Клуб Демиургов (СИ) - Веневитинова Анна

— Человека?! Как-то не очень заметно. Весь пляж траншеями изрыт, прям титаномахия какая-то… Война и немцы, — Антон с ухмылочкой посмотрел на Костю. — Что, птенчик, не получается? А ты сядь и поплачь, может, они сами к тебе придут?

— Антон! Прекрати!

— А я серьёзно. Если помнишь, я сам именно так и поступил.

— И толку? Не лучший способ, надо сказать.

— Да? Молчала бы уж. У кого только с шестой попытки получилось?

— Я, если ты не забыл, пьяная была!

— Такое, пожалуй, забудешь! Одного никак вспомнить не могу… Зачем ты пиво прежде человека сотворила?

«Началось! — с досадой думал Костя. — Теперь это надолго…»

Когда эти двое вздорили, даже Гена предпочитал помалкивать и держаться в сторонке. Но и заниматься своими делами под их трескотню получалось плохо — никак не сосредоточиться.

«Итак, глина… Что мы знаем о глине?»

Её ещё не поздно было сотворить, но Костя с ужасом осознал, что даже не помнит её химической формулы. Косясь на потрёпанные конспекты, Костя понимал, что и они ему вряд ли помогут.

Профессор Суходоев сотворил мир за четыре пары. Из ноликов и единиц он сотворил Вечность, а из предвечной скуки и храпа всеобщего сотворил Время. И отделил он Время от Вечности, и увидел, что это хорошо. И был звонок на перемену — пара первая.

Выкачав из интернета Ум, Честь и Совесть, сотворил Суходоев Законность и Порядок — женщину и мужчину сотворил их. Женщина сжимала в руках карающий серп, а мужчина опасливо придерживал наковальню.

Разбавив газетный шелест этиловым спиртом, сотворил Суходоев Истину и, отделив её от домыслов досужих, вновь умилился.

На третьей паре Суходоев творил Деньги, но её легкомысленно проспали даже самые стойкие, а на четвёртую и вовсе никто не пошёл. Посему и не было в конспектах ни словечка о сотворении человека.

Да и творил ли его Суходоев? Весьма сомнительно. Ибо зачем нужен человек, когда уже есть Законность и Порядок?

========== Глава 6 ==========

Жуя травинку, Гена скучал у костра, милые бранились, а Костя, оставшись без присмотра, принялся лепить куличики. Творить вселенные оказалось проще простого. Шмяк, и выровнялась кривизна пространства. Шмяк, и даже энтропия пошла на убыль. Сотворив один мир, последующие можно редуцировать из первого путём симплектических преобразований. Иначе говоря — по образу и подобию.

С человеком гораздо сложнее. Во всех мирах он одинаковый, но непонятно откуда взялся — нет подходящей глины ни в одном из миров.

«Стрёмный он какой-то, — размышляя о человеческой природе, Костя то и дело посматривал на взмокшие конспекты. — Неужто без человека зачёт не поставят?! Здорово же получилось! Как бы Антон ни кривился, но даже ему понравилось!»

В шуме прибоя тонули все прочие звуки, ласково пригревало солнце. Костя увлёкся и даже не заметил, как выстроил целый город из песка, — вереницу сияющих миров, подобно музыке прекрасных, но безнадёжно пустых.

Огромен был город тот. Его мощные стены устрашили бы любого врага, роскошь дворцов ослепила бы странника, а гигантская башня на центральной площади привела бы в трепет. Племя сильное, издревле славное, должно населять его. Но город покинут, а надвигающийся прилив утащит его в морскую пучину, не оставив и следа на мокром прибрежном песке.

Всматривался Костя в тонкую паутину улиц, а на щеках застывали слёзы. Словно феникс, воспрявший из пепла, посреди бесполезного шлака возвышалась Янтарная Твердыня.

Затрепетали израненные крылья, сердце заныло в груди. Покуда жив хотя бы один защитник, место его — на стенах!

Тьмою густою укутало небо, вспыхнули конспекты синем пламенем, и зашипело то пламя голосом профессора Суходоева.

— Вникни в три вещи, и ты не соблазнишься грехом. Вспомни, из чего ты вышел, куда идёшь и перед кем должен дать отчёт в делах своих. Вышел ты из вонючей капли, идёшь в гнездо червей, а отчёт ты должен дать перед Царём Царей.

«Врёт ведь, паскуда! — возмутился Костя. — Где ж это видано, чтобы черви перед царями отчитывались!»

Тысячелетиями человека убеждали, что он ничтожнейшая из тварей. Мудрецы с высоких кафедр, жёлтые страницы обветшалых книг, знамения и пророки — все твердят об одном и том же.

Спёр яблочко в райских кущах и свободен! Стая ангелов с огненными мечами будет гнать тебя до края света, но и там не отстанет. Заставит в муках рожать, в поте лица возделывать землю, чтобы не возникло даже мысли воздеть голову к небесам и рассмеяться.

— Поклонись мне, — елейно нашёптывал Суходоев, — и получишь все зачёты автоматом! Сессию закроешь досрочно, и фотографию твою на доску почёта прилепят!

«Ага, с разбегу!»

Зачем вам поклонение червей, о великие боги?! Неужто вас заботит копошение в навозной куче?! Не оттого ли вам так нужен человек, что только он может видеть вас, слышать и понимать? Не потому ли вы боитесь его, что во всей ойкумене только он способен посмеяться над вашей гордыней?

— Отрекись от имени своего, — увещевал Суходоев, — и дам тебе власть над демонами, будешь в игрухах чититься безлимитно и врагов своих нагибать!

— Но я ведь уже отрёкся! Сколько ж можно-то?! Задолбало уже!

— Отрекись ещё раз, — хихикнуло пламя, — лишним не будет.

— Хватит! — яростным криком наружу вырвались злоба и боль. — Не затем мы ломали крылья! Не затем увлажняли утёсы кровью звёзд, чтобы кланяться тебе, Суходоев! Янтарная Твердыня несокрушима! Престолы падут, эоны истлеют, миры обратятся прахом, а она будет жить вечно в каждом из нас!

— Эоны?! Янтарная Твердыня?! — испуганно пролепетала Женечка. — О чём это он?!

— Типичный случай, — сухо и снисходительно ответил Антон, — фэнтези начитался. У нынешней молодёжи такая каша в голове… Будь моя воля, я бы им всем ещё при рождении лоботомию делал.

— Лоботомию?! Но ведь это же… негуманно…

— Не отвлекайтесь, Женечка. Готовьте анестезию.

Их голоса звучали откуда-то сверху. Судорожно оглянувшись, Костя понял, что уже не на пляже он, а стоит, как букашка крохотный, на одной из площадей возведённого им песчаного города.

Источая зловонный смрад, рядом догорала тетрадка с конспектами, а из всех переулков на Костю валом валили чудища. Разжиревшие змеи, больше напоминающие опарышей, огромные лягухи, сплошь покрытые язвами, — все выползли из своих нор и потянулись к поживе. Семь двухголовых псов оказались проворнее всех, они первыми окружили Костю.

— Отрекись! — зарычали псы.

Шерсть вздыблена, леденящий оскал на мордах.

— Поклонись! — зашипели подоспевшие змеи.

Только лягухи не проронили ни звука. Они плотоядно пучились, истекали слюной и словно бы ждали чьей-то команды.

Раскатисто громыхнуло в небе, сверкнула молния — видно, не на шутку разгневался Суходоев, раз бросил в бой все полчища свои.

Костя прижимался к стенке, цепенея от ужаса и смиренно ожидая конца. Но вдруг из-за угла выскочил Гена с бейсбольной битой наперевес.

— Беги к башне, шкет! На самый верх! Там они тебя не достанут!

Жабы лопались, как перезревшие арбузы, псы визжали, вокруг растекалась зелёная слизь.

— Почему ты помогаешь мне? — голос дрожал, в спасение ещё не верилось.

— Твою ж мать! Беги! — проорал Гена, ловко орудуя битой. — Мы всегда были рядом, просто раньше ты не замечал нас!

Стало темно как ночью. Костя бежал лабиринтами улиц, а где-то далеко позади продолжалась битва — такая жаркая, что зарево поднялось над городом.

«Гену так просто не возьмёшь! — с гордостью думал Костя. — Даже Суходоеву он не по зубам!»

Ну вот и башня. Отсюда казалось, что своей верхушкой она подпирает тучи.

— Спирт, скальпель, — деловито неслось из поднебесья, — спирт, зажим…

Тихо и пусто внутри, лишь хрустят под ногами обглоданные кости. Похоже, монстры свили здесь гнездо. Скоро они поймут, что лёгкая добыча ускользнула, а с Геной им не справиться. Поймут и бросятся в погоню. А добычу-то и искать не нужно — сама в гости пожаловала!

Не помня себя Костя метнулся к винтовой лестнице и, перескакивая через массивные ступени, помчался наверх.