Анна Сеничева - Перстень Рыболова

Тот дрожащими руками приоткрыл окошко. За дверью стоял Кассий. Смуглое лицо его заливала матовая белизна, которую еще больше подчеркивал глухой черный воротник. Под глазами лежали темные тени.

«Это ж надо было вчера так надраться», – мелькнуло у привратника.

– Дверь, – коротко приказал Асфеллот.

– Не могу, не велено, – с некоторым злорадством ответил слуга. За дверью было куда безопаснее, чем вчера у «Корабела».

– А господин Ванцера знает, кто пришел? – холодно осведомился Кассий.

– Хозяину неможется, он никого и не принимает, – ответил слуга.

– Секретарь у себя?

– В гавань ушел, по делам.

Привратник хотел было закрыть окошко, чтобы не искушать стоявшего рядом человека, но что-то в лице Кассия заставило помедлить. Асфеллот еле слышно произнес:

– Если что-то не так, скажи «идите своей дорогой, сударь».

– Идите своей дорогой, сударь! – выкрикнул привратник и захлопнул окошко.

Асфеллот постоял перед закрытой дверью, держась за витое кольцо. Затем прошел к ограде парка и встал у колонны, следя за Кормчим домом.

Из-за деревьев зазвенели колокола церквушки. Шумно переговариваясь, прошли торговки с корзинами, пробежал мальчишка, размахивая деревянным корабликом, за ним с лаем помчалась собака. Кормчий дом не подавал признаков жизни, словно был необитаем. А между тем именно он был повинен в том, что творилось в Городе с самого утра.

В тот день в начале десятого утра Кассий зашел к «Корабелу» и устроился на втором этаже, откуда видна была Лакосская гавань – красивейшая в Светломорье. Город спускался к побережью зеленью своих садов и белыми ступенями лестниц, и продолжался островками, разбросанными по заливу. Сверху эти осколки Города смотрелись задумкой зодчего, украсившего Лакос с суши и с моря. С востока в залив вдавался мыс Вальсар с двуглавой сторожевой башней. По линии Вальсара и начинался внешний рейд. И нынче утром он был весьма оживлен, как, впрочем, всегда. Это Кассий заметил, бросив случайный взгляд в окно.

Минуту он сидел, не понимая, что происходит, и не ошибся ли он. Из оцепенения вывела хозяйка, подошедшая с кувшином. Асфеллот легонько взял ее за локоть.

– Задержитесь, сударыня, – попросил он. – Такая красивая и расторопная дама, я полагаю, лучше всех знает, что творится в Городе.

Хозяйка ответила ему улыбкой.

– А гавань открыта?

– С рассвета, милостивый государь.

– И кем же?

– Капитаном, сударь, кем же еще! – с удивлением произнесла женщина. – Неужто кроме него кто распорядится! Самоуправцев нет.

– Да, да, верно, – нетерпеливо ответил Кассий. – А почему он это сделал?

– Вроде бы надобность отпала. Хотя какая там может быть надобность – господин Ванцера чудит, а нам, торговцам, прямой убыток. С девяти часов уж два корабля встали на якорь, лафийцы. Самого короля.

Асфеллот скользнул глазами по водной глади, будто мог различить эти суда среди других.

– Следовательно, все спокойно и прекрасно. Так?

– Прекрасно, да не совсем. Видите синий стяг? Вон, на башне с часами полощется.

– Это что-то означает?

– Да вроде как тревога. В последний раз такой стяг на моей памяти лет пятнадцать назад висел, когда на Севере война была. Значит, неспроста вывесили-то. – Асфеллот внимательно смотрел на нее, ожидая продолжения. – Прошел слух, что где-то в окрестностях видели пиратов…

– Да не может быть! – вырвалось у Кассия.

– Вот то и мой благоверный сказал. – Она покачала головой и взяла кувшин со стола. – Только все равно неспроста вывесили. Сударь простит, мне надо идти.

Выйдя в Город и спустившись к берегу, Кассий понял, что правда была похуже. На улицах не только знали о пиратах, но даже говорили, где они, а кое-кто приблизительно называл даже число. Не звучало только имя Сен-Леви, и на том спасибо… Надо бы поторопиться в Арсенал.

В том, что гости из Лафии и впрямь стояли на якоре у Восточного волнореза, Кассий воочию убедился сам, как и в том, что корабли, судя по гербам, принадлежали к флоту короля Алариха и на торговые суденышки не походили нисколько. Нужда пролить свет на такие странные обстоятельства и привела Кассия к порогу Кормчего дома, дальше которого его возмутительным образом не пустили.

…Через четверть часа после того, как Кассий занял свой пост у колонны, куранты на Рыбачьей башне пробили двенадцать. Тут к Кормчему дому подлетел какой-то молодой оборванец, по виду – матрос. Этот уж точно долго здесь не задержится. Но дверь, странное дело, распахнулась, и моряк скрылся в особняке.

Два последних дня выдались богатыми на события даже для стольного города. Гавань то открывали, то закрывали, ночью шли драки – до резни доходило, утром над побережьем подняли синий стяг, а часа в два пополудни заполыхал Кормчий дом. Мигом сбежалась толпа, замелькали ведра с водой. Дверь распахнулась, из особняка вылетели привратник и кухарка. Больше никто не показывался.

Кассий стоял, исподлобья глядя на пылающий дом, и так поглощен был ожиданием, что не заметил, как кто-то дергал его за рукав.

– Сударь, оглохли, никак? – Асфеллот, вздрогнув, обернулся. Позади него чумазый бродяга протягивал клочок бумаги.

– Вам записку велено передать, – хлюпнув носом, доложил он.

– От кого? – спросил Асфеллот.

– А я почем знаю! – бродяга вытер нос. – Велели да и велели, ползолотого дали…

Неужели Лоран?

Не слушая его, Кассий брезгливо взял клочок, расчеркнутый чернилами, которыми торгуют на каждом углу разносчики мелкого товара:

«Зря вы подожгли Кормчий дом – меня там уже нет.

С наилучшими пожеланиями, Расин Ланелит».

Кассий в ярости скомкал и отшвырнул записку, разразившись ругательствами на своем языке. Тут к нему взъерошенным петухом подлетел Ванцера:

– Ваших рук дело?! Ваших! Да тушите же быстрее, злодей проклятый, вам это просто так не пройдет! – клокотал он, тряся Асфеллота за воротник.

– Успокойтесь, много не сгорело! – рыкнул Кассий, пытаясь высвободить шею. Но Лунь вцепился в него бешеной хваткой: когда дело касалось его имущества, силы Ванцеры утраивались. Наконец Асфеллот отшвырнул капитана.

– Как вы выбрались? – спросил он, поправляя ворот.

– Не ваше дело! – огрызнулся Лунь. – Вы навели на меня этого полоумного, он меня едва не прикончил!

– Вы не про его светлость, часом?

– Ха, представьте себе!

– Так я и понял, что это он, – спокойный тон, каким Кассий произнес это, окончательно вывел Ванцеру из себя. – И как же вы спаслись?

– У меня все продумано, не то, что у вас, безголовых, – полным яда голосом ответил Лунь. Асфеллот, приподняв бровь, внимательно смотрел на него. – Чего уставились, как баран на новые ворота? Сами знаете, каков пост занимаю, дурак я, что ли, мышеловку в своем доме устраивать!

– Ах, так у вас там потайной ход? – спросил Кассий.

– Был потайной, теперь каждая собака знает, – отрезал Ванцера.

– А его светлость вышел тем же ходом? Гм…

– А вы, милостивый государь, сейчас объясните мне, что здесь устроили, сию же минуту! Какие-то пираты, какие-то тайны, а я, первое лицо в Городе, узнаю обо всем последним! Слышите, вы!

– Еще чего, – ответил Асфеллот.

И, оттолкнув орущего Ванцеру, Кассий покинул площадь перед Кормчим домом. С улицы Морских заступников он свернул к Чайке, намереваясь встретиться с родичами. Однако, едва он прошел арку, за которой виднелся столб с серебряной фигурой птицы, то налетел на двух стражников.

– Дайте пройти, – уже не скрывая раздражения, бросил Кассий.

– Господин Авелард?

– Приятно, что меня узнают на улицах. Я спешу, уважаемые.

Стражник полез за пазуху и выудил свежий приказ, на котором от спешки смазались чернила. Кассий пробежал бумагу глазами и чуть не лишился языка от такой наглости – это был приказ о его аресте, собственноручно подписанный капитаном гавани.

С полудня события на Лакосе стремительно набирали обороты. Синий стяг, который полоскался в гавани, понаделал немало разговоров. Услышанное Кассием скоро стало достоянием всего Города, и через час уже говорили, что какой-то отважный моряк ночью затопил у Соколиной горы суденышко, прямо на фарватере, так что нынче десять кораблей были заперты в гавани. Передавали даже невесть откуда взявшиеся подробности.

Правда, что затевали нежданные гости – готовился ли большой набег на Город или куда еще – об этом пока только строили догадки. Что намеревается делать с пиратским флотом градоначальник, чудесным способом избавленный от беды, тоже было неизвестно. Сам капитан, едва не сгоревший нынешним утром, ни о каких пиратах слышать, понятное дело, не хотел. Не было ему до них никакого дела, тем более, что опасность, как говорят, уже миновала. Теперь Лунь проклинал Расина с Кассием вместе взятых, и лихорадочно подсчитывал убытки, отчего зверел на глазах. О происходящем в Городе он узнавал от своего привратника, который боялся показаться лишний раз на глаза.