Сэй Алек - Мерзкий старикашка

— Царь, — скорбным голосом сообщил повар. — Совсем не встает уже больше седмицы, и с каждым днем все слабее и слабее. Примас всех самых достойных во дворец отправил, вести молебны за здравие государя, сам ежедневно проводит жертвоприношения Великой Дюжине и Троим Святым, да что-то не помогает.

— Интересно, а лекарства вместо молитв они Кагену давать не пробовали? Слыхал, что некоторые от этого поправлялись, — буркнул я себе под нос.

Но Трундналини меня не услышал — Остапа уже несло.

— Тут приближенные царю и донесли: так, мол, и так, есть в обители Святого Солнца просветленный монах, исцелил тетку князя Багратиани. Государь брата Шаптура доставить к себе и повелел. Срочно.

Да уж, когда помираешь, хватаешься за любую соломинку, кому это знать, как не мне…

— А срочно — это что, прямо сегодня выезжать? — поинтересовался я.

— Ну разумеется! — воскликнул брат-кормилец. — Как же иначе-то? Царский указ!

— Что-то мне кажется, братья, что вы тут все в монастыре, в заботах о душах людских, совсем из ума выжили. На улицу-то гляньте, вечер уже вот-вот настанет. Куда они поедут на ночь глядя, хотелось бы мне знать? Засветло и верхами-то до крепости уже не добраться, а в настоятелевой колымаге хорошо если половину пути проделают. И свите гонца хоть чуточку отдохнуть неплохо бы, а то, того гляди, от усталости на землю начнут падать.

— Блистательные не знают усталости, голода и боли, — подал голос Тумил.

— Конечно, ведь это они едут верхом, а не на них, — огрызнулся я. — Коняшек бы хоть пожалели, в чем бессловесные твари-то виноваты, если люди такие дятлы? Выехали бы поутру, едва рассветет, и толку было б больше.

— Ох, а ведь прав ты, брат Прашнартра, не успеют они засветло до Благословенной заставы доехать, — согласился Трундналини. — Что же делать-то?

— И это ты у меня спрашиваешь? — Я усмехнулся. — Вообще-то я тут простой монах, а ты в обители четвертый по статусу человек, после настоятеля, хранителя Реликвии и кастеляна. И не важно, что ты о своем членстве в монастырском Совете Благих предпочитаешь не помнить. Сходил бы к отцу Тхритраве, поделился умной мыслью — глядишь, и послушают тебя. Заодно спасешь ужин с вселенской гармонией, да и перед столичными гостями блеснуть своим поварским искусством сможешь — не с гостевых домов же им еду таскать станут.

— А и то верно, — воодушевился брат-кормилец. — Гонцу с сопровождающими наверняка кельи выделят в монастыре, значит, и трапезничать они будут с братией.

— Вот-вот, — кивнул я. — На царских пирах дворцовую стряпню с твоими блюдами будут сравнивать. Так ты ведь, знаю, обитель-то не посрамишь, утрешь нос столичным зазнайкам.

Есть за Святой Кастрюлькой небольшой грешок — он как повар безумно тщеславен. Теперь в лепешку расшибется, но на ужин будет нечто особенное.

Если, конечно, Тхритрава голосу разума внемлет, на что мое брюхо очень надеется.

— Охохонюшки, а и действительно! Пойду, пойду и скажу настоятелю… А он послушает?

— Так ты обоснуй. — Я пожал плечами. — Скажи, что день ярок, прекрасен и полон надежд, а ночь темна и полна ужасов… Или из священных текстов процитируй чего, а если сам нужные слова подобрать затрудняешься, у брата — хранителя Реликвии попроси помощи. Тебе-то он не откажет.

— Да, не откажет…

Еще бы, пожрать он большой талант.

Как и в любой нормальной корпоративной структуре, в обители Святого Солнца существует своя иерархия с разделением зон ответственности. Трундналини отвечает за организацию питания братии и паломников (последнее он благополучно свалил на замов), в ведомстве Асмары находятся товарно-материальные ценности, работы и производства, Тхритрава, наш генеральный, отвечает за общее руководство, развитие и представительские функции, ну а за все, что касается церемоний, толкований и прочего богословия, несет ответственность хранитель нашей монастырской Реликвии — того самого отпечатка руки.

Формально духовным лидером монастыря как раз он и является, постарше даже Тхритравы будет, примерно как держатель контрольного пакета акций, но настоятелю и кастеляну в свое время удалось протащить на это место брата Круврашпури, человека недалекого, если не сказать глуповатого, увлеченного все больше набиванием своей ненасытной утробы, совершенно лишенного каких-то амбиций (потому им и не опасного), но обладающего одним несомненным достоинством: способностью к любой ситуации, к абсолютно любому решению подобрать соответствующую цитату из священных текстов.

С братом-кормильцем брат-хранитель, по понятным причинам, был дружен, однако ни один из них до сего дня в реальное управление монастырем лезть не пытался, так что их грядущее выступление единым фронтом будет для настоятеля пренеприятным сюрпризом.

Ничего, пусть понервничает, лишь бы ужин не накрылся медным тазом.

— Так я, пожалуй, тогда потороплюсь. — Трундналини стянул фартук. — Брат Курюма, ты за старшего остаешься, присмотри за всем пока. И рыбу, рыбу чистить начинайте!

Вслед за поваром покинули кухню и мы с Тумилом.

— Ловко ты его, брат Прашнартра, — сказал мальчик. — Готов спорить, сегодня на ужин будет нечто невообразимое.

— Учись, покуда я живой. Знаешь, почему боги правят людьми?

— Ну… — Послушник заколебался. — Они ведь боги, верно? У них могущество и все такое.

— Трое Святых не побоялись пойти против их воли, похитили у них Божественную Искру, чтобы разделить ее между людьми, и ничего им за это не было. Наоборот, сравнялись с богами, а потом и возвысились над ними.

— Ну это же Трое! — опешил паренек. — Как можно сравнивать?

— Запросто можно, — отрезал я. — Они тогда были обычными людьми. А ответ на мой вопрос предельно прост, Тумил. Боги управляют людьми оттого, что большинство людей хочет, чтобы ими управляли. А известно тебе, о бестолковейший из послушников, отчего так много среди людей ересей и богохульства?

— Так уж и бестолковейший… — Тумил закусил губу, призадумался, а потом ахнул пораженно: — Ты хочешь сказать, что они нами неправильно управляют?

— Скорее, очень неграмотно и неразумно, — кивнул я. — Вот сам погляди. В отличие от богов, указывать брату Трундналини, что ему делать, я не могу, однако стоило показать ему, что он чего-то хочет и добиться желаемого сам вполне в состоянии, как тот ринулся сворачивать горы. В результате у нас, скорее всего, вечером будет роскошная трапеза.

— А что же мы будем делать с нашими запасами в котомке? — Тумил с хитрецой поглядел на меня. — Я бы мог продать их богомольцам в гостевых домах.

— Что толку в презренных монетах?.. — ответил я занудным тоном записного святоши и, полюбовавшись пару мгновений вытянувшимся лицом пацана, добавил: — Если монеты эти — жалкие медяки? Припрячь-ка пока понадежнее. Только одеяло мое отдай.