Джорджия Лэнгтон - Карела Рыжий Ястреб

Но пока он все еще тот, кем рожден, а значит, ему надлежит прятаться от людей и искать путь к избавлению. Путь этот он знал, и не зря пришел в Серое ущелье Кофских гор. Пока он жив и помнит о том, кто он такой, у него есть надежда на лучшее. А без такой надежды нет смысла жить никому, человек ты или нелюдь.

Проводив взглядом чайку, с криком исчезнувшую в ночном небе, Табасх уже хотел вернуться к костру, но отдаленный стук копыт задержал его у каменной гряды. Когда звук приблизился настолько, что Табасх смог различить, сколько именно лошадей бредет по тропе, он решил остаться и подождать, посмотреть, как маленький отряд проедет мимо.

Темнота была уже почти полной, но зоркие глаза Табасха различили и знатного воина, возглавляющего отряд, и солдат, замыкающих процессию. И девушку с волнистыми и очень густыми волосами, которые она убрала с лица, перевязав их лентой. Ему показалась, что девушка еще очень юна и очень красива. А уж если что он и смог сказать определенно, так это то, что двое солдат, один из которых был довольно молод и подвижен, а второй, пожилой, крайне нетороплив, просто источали вокруг себя какое-то черное напряжение. Табасх почувствовал такие знакомые ему по прежним встречам с людьми волны необузданной алчности и похоти, злобы и зависти. И тревога шевельнулась в его душе. Он не хотел, чтобы рядом с его тихим горным пристанищем развернулась какая-нибудь трагедия. На сегодня ему уже хватило и Ганды.

Вспомнив о ней, Табасх совсем опечалился. Если уж на то пошло, не худо было бы и спросить девушку, что ей больше по нраву: умереть человеком или окончить дни чайкой.

Что ж, теперь поздно было сожалеть об этом. Табасх еще раз взглянул на то, как, повинуясь приказу командира, солдаты начинают разбивать лагерь на ночь, и медленно побрел обратно в грот.

Отказавшись от еды и от вина, Карела уединилась и теперь молча лежала в своей палатке. Полог был чуть приоткрыт, и она хорошо видела Эльриса, сидящего у костра. Ни словом не перемолвилась она с ним. Во-первых, потому что он снова попытался подать ей руку, когда она слезала с лошади, и, во-вторых, потому, что спросил, не желает ли она оставить на ночь в палатке зажженный светильник. Он вообразил, видите ли, что ей страшно! Подумать только, что за мысли посещают его благородную голову! Правду сказал Бриан, индюк – он и есть индюк!

А между тем, Кареле было страшновато. Или нет, скорее неспокойно. Уж больно непохожи были слова Бриана на пустую нудную болтовню. Бриан был известен в гарнизоне Клоруса и своей редкостной жадностью, и охотой до женщин. И ни в первом, ни во втором не знал удержу. Оставалось только удивляться, почему он до сих пор был в наемниках, а не разбойничал на большой дороге. Самое ему место там. Неизвестно, задумал ли он дурное, но опасаться его, конечно, следовало.

А посему Карела лежала под своим плащом, вынув кинжал из ножен и положив его рядом по правую руку. Ей не хотелось, чтобы что-нибудь застало ее врасплох.

Она любила своего отца, но никак не могла ни понять, ни простить ему его последней воли. Ну что ей делать в Шадизаре, в компании с престарелой теткой?

Она всегда мнила себя вольной и решительной. Она считала, что готова к тому, чтобы взять в собственные руки свою судьбу. Ну и что, если она женщина? Ну и что с того, что молода? Велика ли беда в том, что мускулы, хоть и крепкие, слабее, чем у Эльриса и Бриана? Кроме грубой силы есть у Карелы многое другое. А если чего нет – наживем! Так думала Карела.

Пусть кто-нибудь попробует остановить ее, если ей чего-нибудь захочется! Она взрослела с открытыми глазами и представляла, из чего состоит мир, окружавший ее. Карела быстро поняла, что нигде ни в грош не ставилась человеческая жизнь, которую отдавали и брали в обмен за минутные удовольствия или за подлинные, а то и за мифические богатства.

Здесь невозможно было отыскать хоть что-нибудь, чему стоило бы отдаться, забыв себя. Мало что значили слова о любви, привязанности, преданности и чести. Возможно, такие вещи и существовали, но на глаза Кареле они пока не попадались. И она уже твердо знала, что мир переделке не подлежит.

И если мысли Карелы о ее способности противостоять жизненным трудностям в одиночку были, возможно, несколько наивными, ее решение принять правила игры было далеко от наивности и говорило о том, что в голове у юной красавицы не мякина.

И Карела была готова к тому, что нужно быть твердой и независимой. Для себя она давно решила, что никто не заставит ее делать то, что ей не по нраву. И вдруг… Этот бессмысленный переход в чужую страну, где ее не может ждать ничего хорошего. Ну, если она, конечно, прибудет на место. А в последнем она сильно сомневалась. Темная тень упала на палатку. Карела замерла и напряглась. Это Бриан бесшумно прошел мимо и присел рядом с офицером.

– Клянусь Митрой, господин Эльрис, нечего тебе сидеть всю ночь да пялиться на огонь. Места здесь тихие и безобидные, зверья и то нет, – буркнул он, зевая.

– Иди да спи, Бриан, сменишь меня под утро, – угрюмо ответил Эльрис. Видимо, он решил исполнять свой долг до конца. Еще бы, добро, которое он берег в дороге, он почитал уже наполовину своим.

Карела знала, что отец перед смертью написал письмо своей сестре в Шадизар, где заявил, что не будет против, если Эльрис попросит руки Карелы Не забыть бы выкрасть да уничтожить письмо, подумала вскользь девушка.

– Под утро Мусто уже выспится да и сменит дежурного, – неторопливо возразил Бриан. – Иди отдыхать, высокородный, а я посижу, погляжу по сторонам.

Эльрис встал и, отойдя всего на несколько шагов, опустился среди сложенных тюков. Сняв плащ, он ослабил ремни, стягивающие на нем легкие доспехи, и улегся, накрывшись плащом.

Да, он действительно болван! Как можно было так слепо доверять такому прохиндею, как этот Бриан?! Карела негодовала! А если бы она была такой, какой Эльрис мечтает видеть свою жену – тихой да бессловесной мышкой, беспомощной и жалкой? Если бы она вверила себя, свою жизнь и честь этому самоуверенному человеку? Но, благодаря богам, Карела не такая! И если Эльрис влипнет в историю, пусть пеняет на себя!

Воцарилась тишина. Только еле слышно потрескивал костер, да временами где-то в вышине гортанно и жалобно, словно плача, кричала одинокая чайка, невесть как попавшая в эти горные земли.

Усталость все-таки давала о себе знать, и Карела незаметно для себя задремала. Однако ушко ее сразу же уловило еле слышные звуки, и, открыв глаза, она увидела Бриана и Мусто, стоящих у костра в полный рост. Они ничего не говорили друг другу, только обменивались жестами. В руке Бриан держал короткий узкий кинжал, а у Мусто из кармана торчал моток пеньковой веревки.