Мэтью Стовер - Бог войны

Бог войны поднял глаза к небу, его лицо исказила гримаса сильнейшего негодования. Афина чувствовала его гнев, доходивший из тех разоренных, опустошенных земель до самого Олимпа.

— Почему мой отец отвлекает меня от работы?

— Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы, — загремел верховный бог. — Твой удел — повиноваться. Явись на Олимп, преклони колени перед престолом и моли о прощении.

— И не подумаю, пока эта лживая, вероломная фригидная сучка, которую ты называешь моей сестрой, ошивается неподалеку. Смрад от ее грязных делишек невыносим любому порядочному богу.

Зевс поднялся на ноги. Его чело осветила грозовая вспышка.

— Ты осмеливаешься мне перечить?

— Твоя молния застала меня врасплох. Впредь будет не так легко испугать меня, — пообещал Арес, упершись могучими кулаками в бока. От каждого движения его оружие грохотало, издавая гул сражения. — Я к твоим услугам, но тебе придется слезть с мягкого трона и выйти из своего пропитанного лестью дворца в реальный мир.

— Берегись, Арес, моя молния может поразить даже тебя.

— Думаешь, меня можно напугать вспышками и грохотом? — Арес презрительно вскинул огненную гриву. — Меня? Бога войны? Я же не какая-нибудь трусливая бледноликая дева, пресмыкающаяся перед твоим престолом и ведущая лживые, вероломные речи! Я — Арес. И если ты, отец, собираешься развязать против меня войну, то помни: война — это моя стихия!

— Видишь? — тихо произнесла Афина. — Он именно таков, как я говорила. С каждым днем его безумие усугубляется. Если он осмелился не подчиниться твоему приказу, значит, он способен на все. Отец, возможно, понадобится…

— Нет, — мрачно сказал Зевс. — Нет, Арес не так глуп, чтобы бросить вызов мне.

Афина прекрасно видела, что небесный отец говорит одно, а думает другое. Теперь, когда Зевс готов взять Кратоса под свою защиту, пусть даже на короткое время, у нее появилась отличная возможность.

— Разве неповиновение не карается смертью?

— Я постановил, что войны между богами запрещены. Ни один бог не может убить другого бога. Это абсолютный закон, он касается даже меня. Мы с моими братьями когда-то уничтожили титанов, потому что они постоянно враждовали друг с другом, не могли забыть старых распрей, пока не стало слишком поздно. Олимпийцы же никогда не познают горькой судьбы титанов. И если Аресу суждено… погибнуть, то не от моей руки. И не от твоей, Афина.

— Как прикажет мой господин, — отозвалась богиня, снова склонив голову, чтобы отец не заметил ее улыбки. — Я не жажду крови брата.

— Вот уж не думаю, что он бы сказал то же самое о тебе.

Афина беспомощно развела руками.

— Он никак не может смириться с тем, что Кратос и все человеческие армии теперь в моей власти, а ему остались лишь нежить да гнусные отпрыски Тифона и Ехидны. Хотя его никто не обманывал, с ним поступили по справедливости. Ты же был там, отец. Ты видел состязание и стал свидетелем того, что Арес сам согласился на сделку со мной.

— Да, и я заметил тогда в твоих глазах тот же блеск, что и сейчас. Арес и не предполагал, чем обернется эта сделка, а вот ты прекрасно знала, что он еще пожалеет о ней.

— Мой брат горяч и упрям. Разве я виновата, что кровожадность в нем сильнее разума? Даже если бы я предложила ему тогда свой дар предвидения, думаешь, он бы принял?

Зевс покачал головой, нежно улыбаясь, хотя тема разговора была довольно зловещая.

— Даже владыка Олимпа не в состоянии превзойти в споре богиню стратегии. Что ты предлагаешь?

— Если его убивать нельзя, — осторожно начала Афина, — то можно, по крайней мере, опозорить.

— Неплохо бы преподать ему урок смирения, чтобы впредь он не смел пренебрегать моими приказами столь возмутительным образом, — задумчиво пробормотал Зевс. — И как же ты собираешься это сделать?

— Я неподходящий учитель для Ареса, — сказала Афина, и это была чистая правда. — Но если бы ты, мой господин, поговорил со своим братом Посейдоном и попросил принять и выслушать меня, урок получился бы на славу.

— В самом деле? — Снова лоб Зевса осенила молния, а глаза подозрительно сузились. — Стало быть, ты и это запланировала? Не слишком ли мала будет награда за такие мудреные уловки?

— Я никогда не ставила целью оконфузить брата, — ответила Афина.

И это тоже было правдой, истинной и несомненной. Ни разу в жизни ей не хотелось посрамить Ареса. Но после случая с Кратосом в ее деревенском храме она осознала другую правду, о которой остальные олимпийцы только начали догадываться: Арес был не просто упрям и непослушен, до крайности самолюбив и кровожаден. Бог войны был сумасшедшим.

Богиня мудрости и войны спускалась с Олимпа, и каждый ее шаг сопровождался пением птиц. Вскоре сладкоголосые трели сменились шумом волн, разбивавшихся о скалистый берег. Ее лицо окутала соленая влага, в волосах зажглись созвездия бриллиантовых капель, а бронзовые доспехи засверкали в лучах яркого тропического солнца.

Достигнув береговой линии, уходившей в обе стороны дальше, чем могло видеть даже божественное око, она остановилась. Перед ней до самого горизонта простиралось бескрайнее море.

— О, великий повелитель глубин, внемли богине войны, — произнесла Афина. — Исполни просьбу моего отца и выслушай меня.

Ответа не последовало. Неужели Посейдон до сих нор дуется из-за Трои и решил ее проучить? Или это плод более давней обиды? С тех пор как они повздорили из-за города, носящего теперь ее имя, отношения между Афиной и морским владыкой заметно испортились. Может быть, надо было прихватить какой-нибудь дар?

Наконец океан вдали забурлил. К месту, где стояла богиня, устремился пенный вихрь, а в следующий миг в воздух поднялся водяной смерч, соединяя море с бесконечным небом. В центре водного столба, скрестив мускулистые руки на могучей груди, парил Посейдон. Его корона была покрыта ракушками, а с трезубца стекала кровь и сползали куски человеческих внутренностей.

— Я принесла тебе приветствие с Олимпа, великий Посейдон, — низко поклонилась Афина.

— У меня нет для тебя времени, Афина. — С этими словами владыка океана небрежно указал трезубцем назад. — Я должен быть сейчас далеко за Геркулесовыми столбами.

— Снова Атлантида? — сочувственно кивнула богиня.

— От этого народа сплошные неприятности, — проворчал Посейдон.

— Твое терпение по отношению к нему достойно восхищения.

— Может быть, и так, однако чаша моего терпения вот-вот переполнится. Брат попросил выслушать твою просьбу. Из уважения к нему я здесь. — И повелитель морей наклонился к Афине. — Только покороче.