лишена усердия, просто она привыкла получать то, чего ей хотелось безо всякого труда.

Так продолжалось много зим… Но время шло и дочь мага наконец достигла того возраста, когда покой юных дев начинают смущать мечты о прекрасном принце. И тогда она решила, что ее всесильный отец, с детства потакавший всем ее желаниям, предоставит ей требуемое с той же легкостью, с которой до сих пор доставлял игрушки и украшения.

Юная особа с аппетитом уплетала сладости, развалившись на узорчатом султанапурском ковре в своей комнате, похожей на большую птичью клетку. Ее щебетание не утихало вот уже пару поворотов клепсидры. Тугоухие ящеры стояли у дверей и равнодушно внимали болтовне своей госпожи.

— Он посмотрел на меня и влюбился с первого взгляда, ведь в древних легендах всегда бывает именно так. Ясно, что теперь он не находит покоя и мечтает просить у отца моей руки. Кстати, во время вечерней трапезы я нарочно не стану смотреть в его сторону, чтобы немного его помучить. И поутру, когда приду выбирать украшения, тоже буду вести себя так, будто ничего не замечаю. Препятствия лишь усиливают любовь, разжигая ее от крохотной искорки до степного пожара. Но следует позаботиться, чтобы в мужчине теплилась надежда, иначе чувство может угаснуть… Не помню, кто мне об этом говорил, может, вообще никто… Я стану незаметно подглядывать, как этот несчастный умирает от любви. Это так же забавно как привязывать бечевой за лапки зеркального эстрамуса, всякий раз дергая за нее назад, когда тот уже пребывает в уверенности, что свободен.

— Но свободным людям не свойственно проявлять чувства по заказу, юная госпожа — послышался в ответ слабый шипящий голос.

— А его вообще никто не будет спрашивать! — топнула ножкой дочь мага. — Воспылает страстью, когда мне захочется и не разлюбит, пока не прикажу. Но вообще не буду я ему этого приказывать, пусть мучается вечно!

Служанка-ящерица в ответ лишь сокрушенно покачала головой почти человеческим жестом и на всякий случай спрятала под лавку длинный хвост, покрытый крупными серо-зелеными чешуйками. Ах, если бы это взбалмошное создание, поток неразумных речей которого похоже неиссякаем, не было любимой дочерью Хозяина…

Король Конан, вошел в малый тронный зал, где приказал собраться первым лицам государства. Киммериец был хмур и озабочен. Таким его давно уже не видели. Чаще всего повелитель Аквилонии чурался рутины государственного управления, предпочитая пустым разговорам реальные дела.

Северянин уселся, положив руки на резные подлокотники трона, и некоторое время оставался неподвижным подобно статуе Исполина Льдов, восседающего в своих нордхеймских чертогах. Придворные, глядя на своего короля, в ужасе терялись в догадках, какая напасть готова обрушиться на их головы в самое ближайшее время.

— Землям Пограничья пользующимся нашей защитой и покровительством, брошен вызов, — наконец мрачно заявил Конан, пристально оглядывая свиту. — Кто-то злонамеренно похитил целый караван, следовавший в Бритунию. Клянусь Кромом, если никак не ответить на это неслыханное оскорбление, то все вокруг будут считать, что держава наша ослабла, и не может защитить тех, кто считает себя в безопасности под ее мощным крылом! А посему я желаю, чтобы сотворивший это получил по. заслугам, но, прежде всего я жажду услышать имя виновного, дерзнувшего сотворить такое. Для этого злодея нужно разыскать и изобличить. Кто из вас готов взять на себя эту нелегкую, но почетную миссию?

Среди придворных прошел шепоток, но вперед никто не вышел.

— Значит ли это, — продолжил Конан мрачным и торжественным голосом, — что обида, нанесенная дружественному государству, сойдет негодяям с рук? Что ж, если аквилонские дворяне не желают отрываться от мягких подушек и объятий наложниц, то их король сам отправится в поход, чтобы восстановить справедливость! Я все сказал!

Облегченный вздох был ему ответом: мало кто из изнеженных аквилонских нобилей был готов пару седмиц трястись в жестком седле только для того, чтобы расследовать исчезновение какого-то безвестного каравана.

— Владыка Тарантии прав, да благословит Митра его судьбу. Честь Аквилонии требует, чтобы любое, даже самое мелкое злодеяние не оставалось безнаказанным, — выступил вперед сенешаль, — Слава Великому Конану, справедливому и мудрому королю!

Его последние слова были заглушены ревом труб герольдов и бряцанием обнаженных мечей дворцовой стражи. От воздушной волны пламя факелов на стенах заколебалось.

— Слава Аквилонии! — варвар ударил кулаком по своей мощной груди, — клянусь Солнцеликим, — я найду виновного и накажу по справедливости. Выступаем завтра утром. Эскорт небольшой: дюжина гвардейцев из Серебряного Отряда. Вряд ли дело стоит того, чтобы снаряжать целую армию…

Ранним утром следующего дня небольшой отряд, под предводительством Конана из Киммерии, отправился в путь.

До столицы Пограничных земель они добрались без особых приключений, встреча с королем Эрхардом также не была отмечена никакими особенными событиями. Старый друг был очень рад увидеть своего царственного собрата и после вечерней трапезы, властители решили размять кости и прогуляться по улицам Вольфгарда.

Оставив гвардейцев развлекаться во дворце, Конан с Эрхардом сели на коней и, в сопровождении свиты из семи воинов, посетили рынок, потом заглянули в недавно построенный храм Владыки Света. К концу прогулки аквилонский владыка уже откровенно начал скучать. Неспешное передвижение по мощеным улицам города было не для него. Стоило покидать Тараитию только для того чтобы вот так, подобно пожилым жрецам Асуры, еле плестись по закоулкам Вольфгарда.