Валерий Большаков - Варварский берег

– Ты и твои товарищи, – глухо проговорил Корнелий, – вы должны исполнить свое предназначение… В следующее мгновение что-то пошло не так.

То ли нападавшие испугались «спецэффектов», то ли еще что случилось, а только грянул выстрел.

Пуля поразила Корнелия в грудь.

Человек со шрамом упал как подкошенный.

Раскрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег, он глядел за ворота Танит, где переливалась радужная пленка портала, мигали огоньками приборы, окаймлявшие арку ворот.

Поплыл голубой туман, и два века соединились.

За вратами кричали и прыгали хронофизики – Антоха, Вован, Витька Акимов.

Акимов не выдержал и сам перешел в семнадцатое столетие.

– Быстрее, быстрее! – вопил он.

– Пригнись! – скомандовал Сухов. – Алёна!

Мелиссина сорвалась с места, одолевая грань времен.

– Паха!

– Жека!

Звук выстрела долетел до Олега.

Он похолодел, но нет, Алёнка уже была там, и ей навстречу неслась Наташка, радостно визжавшая, – дитя видела и мамочку, и папулечку.

Чего же боле для счастья?

Пуля угодила в один из приборов, прикрепленных с внутренней стороны ворот Танит.

Сухов очень четко и ясно видел, или ему это показалось, как свинцовый шарик пропорол решетчатую панель, как выбил рикошетом мелкие детальки.

Полыхнуло так, что Олег зажмурился.

Бесшумная сиреневая вспышка заполонила всё вокруг, пригашая солнце, а потом мир скрылся в голубом тумане.

– Свершилось… – прохрипел Корнелий.

И умер.

Сухов же не мог шевельнуться, даже моргнуть не получалось. Люди застыли, словно в игре «Фигура, замри!».

За проемом ворот всё окрасилось в тона топаза и сапфира, будто на дне бассейна.

Олег видел Наташу, остановившуюся в беге-полете, и Елену, развернувшуюся к нему, – прекрасное лицо выражало растерянность и подступающий страх.

Павел несся, пригнувшись, за ним поспевал Жека – оба смотрелись как на старой фотографии с футбольного матча.

Еще одна долгая-предолгая секунда – и пала милосердная тьма.

Очнувшись, Сухов ощутил себя лежщим не на песке, а на травке.

Упруго сев, он осмотрелся.

Вокруг громоздилась всё та же крепость… Э нет, не совсем та.

Строение выглядело гораздо более целым, новым, что ли, – колонны без щербин, и каменные плиты под ногами не скрывались под напластованиями песка, и статуя занимала свое место, изображая, вероятно, ту самую Танит.

«Куда ж нас опять закинуло?» – устало подумал Олег.

В углу – там, где умер Корнелий, лежал полурассыпавшийся скелет в истлевших обрывках мантии.

– Где мы? – простонал Пончик.

Сухов равнодушно пожал плечами.

Оглянувшись, он увидел Шурку, Ярика и Витьку Акимова.

Все трое медленно поднимались с каменных плит, ошеломленные и подавленные.

– Господи, – вздохнул Олег, – как же мне всё это надоело…

Акимов просеменил к воротам, ощупал теплые камни, словно не верил в их материальность.

Потом торопливо вытащил цилиндрик величиной с шариковую ручку, глянул на шкалу.

– Шикарно… – уныло сказал он.

– Что там? – буркнул Быков.

– Всё, нету больше портала! Коллапсировал, конечно же. Глухо как в танке…

Сухов внимательно оглядел себя.

Куда бы он не попал, хоть во времена фараонов, его просторные, светлые одежды были вне эпох и модных трендов.

Сгодятся в любую пору.

– А где мушкеты? А-а, я же свой бросил…

– И я. Да и толку в нем, незаряженном…

– Шикарно…

– Пошли, – сказал Олег, придерживая палаш в ножнах.

– Куда? Угу… – Туда!

– Ёш-моё… – вздохнул Быков. – И что теперь делать?

– Жить, – буркнул Сухов.

Покинув крепость, он пошагал к Тимгаду.

Атласские горы виднелись вдали, а по сторонам поднимались пологие холмы и скалы, зеленели пшеничные поля.

На горизонте четко очерчивалась аркада водопровода. Цивилизация.

– Будем искать другие порталы, конечно же, – бубнил Акимов.

– А что нам остается? Угу… Олег молчал.

У него внутри будто перегорело всё, даже вроде чадом попахивало.

Сколько можно, в самом-то деле?

Ну почему это гадское время никак не отпустит его?

«Исполнить свое предназначение…» Какое предназначение?

«Свершилось…» Да что свершилось, кто-нибудь может объяснить?

И опять, опять, опять впрягайся, борись, жилы надрывай, лей пот и кровь, свою и чужую, ищи этот чертов портал, соображай, как одолеть века, разделяющие его и Алёну с Натахой…

Хотя тут им в помощь Виктор.

Попал Витюха, как кур в ощип…

Выйдя на дорогу, мощенную каменными плитами, Сухов остановился.

Ему навстречу маршировали римские легионеры.

Самые настоящие – человек восемь взопревших бойцов с копьями и щитами-скутумами, шагали, подчиняясь зычному голосу старшего, которому, видно, всё нипочем.

На шлеме «старшины» имелся поперечный гребень с красным плюмажем – наверное, чтобы бойцам лучше было видно командира в бою.

Начищенный чешуйчатый доспех – лорика сквамата – сиял, поверх него блестели серебряные фалеры – медали с блюдце величиной, штук семь, связанные цепочками.

По всему видать, кентурион.

«Господи, вот занесло-то!»

Отряд двигался налегке – при скутумах и с оружием, но без кирок, топоров, кольев для лагерного частокола, сумок, сундучков для личных вещей и прочего «багажа», который обычно тянет пуда на два точно.

Вовсе не зря легионеров прозывали «мулами»!

Приглядевшись к легионерам, Олег решил, что доблестных воинов среди них от силы двое.

Заматеревшие, мужественные, они выделялись не выправкой даже, а какой-то внутренней сосредоточенностью, алертностью.

Да и достоинства в них было – делиться впору.

А вот остальные – явные новобранцы.

Тироны, как тут говорят.

Кому по двадцать, кому за тридцать, тироны выглядели именно теми, кем и являлись – салагами.

Этих еще учить и учить, гонять и гонять, прежде чем в них проступят черты истинных легионеров.

Все они щеголяли в коротких – до колен – туниках некогда красного цвета, а ныне вылинявших до бледнооранжевого.

Сверху – стеганый поддоспешник и кожаный панцирь, усиленный железными пластинами да двумя полосами-хумералиями, защищавшими плечи.

У правого плеча каждого болтался привязанный за кольцо на верхушке шлем с боковыми щитками-нащечниками – у «дедов» с плюмажем, у тиронов – без оного.

Военный пояс-сингулум удерживал птериги, что-то вроде мини-юбки из кожаных полос, уберегавших бедра.

Интересно, что у легионеров мечи в ножнах висели на правом боку, а у кентуриона – слева.

Зато калиги – прочные воинские сандалии – у всех были одинаковы, а скрипели они так, что о скрытном перемещении и думать не моги.