Ученик Рун (СИ) - Якубович Александр

Сосредоточившись, я стал всматриваться в аккуратно нацарапанную руну Инг. Что должен чувствовать маг, который работает с руной? Как сила заполняет эти пустоты, или что–то другое? Колдуны же пользуются печатью — это самая важная часть заклинания, его основа. Руна — это то, что определяет, что именно печать будет делать, вот и все. Это знает любой малыш Пресии, как западной, так и восточной.

Амулет оставался безмолвным. Просто гладкий кусочек камушка в медной оправе, оканчивающейся аккуратной петелькой для шнурка, только и всего.

Я оторвал взгляд от своей находки и еще раз посмотрел на море, как смотрел на него Эдриас. Ничего у нас не получится, господин загадочный маг. Он сказал, что сможет поговорить со мной еще не скоро, что потратил слишком много сил. Но что мне делать? Все что я знаю — это как выживать на улицах города, тащить, что плохо лежит, да искать непыльные поручения, которые позволят прожить еще один день. Только и всего. У меня даже башмаков по размеру не было, чтобы ноги не сбивать, а тут — найти выход в какую–то Сферу. Глупости все это.

Погода начала портиться, так что бросив последний взгляд на беспокойный водный простор, я поднялся на ноги и двинул обратно в сторону города. Надо все же найти ребят, а то Гран будет волноваться. Нельзя ссориться со своими, пусть ты и главарь по возрасту. Одному на этих улицах не выжить, а в любую другую шайку меня просто не возьмут.

— Рей!

Ребята были у одного из хлевов, помогали Ульсу перебросить сено. Вчера хозяин успел накрыть свое добро парусиной, но сегодня оставлять его на улице было нельзя. Надо перебросить на специальные решетки, а потом уже собрать в один большой стог на площадке под крышей.

Я приветливо махнул ребятам, поздоровался с Ульсом. Мужик меня не очень любил, считал, что я воришка, но в целом терпел. А вот мелкотня, такие как Сопля, ему нравились. Хотя лишней еды или медных мы от него не видели. У любой доброты есть свой предел. Дает работу за миску или краюху — и то нормально.

— Давайте, некода лясы точить! — прикрикнул Ульс на ребят, от чего я поморщился.

Голова еще была тяжелая.

Быстро втянулся, помог ребятам, потом поели. На ночлег же отправились на наше место — старый, почти заброшенный рыбный амбар в доках на северной половине города, что использовался так редко, что, казалось, о нем вовсе позабыли. Хотя все было намного проще: был тот амбар настолько косым, а пол и стены — дырявыми, что ни один купец не согласился бы хранить в нем свой товар. Ведь, не ровен час, обвалится крыша, или он вообще сложится целиком, и плакали денежки. Мы же нашли в амбаре дальний угол покрепче, который не видно с входа. Подперли стены, Финн в свое время показал, как залатать крышу, да так, чтобы не текло и было легко потом чинить. Ну а крысы… Крысы к нам не совались, потому что не только не могли найти у нас еды, но зимой и сами могли стать обедом. Бывали у нас и голодные времена.

— Ты как? — спросил Гран, когда мы всей компанией вышагивали по докам.

— Да нормально, голова только болит. Знаешь, как ударили по затылку, — признался я.

— Так это может от того, что тот коренастый тебя повалил? Тебя же вроде приложили тогда об землю, — выдвинул теорию Гран.

— Не знаю. Может, приложили. Но шишки вроде нет.

Истинную природу своей головной боли я знал. Точнее, догадывался о ней. Тот самый откат, о котором предупреждал Эдриас. Надеюсь, когда–нибудь его влияние закончится. Не хотелось бы прожить остаток дней своих, мучаясь с головой.

— Рей, я тут че подумал… — начал Гран, — погода лучше не становится. Старики говорили на рынке, что всю неделю лить будет.

— Ну?

— Так это, а что жрать будем? — прямо спросил Гран.

Это был отличный вопрос. Многие зарабатывали на невольничьем рынке. Кто–то воровал на рынке обычном или же у лоточников. Кто–то выполнял поручения. Но это если нет дождя. А вот если с небес льет, особенно, как льет из таких вот свинцовых туч — как из ведра, то никто на улицу и носа не кажет. То есть на подступах к таверне, где работала Рига с дочкой, будет буквально бойня за право натаскать дров, и наша шайка была далеко не в первых рядах по силе. Куча мелкотни, да и мы с Граном хоть и могли дать по зубам, но предпочитали не вступать в конфликты. В воры я не метил, так что кровь на руках мне не нужна. Ульс тоже сильно много заданий не даст, да и скуповат он был. Даже на рынке ничего не украсть, ведь там никого не будет. Штормовой же ветер охотно приносит на берег всякий мусор и обломки, но вот не моллюсков, рыбу или крабов — все это уходит на глубокую воду, дожидаясь, пока буйство стихии пройдет. И на мыс не залезть за яйцами. Мокрые камни под ногами — верная смерть, даже для такого долговязого и опытного в этом деле скалолаза, как я.

— Не знаю, Гран. Что–нибудь найдем. Придумаем, — ответил я рыжему.

Конечно придумаем, ведь выбора у нас не было.

Буря затянулась. На пятый день шторма, что бушевал вокруг берегов Нипса, городская управа даже созвала большой сбор в своем главном здании, где городской маг сообщил встревоженным людям, что буря эта имеет магическую природу и в скором времени будет усмирена. Уже был отправлен запрос в столицу, в Акрисеру, с просьбой прислать волшебника с поясом рун управления погодой. У наших колдунов были максимум жетоны — гарнизонный маг так и не сумел освоить вторую печать, чтобы отучиться в школе магов и получить пояс, та же история была и у прочих колдунов, что жили и работали в Нипсе.

Пока же нам оставалось только ждать и надеяться, что буйство стихии пройдет само.

Из–за непрекращающегося дождя страдала и обычная торговля, и торговля рабами — все, чем жил Нипс. Матросы довольно быстро спустили свои жалования в кабаках и публичных домах, и сейчас время от времени слонялись по улицам, злые и трезвые. Пекари устроили лотки прямо в своих домах, более не выставляя товар на улицу, так же поступили и многие другие торговцы.

Мы с ребятами попытались наняться в носильщики — взял в одном месте, принес туда, куда просят. Сейчас многие так подрабатывали. Но кто доверит бездомному бродяге даже краюху хлеба донести? Так что приходилось просто тихо сидеть в своем укрытии и надеяться, что скоро распогодится.

Первым перестал вставать со своего места Раиль — малыш, чуть старше Сопли. Просто однажды утром сказал, что у него больше нет сил даже пить, не говоря о том, чтобы хлебать горькие отвары из коры и листьев, что мы делали себе вместо супа, чтобы хоть как–то согреть пустые желудки. Следом за Раилем все больше и больше в яму голодной апатии, за которой следует долгая и мучительная смерть от истощения, начали проваливаться и другие младшие: Сопля, Невер, Аран. В итоге к десятому дню шторма на ногах остались только мы с Граном — но и у меня уже давно кружилась от недоедания голова.

Все наши попытки добыть еды ничем не увенчались. Рига разок дала каких–то хлебных корок, что предназначались свиньям, но на этом все — погнала от заднего двора трактира метлой. Мы бы могли пробраться в хлев и приложиться к корыту, но… Пока казалось, что лучше умереть от голода, чем опуститься до подобного.

Ничего, скоро распогодится, скоро море успокоится, и мы вдоволь наедимся моллюсков, крабов, морских звезд и даже яиц чаек — я обязательно полезу на мыс.

Я проснулся посреди ночи. Снаружи уже привычно бушевала гроза, гулкие раскаты грома разрывали небеса, время от времени мелькали молнии, что освещали внутренности нашего амбара через многочисленные прорехи в крыше. Костерок, что мы развели в самодельном очаге и вокруг которого вповалку спали все члены нашей шайки, уже почти потух.

Стараясь не потерять из–за слабости равновесие, я поднялся на ноги и подбросил пару старых досок в огонь. Не слишком много, чтобы не обжечь ребят, что лежали почти вплотную к кострищу, но достаточно, чтобы мои замерзающие и голодные друзья чуть согрелись во сне.

Полежал, поворочался на сырой соломе, но сон так и не вернулся. Хотя когда ты столько дней не ел, единственное, на что ты способен — это тупо смотреть в одну точку и спать. Ну, иногда лениво мечтать о еде. Но не так, когда сильно голоден, нет. Именно лениво — мысли, будто увязшие в древесной смоле мухи, двигались внутри черепа крайне неохотно.