Сергей Фомичев - Серая Орда

Пятёрке Сокола вся эта суета оказалась на руку. Они отошли немного правее, обогнули холм и только оттуда бросились в прорыв.

Запоздало почуяв неладное, крысы запищали. Больше тысячи их устремилось наперерез храбрецам.

Лошади, не выдержав живого напора, встали, не дойдя десяти саженей до вышки. Их не неволили. Таков был уговор.

Вурды взревели. Их ножи вновь завертелись кровавой мельницей.

Наступать пешим порядком оказалось непросто.

В трёх шагах от лестницы упал Мерлушка. Ополченца загрызли на глазах у товарищей, и никто не смог помочь ему. Крысы встали так плотно, что нога не находила тверди, а каждый новый шаг грозил стать последним. И тогда вурды, подхватив Сокола на руки, мощным толчком бросили его на лестницу. Тот едва успел схватиться за перекладину. Тело ударилось, крысы в мешке дружно пискнули, но чародей удержался и начал понемногу карабкаться вверх. Вурды дёрнули, теряющего под собой опору, ополченца и подали назад.

Тем временем, Заруба пытался успокоить животное. Но конь больше не желал подчиняться. Он крутился на месте, вставал на дыбы, всячески стараясь сбросить всадника. Будто почуяв беспомощность воина, твари принялись прыгать на лошадь, пытаясь добраться до человека. Освобождая руки для защиты, Заруба выпустил поводья. Он срывал мягкие тела с себя, с лошади и швырял их о землю. А крыс поднималось всё больше и больше. Почуяв приближение смерти, протяжно заржал конь. Заруба взревел от боли, когда твари добрались под доспехами до живота.

И тут послышалось пение стрел. То Эрвела, вместе с дюжиной девушек, используя последний припас, принялась одну за другой снимать тварей с обречённого воеводы. Ни разу не зацепив человека или коня, они в считанные мгновения выбили всех серых, некоторые, не разжимая пасти, так и висели на разорванной одежде пронзённые стрелами.

Эрвела схватила рог. Конь Зарубы тут же рванул, повинуясь владычице, донёс своего всадника до спасительного леса и рухнул лишённый сил.

Крысы не гнались за отступающими. Повинуясь немому приказу, они взялись подрывать вышку, на которую медленно взбирался чародей. Но в основе её лежал сруб, позаимствованный ополченцами в Сосновке, и Сокол получил время, чтобы нанести удар.

Достигнув крохотной площадки, он достал первого пленника и глянул вниз. Голова, с мотающимся ещё копьём Зарубы, попытался отползти в сторону. Не успел. Чародей прицелился и отпустил крысёныша. Тот плюхнулся, уцепился за студенистый бок, подобрался, и вдруг куснул бывшего хозяина.

Голова вздрогнул.

Сокол принялся швырять зверька за зверьком. Иногда промахивался, но чаще попадал в цель. Заговорённые колдунами крысы вгрызались в предводителя, а тому никак не удавалось их сбросить. По студенистому телу пробежала судорога. Один из серых предателей сорвался, и его тут же убили. Неожиданно дрожь предводителя передалась крысиному морю, распространяясь по галявине огромным кольцом. Вдруг стая развернулась и кинулась на хозяина. Не вся. Частью орды словно овладело безумство, другая сохранила верность. Они сцепились между собой, и единое воинство распалось на тысячи кровавых стычек.

Для Сокола такое поведение зверьков стало полной неожиданностью. Они с Меной смогли заговорить только самцов, (те оказались податливее), и предполагали всего-навсего натравить их на стаю. В дупле, в преддверии полного разгрома, чародею пришла мысль дождаться, когда мимо рубежа будет проползать Голова и напустить пленных тварей на него. Сокол переиначил заговор, но вовсе не ожидал, что чары окажутся заразными.

Взаимное истребление в считанные мгновения погубило крыс больше, чем смогли уничтожить люди вкупе с овдами и вурдами за восемь часов. Самкам не удалось выстроить надёжную защиту. Предатели прорывались и терзали Голову, отрывая от него кусочки. Крохотные, на первый взгляд, кусочки, но и самцов были многие тысячи.

Голова умирал. Умирал молча. Тело его меняло очертания, расплывалось, собиралось вновь, некоторые из предателей оказывались внутри. Но спастись от всех предводитель не мог. Он обмяк, повял, скукожился. Куски плоти отслаивались, подобно тому, как спадает с костей переваренное мясо. И, наконец, Голова развалился множеством слизистых шматов, в каждый из которых тут же вцепилось по сотне тварей.

Предводитель исчез.

Некоторое время, зверьё ещё подбирало остатки, жамкая челюстями. Некоторое время продолжалась междоусобная грызня. Потом, словно одумавшись, крысы начали разбегаться по сторонам.

Их никто не преследовал — не осталось сил. Да и не было смысла в дальнейшем истреблении. Крысы и крысы, чуть крупнее, тех, что давно прижились возле людей. Лишним нахлебником больше: не велика беда.

Правда, как потом оказалось, эти, что Головы отведали, очень умными стали. И расплодившись, мало-помалу вытеснили из домов более слабых сородичей. Но то уже отдельная повесть.

Убитых оказалось много. Ранений, укусов, царапин не удалось избежать никому.

К великой печали овд погибло большое число лошадей. Девушки бродили по полю, стараясь спасти хотя бы некоторых из них. Ополченцы, скинув парящие жаром телогрейки, собирали мёртвых. Мена занималась ранеными, Вармалей хлопотал над Каваной, найденной в засеке.

Власорук с Быстроногом, разыскав истерзанное тело Евлампия, схоронили его возле холма. Затем, подобрав несколько не слишком побитых крысиных шкурок, занялись починкой одежды.

Заруба совсем озверел от жгучего порошка. Он прислонился к дереву и лихорадочно протирал глаза. При этом так сочно матерился, что воины, подбиравшие убитых, восторженно улыбались, а овды кривились, стараясь оказаться от воеводы подальше.

Эрвела подъехала к нему и, соскочив с коня, весело спросила:

— Что, Малк, старость не в радость?

— Кто это? — дёрнул головой на голос Заруба. — Ты, дев лесных владычица?

Ничего не ответив, та принялась крошить луковицу под его носом. Это возымело нужное действие — глаза Зарубы стали обильно мокнуть и скоро сквозь слёзы он смог разглядеть окружающий мир. Увидев влагу и на лице Эрвелы, воевода улыбнулся.

— Не по мне ли плачешь, девица? — спросил он, со вздохом.

— Тьфу на тебя, Малк, — рассмеялась овда, размазывая по щекам слёзы.

Тут она увидела, как Сокол спустился с вышки, и, миновав рубеж, устало побрёл к Сосновке, где всё ещё держались обособленно вурдовы сонары.

— Пожалуй, стоит поблагодарить давних врагов, — задумчиво произнесла Эрвела и, вспрыгнув в седло, отправилась догонять чародея.

О чём они говорили, никто из людей не услышал. Но вскоре над отрядом поднялись носилки со Старейшей, и вурды скрылись в лесу.