Роберто Диоталлеви - Дыхание Смерти

— Это мой собственный состав, — подобрел голосом ювелир. — Надо взять щелока, и не какого-нибудь, а именно персикового дерева, добавить теплой мочи новорожденного белого ягненка, все это проварить строго определенный срок, в этом-то и есть главный секрет, и этим отваром начистить серебро или золото. И тогда металл не тускнеет долго и светит, как солнце, хоть ночь на дворе, хоть ясный день…

В кружке разомлевших разбойников тоже нашелся свой сказочник.

— …Было так, — говорил он. — Жил в Эбере хитрый человек, звали его Хамиль. Была у него скверная привычка — прийти в баню, помыться, побриться, выпить молодого вина, а потом обвинить банщика, что украли какую-нибудь вещь, и не заплатить. В конце концов он так надоел всем банщикам города, что они сговорились не пускать его больше ни в одну баню. Промучался Хамиль две недели, потом не выдержал, пришел в баню и в присутствии свидетелей дал банщику клятву, что не будет больше обвинять его в пропаже и честно заплатит за все. Только Хамиль разделся и вошел в мыльню, банщик спрятал всю его одежду, оставил только пояс с кинжалом. Помылся Хамиль, побрился, выпил молодого вина, выходит — а одежды нет. И сказать ничего нельзя — клятва дана при свидетелях. Понял тут Хамиль, что банщик подшутил над ним, но не растерялся. Застегнул он на себе пояс с кинжалом и сказал банщику:

— Имей же совесть. Ведь не так я сюда пришел.

Банщик рассмеялся, вернул ему всю одежду и разрешил Хамилю раз в неделю мыться бесплатно…

За рассказами и разговорами никто и не заметил, как Хайрам поднялся со своего места и исчез, тихо, незаметно, ни сказав никому ни слова, точно лисица, махнув на прощание хвостом. Кто бы сказал «на прощание», а на самом деле — заметая следы. Как старый и уже не раз травленный зверь, он чуял опасность за сотни лиг, не то что уж совсем под боком. Также он знал, что уйти от облавы может далеко не каждый и редко когда удается прорваться всей стаей. Чаще спасаются одиночки. Каждый — сам за себя.

Если Дыхание Смерти теперь ему неподвластно, то надо скрыться на время, чтобы найти выход из этого щекотливого положения, особенно с оплатой работы ювелира. Не делиться же с ним на самом деле! Хотя бы и частью награбленных раньше богатств, и теперь признаваемых Хайрамом за свои кровные. Вот и исчез старый лис из мыльни. Словно и не было его там. И не сидел он рядом с ювелиром.

Дверь распахнулась внезапно, и на пороге возник человек — смуглый, могучий, с копной черных, растрепанных волос и… как сказать? Ну голый он был, по-другому не скажешь. От неожиданности разбойники утратили дар речи, лишь ювелир, как хозяин дома, более смелый или менее трезвый, икнул и спросил:

— Помыться решил?

Незнакомец обвел всю компанию ледяным взглядом, и у Рашудии мгновенно пропала охота острить. В этом взгляде читалась непреклонная решимость и еще что-то такое, что не поддавалось описанию. В любых других глазах это выражение могло означать только одно — отчаяние обреченного, но только не в этих. Взоры всех присутствующих остановились на человеке в дверном проеме. Его узнали. Разбойники, люди неробкого десятка, ждали, что скажет демон, что сделает и, вообще, как объяснит свое появление здесь в такое время и в таком виде. Безоружный человек шагнул вперед.

— Эй, приятели, — произнес он вдруг, — а хотите, я сделаю так, что искупаюсь в вашем бассейне и вы не возразите?

Разбойники с недоумением переглянулись.

— А хотим… — отозвался Рашудия и с чисто житейским интересом добавил: — И как ты это проделаешь?

— Побьюсь с вами об заклад.

— А откуда ты свой заклад доставать будешь? — сразу возрос интерес ювелира.

— А вот откуда. — С этими словами Кулл-варвар поднял едва поместившееся в ладони свое мужское достоинство. — Ставлю против бассейна, что мое копье длиннее всех ваших.

От неожиданности разбойники опешили.

— Ну что ж, заклад принят, — без тени замешательства произнес Рашудия. — А если проиграешь, что будешь делать?

— Тогда, делать нечего, буду ходить немытым. С палец толщиной — не грязь, а в два — сама отвалится, — отшутился человек, улыбаясь кривой, не слишком доброй улыбкой.

— Ну что ж. Что с тобой делать — мы еще посмотрим, — проговорил ювелир. — А сейчас подходи к свету. А вы там, вылезайте-ка из воды да захватите поднос.

Кулл не был безумно самонадеянным, но в своей силе он был уверен, как в себе самом. И варвар бестрепетно прошел к подносу, правда, стараясь все-таки не касаться его. Атлант надеялся, что первым его вызов примет сам Хайрам, но нет. Старый лис где-то скрывался, очевидно обдумывая мерзкие планы наказания Кулла за подобную дерзость. Но варвару сейчас было не до этого. Темный смысл шарады старого Дзио-ка Кулл разгадал, еще сидя в таверне. Целью состязания был человек с татуировкой, только он сейчас мог помочь Куллу добраться до Хайрама, а точнее — до бутылки со Смертью.

Один за одним посрамленные и уязвленные завистью в самое сердце разбойники отходили от подноса, но ни одной татуировки Кулл не приметил. С сожалением смотрел он на редеющие ряды желающих посостязаться. Нет. Тут ему нет соперников. И посвященного, похоже, нет.

Внезапно в глаза атланту бросились знакомые черты — острое лицо и крупный нос, похожий на клюв хищной птицы. Мердек! Тот, кто едва не убил Кулла, прикованного цепью. Не отрываясь, Кулл смотрел в его глаза, испытывая почти непреодолимое желание плюнуть ему в лицо. Но в глазах Мердека он прочел точно такое же желание и передумал. Зато он нисколько не удивился, когда почти рядом с ним на серебряный поднос легла туго свернутая в кольца, готовая к молниеносному броску черная змея. Вот она. Татуировка…

— Баня… сейчас будет вам баня, — объявил демон и, сбросив с лавки на пол жалобно звякнувший поднос, грозно рявкнул: — Где бутылка?!

Бешенство охватило Кулла, подобно огню, и он почувствовал, уже знакомо, как на загривке поднимается шерсть.

Первым неладное заметил ювелир. Возможно, потому, что с самого начала не ждал от Хайрамовой аферы ничего хорошего. Там, где замешана магия, жди беды, а беда — она долго себя ждать не заставит. Ювелир поднял голову и прямо перед собой увидел картину, от которой волосы на голове зашевелились, а сердце ухнуло в пятки. Прямо из беломраморной стены лезла оскаленная крысиная морда с горящими глазами и, пропихивая неуклюжее тело, изо всех сил помогала себе тонкими паучьими лапами. Рашудия зажмурился, мотнул головой, надеясь, что видение исчезнет, но гут с другой стороны стола донесся сдавленный крик, и в круг света прыгнула грациозная черная пантера, неслышно упав на свои мягкие лапы.

Тут Рашудия толкнул Мердека, заорав что-то нечленораздельное, все повскакивали с мест, вращая безумными глазами, с грохотом опрокинулся стол, звон разбитых кувшинов перекрывал проклятия и крики ужаса. Еще не зная, какой кошмар может вылезти из четвертой стены, разбойники инстинктивно рванулись к двери, распихивая друг друга и беспорядочно махая кривыми саблями… и наткнулись прямо на оскаленную пасть.