Леонард Карпентер - Конан и осквернители праха

Это было крепкое, надежное сооружение, только сегодня торжественно завезенное в пирамиду; строили его в расчете на Вечность. Скакуны тоже были что надо, породистые и дорогие. Однако они были уже загнаны беспощадными наездниками и чуть не падали в упряжи. Когда колесница мчалась мимо, новые товарищи Конана умудрились заклинить ломиком одно из колес, и боевая повозка, протащившись юзом, остановилась. Шемиты налетели со всех сторон, вскочили на колесницу и, действуя лопатами и топорами, разнесли в клочья стигийца-возницу и его песьеголового спутника. Толпа, видевшая это с берега канала, приветствовала успешную вылазку громкими криками.

Это не прошло незамеченным, и очень скоро на них устремился новый отряд выходцев из могил. Конан с друзьями приготовились давать отпор. К тому времени на свет Божий выползли из подземелий наихудшие из мумии – древние, ветхие, чуть не разваливающиеся на ходу. Многие были скомпонованы из человеческих и звериных членов так, что казалось – над ними потрудился сумасшедший художник. Киммериец нутром почувствовал, как дрогнули его люди, выстроенные в жалкую линию. Последняя степень ужаса наступила, когда один из шемитов признал в самой, так сказать, свежей мумии, двигавшейся им навстречу... своего младшего брата. Этот брат входил в избранную посмертную стражу и был все еще одет в безукоризненные погребальные одеяния. Старший брат не выдержал и с безумными криками устремился прочь...

Остальные разом утратили боевой дух. Когда сразу двое пали под ржавыми мечами и терзающими когтями мертвецов, Конан скомандовал отступление. По счастью, древние мумии не могли угнаться за живыми людьми. Беглецам удалось прорваться на другую сторону площади и там снова принять боевой порядок.

Дело, таким образом, кончилось отнюдь не победой, но успешный захват колесницы подал шемитам, притулившимся возле стены, отличный пример. Оказывается, с Детьми Ночи все же можно было справляться. К людям Конана стали примыкать другие, начали появляться и новые самостоятельные отряды. Многие уже слышали страстную речь, произнесенную царевной Эфрит с городских ворот, а говорила она о необходимости сопротивления воинству Хораспеса. Нашлись, конечно, и такие, кто заявил о непреходящей верности царице Нитокар. Распря между двумя партиями опять же была вовсе не на руку пророку.

Между тем Хораспес явно поставил себе очередной целью захват западных ворот. Вскоре его войска устремились туда кратчайшим путем, по прямой от гробницы. Они шли плотным, сомкнутым строем, рассекая площадь надвое. Конан ни на миг не забывал, что его противник был искушен в колдовстве. Помнил он и о том, что надвигавшаяся ночь сулила своим Детям еще большие преимущества. Он предоставил своим шемитам совершать вылазки под водительством вновь избранных вожаков, а сам попробовал разузнать, что именно замышляли полководцы Хораспеса. И вышло так, что он натолкнулся на Осгара, Исайаба и Зефрити.

Они были сплошь покрыты пылью и едва держались на ногах от усталости. Им, как и многим другим, так и не удалось выбраться с площади. Исайаб рад был присоединиться к Конану. Даже осунувшийся Осгар держался без прежнего высокомерия.

– Значит, ты думаешь, что правление Хораспеса грозит городу гибелью... – задумчиво проговорил ванир, глядя, как неупокоенное воинство расправляется с кричащими, плачущими людьми, не успевшими увернуться с дороги.

Конан мрачно кивнул в ответ:

– Видишь, как хорошо служат ему его жмурики? Так зачем себя утруждать, связываясь с живыми рабами?

Зефрити цеплялась за Осгара, испуганно следя за зловещими передвижениями мертвого войска.

– Ужас, ужас!.. – всхлипывала девушка. – Это напоминает мне мою родину, Стигию... Только хуже, в тысячу раз хуже!..

– Да уж, веселого мало, – в свой черед кивнул Осгар. – Если Хораспес влезет на трон, это вправду может скверно отразиться на деловой жизни...

Конан посмотрел ему в глаза:

– Ну так помоги мне разделаться с ним!.. Царевна пообещала нам свою поддержку. Не хочешь же ты упустить такой шанс расцвести и возвыситься, если она победит?

– М-да... а что, пожалуй, в самом деле пришла пора переметнуться на другую сторону, – сказал расчетливый ванир.

Конан улыбнулся, хотя улыбка больше напоминала волчий оскал. И, дотянувшись поверх головы Зефрити, хлопнул Осгара по плечу:

– Давно бы так!.. А где Азрафель? Жив, надеюсь?

– Жив, – ответила Зефрити. – Я его видела. Некоторое время назад он куда-то свалил, крича, что придумал во-о-от такой план угрохать Хораспеса, а заодно все его войско...

– Ну и парень! – сказал Конан. – Кипучая башка. Я-то считал его безобидным, пока он не ухайдакал царя Ибнизаба!.. Боюсь только, дела нынче такие, что одной страсти для победы не хватит...

Войска уже развертывались для боя перед воротами, когда к киммерийцу подлетел запыхавшийся юный шемит.

– Конан! Меня прислал мой дядя Эзра! Хораспес сам двинулся вперед!.. Он идет сюда пешком, окруженный целой фалангой мумий...

Конан задумчиво кивнул.

– Так-так, – сказал он. – Значит, его магия оттуда до ворот дотянуться не может. Я-то считал, он дождется темноты, когда у его дохляков будут все преимущества! А он... ну что ж, нам так даже и лучше! – И киммериец повернулся к Осгару с Исайабом. – Я могу бросить на него с фланга несколько сотен осатаневших шемитов, но этой лавине, чтобы прорваться, нужно хорошее острие. Я хочу, чтобы вы оба пошли со мной!

Осгар мгновение подумал, потом встретился глазами с киммерийцем:

– Добро! Я с тобой. Клянусь Митрой, чтобы мы на пару да не справились с каким-то там откормленным чернокнижником!.. Но вот Исайаб пускай останется с Зефрити и позаботится о ней. Ад вырвался на землю! Кто знает, чем еще кончится эта ночь!..

Конан посмотрел на Исайаба и танцовщицу и увидел, что они не возражали. И он крепко сжал руку Осгара:

– Значит, вдвоем! Смерть Хораспесу! И новая, уже окончательная смерть – всем, кто вернулся из могил и служит ему!..

Когда прошел слух о решительном бое, у городских ворот собралось множество самых отчаянных и упрямых шемитов, как мужчин, так и женщин. Конан трудился не покладая рук – назначал предводителей, уговаривался насчет сигнала к атаке. Еще он старался заглянуть в глаза каждому воину, пытаясь одним взглядом передать ему (или ей) все то, что полагается приобретать многими годами воинского учения. Он сам понимал, что таким образом мог сделать немногое, разве только воодушевить. Оставалось надеяться, что благодать Богов пребывала на их стороне...