Ирвинг Керидж - Глаз скорпиона

Атлант выпрямился, спокойно оглядел столпившихся людей и вложил меч в ножны. Подойдя к распростертому на земле рабу, он легко, словно пушинку, поднял его на руки и направился к человеку, который держал его коня. Не обращая внимания на глухой ропот толпы, он положил безжизненное тело поперек спины вороного.

— Это мой раб! — Послышался голос за его спиной.

Северянин с удивлением оглянулся, посмотрел на торговца и сказал с презрением:

— Ведь ты, отродье Тога, хотел его убить! Тогда он тебе был не нужен.

— Это мой раб, — твердил тот, размахивая руками и обращаясь к толпе. — Он украл у меня раба!

Атлант вытащил из-за пояса кошель и, достав из него несколько золотых монет, бросил их торговцу под ноги:

— Подавись, ослиная задница. Я покупаю его, — И тронул коня.

В полутемной комнате было прохладно. Тонкие лучи заходящего солнца пробивались сквозь задернутые занавески. На широком, покрытом ковром ложе лежал ничком выкупленный атлантом раб, а сам он сидел рядом и задумчиво глядел на истерзанную спину юноши.

Послышались тихие шаги, заскрипела открываемая дверь, и в комнату вошла молоденькая служанка, неся глиняную плошку с водой. Атлант вытащил из-за пояса кинжал и наклонился над мальчиком, чтобы срезать присохшие к спине окровавленные лохмотья. От этого прикосновения мальчик очнулся. Открыв глаза, он приподнялся на руках, обернулся, увидел склонившегося над ним огромного полуголого человека с кинжалом, дико закричал, спрыгнул с ложа и метнулся в сторону.

— Не бойся, — послышался низкий голос. — А ты живучий, парень!

— Кто ты? — спросил юноша, прижимаясь спиной к стене. Он так был изумлен, что забыл о боли.

— Не бойся, — повторил незнакомец. Затем посмотрел на кинжал и широко улыбнулся, сверкнув в полумраке белыми зубами. — Ты подумал, что я буду тебя свежевать, как барашка? Я — Кулл. А тебя как зовут?

Мальчик не ответил. Удивленно оглядывая комнату, он поинтересовался:

— Где я?

— Мы на постоялом дворе. Я тут остановился ненадолго. Этот ублюдок Тога, твой хозяин, чуть не забил тебя до смерти. Уж мне-то очень хорошо известно, каково это, когда плетка гуляет по спине. Я два года был рабом на галере. Ну вот, пришлось вмешаться. Как тебя зовут, поросенок?

— Ахсур. Значит, ты мой новый хозяин?

— Нет. Я тебя купил, но ты свободен. Мне раб не нужен. Ложись-ка, нужно промыть твои раны.

Кулл взял мальчика за руку и указал на постель. Тот покорно лег на живот, подставляя спину, и атлант срезал окровавленные лохмотья. Девушка поставила плошку с теплой водой на ложе и, намочив лоскут белой ткани, стала осторожно смывать запекшуюся кровь.

— Тебе не больно? — спросила она, удивляясь тому, что Ахсур не издал ни звука, хотя она проводила тряпицей по открытой ране.

Тот не ответил, хотя Кулл видел его зажмуренные глаза, пальцы, впившиеся в ворс ковра, на котором он лежал, и невольно проникся уважением. У этого мальчишки был характер!

Атлант задумчиво смотрел на спину, исполосованную плетью, худые руки и ноги, кудлатую голову и размышлял, куда его пристроить. Взять мальчика с собой он не мог. Не в его привычках обременять себя спутниками, а тем более такими. Может быть, оставить его здесь, на постоялом дворе? Но ведь парень может снова попасть в лапы какого-нибудь негодяя.

Так ничего и не решив, он встал и направился к двери.

Через несколько дней, когда полосы на спине Ахсура затянулись, Кулл решил покинуть Аграпутар и сказал об этом юноше.

— Возьми меня с собой, Кулл, — попросил Ахсур, — Я не буду для тебя обузой.

— Нет, ты останешься здесь. Я отправляюсь в Зарфхаану. Путь туда неблизкий и опасный. Я не могу тебя взять…

— А как же я?

— Я договорился с хозяином постоялого двора. Он берет тебя в услужение.

— В услужение? Я никому не собираюсь служить! — воскликнул Ахсур, сверкнув глазами.

Атлант посмотрел на него с нескрываемым интересом. За эти дни парнишка словно преобразился. Это был уже не грязный заморыш в лохмотьях. В новой, купленной специально для него одежде он выглядел совсем другим человеком. На нем была длинная, доходившая почти до колен желтая рубаха, подпоясанная красным кушаком, темно-синие штаны заправлены в красные сапоги с загнутыми носами, светлые, чисто вымытые волосы, зачесанные назад, открывали высокий лоб. Взгляд серых глаз из-под темных, сросшихся на переносице бровей был тверд и решителен.

— Я уверен, Ахсур, ты не был рожден рабом. Скажи, как ты влип в это дерьмо? — спросил Кулл.

Мальчик пожал плечами и опустил голову:

— Не знаю. Я несколько лет жил у купца Зерхана. Он любил меня и заботился обо мне, но я слышал, что он меня купил. Не от него слышал, от других купцов. Когда Зерхан умер, они сказали, что я раб, и снова меня продали. Караванщики присвоили имущество Зерхана, хотя перед смертью он все завещал мне.

— Разрази их Валка! А ты не помнишь своих родителей?

— Нет. В караване говорили, что я два года был немым. Ничего не говорил, ни слова. — Ахсур поднял голову и с гордостью сказал: — Я побывал во многих странах. Наш караван дошел до самого Восточного океана! Я вырос на верблюде. Мне часто снится, что я качаюсь, как будто на волнах. Никакой путь мне не страшен. Возьми меня с собой, Кулл!

Северянин посмотрел на него с сомнением. «Дернул меня Тог с ним связаться», — подумал он, но, встретив серьезный недетский взгляд, неожиданно для себя сказал:

— Ладно! Моя охромевшая лошадь снова на четырех копытах. Ты поедешь на ней. Завтра тронемся в путь.

Госпожа Карпатурия последнее время постоянно пребывала в плохом настроении. И виной этому были не внешние обстоятельства. С точки зрения людей одного с ней круга ее жизнь представлялась вполне благополучной, а для простолюдинов она вообще могла бы показаться сказкой. Нет, что касается богатства, положения в обществе, все у госпожи Карпатурии было прекрасно, ведь она была женой главного казначея двора, который считался третьим лицом в государстве после кинара и советника Марга.

Сама госпожа Карпатурия часто бывала во дворце, и особенно с тех пор, как рано лишившаяся матери кинна Ровена подросла и стала нуждаться в советах и надзоре опытной женщины. Пожалуй, никто, кроме нее, не мог рассказать Ровене о каждом, кто имел хоть какое-нибудь отношение к дворцовой жизни, так подробно. Госпожа Карпатурия знала все про всех и в этом была просто незаменима. Кроме того, она принимала живейшее участие во всем, что касалось лечения кинара Тибора. В течение многих месяцев, пока длилась его болезнь, придворная дама упорно искала новых врачевателей, новые снадобья и новые способы лечения, чтобы поставить кинара на ноги. К сожалению, все ее усилия ни к чему не приводили.