Антон Демченко - Юнец Торгового Флота

— Господин Завидич, я прошу прощения, если мои речи показались вам бессердечными. Ничего не могу поделать. Профессиональная привычка. Прошу меня извинить, если обидел.

— Ничего страшного, Никанор Игоревич. Я понимаю и обиды не держу. — Кивнул тот, по — прежнему не отводя взгляда от окна. Генерал на миг замялся.

— Мирон Куприянович, насколько я помню, вы опознали тело по… рунам. Если не секрет, что это было? Наши артефакторы голову сломали, пытаясь разобраться в уцелевших на нём обрывках рунных цепей.

— Кирилл был экспериментатором, Никанор Игоревич. Экспериментатором и настоящим гением рунники. — Мазнув взглядом по генералу, невыразительным тоном проговорил Завидич и резко выдохнул дым прямо в лицо собеседника. — Так что, боюсь, эту тайну мы уже не узнаем.

— Жаль. Перспективный был юноша. — Не обратив ровным счётом никакого внимания на невежливый жест собеседника, покачал головой Никанор.

— Да. Перспективный. Был. — Завидич резко отвернулся и генерал, поняв, что с ним не желают разговаривать, вышел из комнаты.

А Мирон стоял у окна и вспоминал последний разговор со старым другом. Люди Несдинича носом землю рыли, но тоже ничего не нашли. Удивительно ещё, как от тела Кирилла, вообще, хоть что‑то осталось! Специалисты седьмого департамента, правда, объяснили, что причиной тому, рунные цепи на теле. Если бы не они, Кирилла бы в пыль разорвало, как это случилось с его помощником. Но Завидичу не давал покоя другой факт. Почему подопечный не поднял гондолу во время атаки? Не сообразил? Понадеялся на отсутствие артиллерии? Впрочем, что уж теперь? Сделанного не воротишь. Остаётся только гадать. Эх, Кирилл…

Но имение Гюрятиничей было не единственным местом, где сегодня вспоминали подопечного Мирона Завидича.

— Значит, уходит в монастырь, да? — Побарабанив пальцами по столешнице, Несдинич вздохнул. — Молодёжь! Всё или ничего. Ну, погиб твой ухажёр, так чего себя‑то заживо хоронить?

На этот вопрос, присутствующие в кабинете не ответили. Зачем, если и так понятно, что начальство философствовать изволит.

— Ещё что‑то? — Контр — адмирал отвлёкся от размышлений и перевёл взгляд на докладчика. Тот покачал головой. — Ясно. Чёрт с ней, с этой девчонкой. Желает постриг принять, так туда дуре и дорога. Да и снимайте уже с неё наблюдение. Толку‑то от него… Да, вот что! По мастерской Завидичей… подумайте, кого можно им впихнуть взамен погибшего агента. Оставлять этот заводик без присмотра не следует. Иначе Гюрятиничи туда с ногами влезут. Исполняйте.

Подчинённый отвесил «кавалергардский» поклон и бесшумно исчез из кабинета, хозяин которого, дождавшись пока за посетителем закроется дверь, повернулся ко второму «гостю».

— Что у нас по проекту «Стекло»? — Несдинич взглянул на Брина.

— Пока пусто. Сам агрегат мы повторили без проблем, ничего сложного в нём нет. И даже процессы необходимые для создания нужного… материала, мы смогли распознать и понять. Но чего‑то не хватает.

— Электрический импульс? — Спросил контр — адмирал.

— Пробовали самые разные варианты, результат нулевой. Рунные цепи Хельги познаково разобрали. Не подходят. И я боюсь, что секрет не только в этом. Нам не хватает чего‑то ещё. Но чего именно? Подключили химиков и физиков, пытаемся подойти к решению вопроса с другой стороны, но и они пока только руками разводят. Их рунника здесь тоже бессильна.

— Чёртов мальчишка. — Скрипнул зубами Несдинич. — И тут подгадил.

— Ваше превосходительство?

— Свободны, лейтенант. Продолжайте работу. — Отмахнулся контр — адмирал и Брин, коротко кивнув, покинул кабинет.

— Фома Ильич, зайди. — Спустя добрых полчаса, оторвавшись от чтения бумаг, проговорил Несдинич в трубку телефона. Почти тут же дверная ручка провернулась и в кабинет вошёл бессменный секретарь главы Седьмого департамента. Контр — адмирал окинул старого друга долгим взглядом и, кивнув, указал Литвинову на стул для посетителей. — Значит так, Фома Ильич. Поскольку наш объект сгинул и вести его больше не нужно, все материалы по его разработкам уходят арт — инженерам «Форпоста» для изучения. Подбери толкового курьера и я тебя очень прошу, обойдись без участия Гюрятиничей, будь любезен.

— Собираешься и дальше держать их на расстоянии, Матвей Савватеевич? — Прищурился секретарь. Несдинич усмехнулся.

— Рано нам пока о союзе объявлять. Такая «свадьба» — дело долгое, спешки не терпящее. И так, вон какую бучу среди «Поясов» подняли. Сначала, Завидичи невесть откуда вынырнувшие, резко в силу входить начали. О Гюрятиничах да младших партнёрах вспомнили. Потом эта неудачная заварушка с Долгих, гибель Кирилла… а две недели назад и Андрей, года не побыв главой рода, на тот свет отправился от апоплексического удара. Нет, надо дать обществу успокоиться. Утихнут пересуды, начнём работать. А там, глядишь, и Борецких на свою сторону перетянем, а это уже два десятка фамилий в союзниках. Там и настоящим делом займёмся.

— Думаешь, этого хватит, чтобы Палату переговорить? — Покачав головой, произнёс Литвинов. Несдинич посмурнел.

— Нет, конечно. Но кто сказал, что я на этом остановлюсь? — Неожиданно ощерился контр — адмирал. — Фома, мы уже сколько раз об этом говорили?! Страну объединять надо, иначе сожрут. Рейх наглеет, силу набирает, а у нас даже в Новгороде всяк на себя одеяло тащит!

— Всё — всё. Оседлал любимого конька… — Пробурчал Фома, забирая со стола папку с документами. Несдинич фыркнул и махнул на старого друга рукой. А тот и рад. Документы в руки, и за дверь.

К Алене я пришел вечером того же дня, когда меня «провожали в последний путь». Рисковать не стал, дождался ночи и просочился в дом Трефиловых через сад, предварительно убедившись, что за ним никто не наблюдает. Бесшумно поднялся по лестнице на второй этаж и тихо поскребся в запертую дверь, из‑под которой пробивалась узкая полоска света. Не спит, значит, должна услышать. Вот послышались шлепки босых ног по полу, дверь приоткрылась… а в следующий миг, какая‑то чудовищная сила втянула меня в комнату. Замок на двери щелкнул словно сам собой и я обнаружил себя стоящим посреди комнаты, обнимающим вздрагивающие плечи Алены, с силой вжимающейся в меня всем телом. Прислушался и… почувствовал себя последним негодяем.

— Пришел, пришел, пришел… — Тихий исступленный шепот, словно ножом по сердцу.

Ну вот что мне мешало раньше подать о себе весточку?! Идиот, придурок…

Не зная что сказать, и как оправдаться за долгое отсутствие, я просто принялся гладить девушку. По волосам, по плечам, по спине. Наконец, стальная хватка, обнявших меня рук, начала ослабевать. Алена подняла заплаканное лицо и… В себя мы пришли лишь часа через два, лежа в разворошенной постели.