Майкл Муркок - Завтрак на руинах

— Погоди, это скоро высохнет, — говорит чернокожий.

Карлу девять лет. Идет 1892 год. Карл сейчас занят работой.

— Знаешь, ты мне такой больше нравишься, — говорит чернокожий. Он кладет ладони на влажную ляжку Карла. — Этот цвет идет тебе…

Карл хихикает.

— Ну вот, видишь, все не так уж и страшно.

Карлу девять лет. Его мать не знает своего возраста. Карл не знает, кто его отец. Он служит в доме с огромным садом. В белом доме. Карл — punkah-wallah, мальчик, который покачивает громадное опахало над белыми господами, пока те вкушают пищу. В остальное время он помогает повару на кухне. В свободные часы Карл бегает с сачком. Бабочки — его страсть. У него обширная коллекция в комнате, которую он делит с двумя другими маленькими house-boys — мальчиками-прислужниками. Товарищи смертельно завидуют Карлу.

Стоило бабочке, которой еще не было в коллекции, попасться ему на глаза, как он забывал обо всем, пока не излавливал ее. О хобби Карла знали все, поэтому в доме ему дали прозвище Бабочка. Мастер и мистрисс тоже называли его так. Это был хороший дом. Белые, которые жили здесь, были добрыми. Они терпели его страсть. Да и то сказать — не каждый в Кейптауне возьмет к себе в дом цветного. Большинство отдавало предпочтение чистопородным туземцам, считая их надежнее полукровок. Мастер подарил ему настоящую банку-морилку и старую, обитую бархатом правилку, на которой расправляют и засушивают бабочек. Карл был на седьмом небе от счастья.

При встрече мастер обязательно говорил: «Ну, и как сегодня дела у нашего юного энтомолога?». А Карл в ответ сверкал ослепительной улыбкой. Карл мог быть уверен, что со временем станет в этом доме камердинером — самым первым цветным камердинером в районе.

В тот вечер стояла страшная жара. Мастер и мистрисс устроили вечеринку. В доме было много гостей. Карл сидел за ширмой и дергал бечевку, которая приводила в действие опахало. Карл прекрасно знал свою работу. Опахало, управляемое им, раскачивалось с равномерностью маятника.

Когда правая рука уставала, Карл использовал левую. Немела левая рука — он привязывал бечевку к большому пальцу правой ноги. Начинала болеть правая нога — переходил на левую. Тем временем правая рука успевала отдохнуть, и все можно было начинать сначала. Работая, Карл грезил в полудреме о любимых своих бабочках, точнее, о разновидностях, которыми ему еще предстояло пополнить свою коллекцию. Особенно Карл мечтал об одной из них: большая, очень большая бабочка с сине-желтыми крыльями, тельце которой покрыто прихотливым зигзагообразным узором. Карл не знал, как она называется. Карл знал очень мало названий, потому что некому было его научить. Сам же он читать не умел.

Из-за ширмы донесся взрыв смеха. Низкий голос сказал:

— Ничего, помяните мое слово, скоро бурам будет преподан хороший урок. Эти проклятые фермеры никак не научатся относиться к британским подданным с подобающим уважением. Мы сделали их страну богатой, а они теперь смотрят на нас, как на черномазых!

Другой голос что-то пробормотал в ответ, а затем заговорил тот же бас:

— Если они во что бы то ни стало хотят сохранить этот образ жизни, почему бы им не свалить куда-нибудь подальше? Их никто не держит.

Карл потерял интерес к разговору. Речи белых господ были ему совершенно непонятны. Кроме того, Карла больше интересовали бабочки. Он привязал бечевку к левой ноге.

Когда все гости разошлись, появился камердинер и сказал Карлу, что тот может идти ужинать. На негнущихся ногах Карл обошел ширму и заковылял к двери. Вечеринка была ужасно длинной.

На кухне повар наложил ему большую миску вкусных, сочных объедков и сказал:

— Поторопись, юноша. У меня был сегодня тяжелый день. Я хочу спать.

Карл ел, запивая все пивом (повар нацедил ему от щедрот своих полстакана). Карлу редко доводилось пробовать пиво. Повар понимал, что он сегодня тоже изрядно потрудился. Выходя из кухни, повар взъерошил Карлу волосы:

— Бедный парнишка. Как твои бабочки?

— Очень хорошо. Благодарю вас, господин повар, — Карл всегда отличался вежливостью.

— Ты должен мне их как-нибудь показать.

— Я покажу их завтра, если вам будет угодно.

Повар кивнул.

— Ну ладно, там как-нибудь… Спокойной ночи, Бабочка.

— Спокойной ночи, господин повар.

По приставной лестнице Карл влез на чердак в отведенную ему каморку. Двое других мальчиков уже спали. Тихо, стараясь не шуметь, он зажег лампу и вытащил ящик с бабочками. Скоро ему понадобится еще один ящик.

Нежно улыбаясь, он осторожно притрагивался кончиком мизинца к их нежным крылышкам.

Больше часа он любовался своими бабочками, а затем нырнул в постель и накрылся с головой одеялом. Он лежал и думал о сине-желтой бабочке, которую попробует завтра поймать.

Снаружи раздался какой-то звук. Карл не обратил на него внимания. Звук был обычным — потрескиванье половиц под чьими-то ногами. Кто-то крался по коридору. Может, одна из горничных направлялась на свидание со своим поклонником, или же сам поклонник отважно и дерзко проник в дом. Карл перевернулся на бок и попытался уснуть.

Дверь отворилась.

Карл повернулся на спину и начал вглядываться в темноту. Во мраке белела, тяжело сопя, какая-то неясная фигура. Карл пригляделся: мужчина в пижаме и халате. Помедлив, он начал красться к карловой кровати.

— Попалась, моя маленькая красотка! — прошептал мужчина.

Карл узнал голос: он еще недавно разглагольствовал о бурах.

— Что вы хотите, сэр? — Карл сел в кровати.

— Э-э… Проклятье! А ты кто, черт тебя раздери?

— Punkah-boy, сэр.

— А я принял тебя за ту маленькую пухлую служанку. Вот черт!

Раздался треск, и мужчина, зарычав от боли, начал скакать по комнате.

— Черт меня раздери, я сыт этим по горло!

Теперь проснулись и двое других мальчиков. Они в ужасе смотрели на приплясывающую фигуру. Наверно, думали, что это привидение.

Белый человек, наконец, выбрался из комнаты, оставив ведущую на чердак крышку люка болтаться на петлях. Карл слышал, как белый, бормоча ругательства, спускается по приставной лестнице.

Карл поднялся и зажег лампу.

И тут он увидел свой ящичек с бабочками. Ящичек лежал там, где он оставил его, — возле кровати. Белый человек наступил на него и раздавил стекло. Все бабочки, ясное дело, тоже были раздавлены…

— Это когда-нибудь отмоется? — спросил Карл.

— Ты хочешь это смыть? Неужели ты не чувствуешь себя свободнее?

— Свободнее?..

КАК БЫ ВЫ ПОСТУПИЛИ? (4)

Вы спасаетесь от врага. Ползете вдоль конька черепичной крыши. Высота — несколько этажей. Идет дождь. Вы соскальзываете и повисаете, цепляясь руками за конек. Вы пытаетесь снова забраться наверх, но ноги скользят по мокрой черепице. Внизу видна водосточная труба. Рискнете ли вы отпустить конек, пока в руках осталось хоть немного сил, и соскользнуть по крыше вниз в надежде, что удастся схватиться за водосточную трубу, спуститься по ней на землю и таким образом бежать — или же будете продолжать цепляться за конек крыши? Есть вероятность, что водосточная труба не выдержит вашей тяжести, когда вы повиснете на ней. Кроме того, враги могли обнаружить, где вы, и, возможно, уже сейчас ползут по коньку крыши к вам.

«Когда будешь готов, Гридли, можешь поджигать».

— Ну вот, видишь, уже просохло. — Чернокожий чертит ногтем сверху вниз по груди Карла. — А ты, Карл, верующий?

— Не совсем.

— В инкарнации веришь? Ну, в то, что вы, небось, называете перевоплощением, я имею в виду.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

Ноготь чертит линию через живот Карла. Карл судорожно втягивает воздух.

Лицо чернокожего внезапно вспыхивает белозубой улыбкой.

— Эй, да ты это серьезно? Это как понимать? Умышленное неведение? Знал бы ты, как много людей сегодня страдают от этого недуга!

— Оставь меня одного.

— Одного?

Карлу десять лет. Он сын мелкого производителя сигар в Гаване, на Кубе. У деда Карла была сигарная фабрика, а потом она перешла к отцу Карла. Со временем эту фабрику унаследует Карл.

— Да, одного… О Боже!..

…Голос чернокожего становится нежным и воркующим.

— Что это за базар?

Карл удивленно смотрит на него. Он впервые слышит, как чернокожий непринужденно употребляет сленг. Меняется чернокожий, меняется.

Карл вздрагивает.

— Ты… ты… ты мне холодно делаешь…

— Тогда нам лучше нырнуть в постельку, старина.

— Ты совратил меня!

— Совратил? Ты из-за этого на меня наезжаешь? Картина маслом: «Совращение Невинности»!