Алекс Джонс - Ловушка для Бога

Свернув на пятую лестницу, он быстро сбежал по ней и, приостановившись под стрельчатой аркой, что вела на галерею, глянул по сторонам, проверяя, свободен ли путь. Поблизости никого не было: ряд витых золоченых столбов, соединенных невысокой решеткой перил, уходил к потолку – и нигде ни малейшего движения. Конан, пригнувшись, прошмыгнул к перилам, присел за ними, осматриваясь. Внизу расстилался громадный квадратный зал, украшенный причудливыми деревцами в фигурных кадках. Вход в покои Айсы, завешенный узорной тканью, находился как раз напротив, на той стороне зала, под золотым козырьком галереи… В центре, над круглой бирюзовой чашей бассейна, бил фонтан. Около него две полуобнаженные девушки – видимо, рабыни – склонившись над серебряным блюдом, раскладывали на нем фрукты.

Конан оглядел искусственный садик, ища возможности пробраться незамеченным, но деревца стояли так редко, что спрятаться за ними могла разве что муха. А рабыни, похоже, не спешили: болтали, пересмеивались, украшая горку хурмы черными гроздьями винограда. Глядя на их томные движения, варвар почувствовал смутную злость, ибо время шло, а дело не двигалось. Изнывая в своем ненадежном укрытии, он трижды проклял вздорный каприз дочери наместника, вздумавшей отведать фруктов среди ночи, сытую неторопливость служанок и свою собственную глупость, благодаря которой он сидит тут, как кролик в клетке у повара…

Наконец терпение киммерийца иссякло, и он решил пробраться к Айсе, не дожидаясь, когда уйдут рабыни, – Нергал знает, сколько они тут собираются ворковать! Пригнувшись, Конан двинулся в обход по галерее, не отрывая взгляда от девушек и замирая всякий раз, когда те оборачивались в его сторону. Никакой непосредственной опасности вроде бы не было, но какое-то неясное беспокойство одолевало Конана. Он перебрал в памяти все возможные ловушки, встречающиеся в подобных местах, но ни одну из них не могли устроить здесь, поблизости от покоев легкомысленной девицы, жизнь которой для Хеир-Аги, видимо, небезразлична.

Конан прекрасно это понимал, но кожей чувствовал какой-то подвох, неведомую угрозу, а источника ее не обнаруживал и раздражался все больше.

Источник обнаружился сам через несколько шагов. Обойдя зал поверху, дважды свернув за угол и оказавшись над вожделенным входом, Конан замер на полушаге, почти наткнувшись на вооруженного коротким мечом евнуха. Евнух, видимо, служил наместниковой дочке телохранителем: с удобного места над ее покоями был прекрасно виден весь зал и полутемная арка, сквозь которую Конан проник на галерею, и узкая лесенка, ведущая от арки вниз. Но страж, слава Крому, не бдел, охраняя сон драгоценной Айсы, а мирно дремал, привалившись спиной к стене. Рядом на коврике стояли пустая чаша и подносик с остатками сладостей. «Да, не пыльная у них тут работенка, нечего сказать, не пыльная, только вот зависти не вызывает… Вот спит человек, ничего не боится, сыт, одет, – но зависти ни малейшей не чувствуешь, и уж меньше всего на свете хотелось бы оказаться на его месте…» – мелькнуло в голове у киммерийца.

Конан, затаив дыхание, все ближе подбирался к спящему, то и дело косясь на хлопотавших внизу девушек. Если они заметят его, начнут визжать, и тогда все пропало… Евнух вдруг заворочался, забормотал, просыпаясь, и Конан, не успевший подойти достаточно близко, бросился на него с пяти шагов, как кошка на птенца, ударил кулаком по бритому черепу и замер, придерживая обмякшее тело. В ту же секунду явственно послышался женский вскрик – заметили, к Нергалу их в глотку! Он глянул вниз в сторону фонтана, лихорадочно соображая, что делать дальше, но тут же расслабился: девушки, вопреки ожиданиям похитителя, не метались и не вопили, тыча в него пальцами, а деловито семенили к покоям хозяйки, прихватив поднос, полный вымытых плодов. Судя по всему, к ним, а не к Конану относился оклик, происшествие же на галерее осталось незамеченным. Повезло…

Киммериец прислонил оглушенного евнуха к стене, придав ему небрежную позу сладко дремлющего человека, и отошел к балюстраде. Внизу раздавались приглушенные голоса, но беседа хозяйки с рабынями длилась недолго. Очень скоро обе, к удовольствию Конана, убрались наконец восвояси. Когда они, поднявшись на галерею на той стороне садика, одна за другой нырнули в темный проем арки, ведущей на лестницу, он подождал еще немного, а затем вскочил на перила, собираясь спрыгнуть в зал, но тут под ногами зашуршала ткань занавеса, и из покоев вышла девушка.

Айса? Конан, застыв на месте, напряженно вглядывался, сверяя приметы: закутана в легкое покрывало с головы до ног, тонкие руки обнажены по локоть и на правой мерцает голубоватым светом тяжелый браслет – тот самый, нет сомнения! Красивая вещь и – даже ребенку понятно – дорогая, очень дорогая… В Шадизаре не продашь, но проезжие купцы выложат за браслет намного больше, чем за девчонку, которую Конан, кстати, продавать не собирался. Девчонка отделается легким испугом и завтра же окажется дома, только без отцовского подарка…

Ничего не подозревающая дочь наместника шла через зал, направляясь к выходу, а поверху, невидный и неслышный, скользил Конан. Девушка не спеша поднялась на галерею, и тогда киммериец, в три прыжка преодолев разделявшее их расстояние, бесшумной тенью вырос у нее за спиной. Что произошло дальше, Конан понял не сразу, а когда понял, обозлился, как никогда в жизни: в последнее мгновение Айса, словно затылком увидев чужака, шарахнулась в сторону. Бросок варвара пропал даром, а девушка, пнув его коленом в самое чувствительное место, взлетела по лестнице вверх и бросилась бежать по коридору в сторону святилища. Удар был не силен, но его хватило, чтобы ошарашить Конана, не ожидавшего от своей жертвы этакой прыти. Зарычав от боли и ярости, он кинулся следом, кляня все на свете и моля богов об одном: чтобы эта не по возрасту шустрая дрянь не сообразила позвать на помощь раньше, чем он ее догонит.

Светлое покрывало Айсы мелькало впереди. Конан громадными прыжками несся за нею, но в узком, дугой изогнутом коридоре громадному северянину было трудно разбежаться как следует. Айса мчалась во весь дух, как газель от тигра, и расстояние между ними сокращалось намного медленнее, чем хотелось бы кипящему от стыда и бешенства киммерийцу. Но удача все-таки сопутствовала ему, если можно говорить об удаче в такой позорной переделке: девушка не свернула ни на одну из боковых лестниц и, по-прежнему не издавая ни звука, побежала прямиком к святилищу. Молится ли там до сих пор наместникова жена, Конана уже не волновало. Если ему, чтобы поймать наглую девчонку, придется переловить всех баб во дворце, видит Митра, он это сделает!