Ник Перумов - Алмазный меч, деревянный меч. Том 2

– Повиновение Империи!

– Смотрите, повелитель, смотрите!

– Повиновение Империи! Девушка пришла в себя… Рядом с ними стойл рослый центурион. На руках он держал Агату-Сеамни; большие глаза ее наконец-то прояснились.

– Останови их! – Ее голос срывался. – Останови! Я уже вижу... стопа, попирающая небо... хламида сера, как цвет небытия… Он уже близок! И третий Зверь готов восстать от сна… Пророчества должны исполниться, ибо свершен Последний Грех и сердце Его отвратилось от мира…

– Что ты говоришь, Сеамни! – Император принял ее от центуриона, и она немедленно спрятала лицо на его груди.

– Останови-и-и их... исполни мою просьбу... ты, один раз уже убивший меня – Лицо Императора передернулось.

– Это ничего не изменит. Я просто погублю своих людей, но все равно не помешаю твоему сородичу сразиться с гномом!

– Я остановлю. Я поговорю. Я могу! Я – Видящая!

– Первый легион, – мрачно сказал Император.

– Мои люди исполнят приказ, – в тон ему отозвался Клавдий.

– Фесс?

– Мой Император, они должны начать. Иного шанса у нас не будет. Атаковать, наверное, придется... но лишь когда и гном, и Дану до конца увязнут в схватке.

– Прошу тебя! – Из глаз Агаты градом лились слезы.

– Охрана! – прорычал Император, – Фесс, останешься здесь.

– За что, повелитель?! И кто прикроет вас от стрел?!

– Ну, – усмехнулся Император, – с ними, надеюсь, моя перчатка справится. Если уж ее нельзя использовать для другого… Ты же должен исполнить задуманное. Это приказ!

Слова «я отказываюсь повиноваться!» умерли у Фесса на языке.

Окруженные кольцом конной охраны, Император и Сеамни, не таясь, выехали из леса.

– Ничего у нас не выйдет, – вздохнул Кицум, Вдвоем с Сильвией они прятались на самом краю леса. Без всякой магии – слишком опасно использовать ее здесь и сейчас.

– Если сделаем все, как задумали, – получится! – непреклонно заявила та. – Не видишь, что творится? Саранчи не видел? Выползней не видел? Что они творят, тоже не видел? Двух Зверей не видел? Так, что ли?

Двух Братьев только третий и успокоит – так сказано. Значит, нам ошибиться нельзя. Как только сцепятся – пойдем.

– А ну как не сцепятся? – усомнился Кицум.

– Куда они денутся, – жестко усмехнулась девчонка. – Они ж друг друга ненавидят куда сильнее, чем нас. Ждем!

– Я прошу тебя... во имя той памяти... того дня... дай моим родичам уйти.

– О чем ты, Сеамни? Мы ничего не можем сделать с ними, когда в их руках Иммельсторн!

– Останови коня. Я буду говорить.

Гномы и Дану молча воззрились на спешившуюся девушку.

Агата подняла руку, как бы в знак того, что хочет говорить.

– Предательница! – взвыли Дану.

– Хумансова сыть! – заорали гномы.

– Смерть им! Смерть! – это уже хором. – Посланник неприкосновенен! – выкрикнул Император, однако ответом ему стал лишь глумливый хохот.

– Сеамни, назад!!!

Взмыли черные стрелы.

И навстречу им рванулся поток огня – огня, в который превратилась кровь Императора. Кто-то из Вольных, несмотря на летящие стрелы, рванулся к упавшей девушке, подхватил, забросил на седло…

– Не дай... им... начать… сражаться… – сорвалось с окровавленных губ. – Иначе... конец... всему. Ненависть... слишком сильна. Слишком... стара. Атакуй... иначе... если Мечи столкнутся…

Император не отвечал. Его конь мчался к лесу; двое телохранителей поддерживали бессильно обвисшего повелителя.

Гномы и Дану провожали беглецов громким хохотом.

Седрик первым оборвал смех. Пора сводить старые счеты.

Они вышли и встали друг против друга.

– Если ты сразишь меня, мои смогут уйти невозбранно, – сказал гном. Из вежливости – едва ли полтораста Дану выстоят перед четырьмя тысячами секир.

– Согласен. И если ты сразишь меня, то сделаешь то же для моих, – ответил Седрик.

– Даю слово, – важно кивнул гном.

– Ты... не должен... дать им... сцепиться… Агата как заведенная продолжала твердить одно и то же. Длинная черная стрела вонзилась чуть пониже левой ключицы – одна-единственная стрела, прорвавшаяся сквозь огненный щит Императора.

– Ты... обещал... обещал... обещал…

Фесс увидел, как Император закусил губу. Просьба раненой Дану была безумием. Бросать последний резерв, последний нерассеявшийся легион против мощного, сплоченного и вооруженного такой магией врага? Зачем?

– Не дай им... сцепиться. Надо... продержаться... совсем чуть-чуть…

– А что, что случится после этого «чуть-чуть»? – не выдержал Фесс.

Девушка слабо улыбнулась, несмотря на рану, – Он не сможет явиться в мир, потому что Пророчества Разрушения не исполнятся…

Учитель! – Тави вздрогнула, потянулась за саблей.

Воздух в подземной крипте сделался вдруг затхло-тяжелым, потянуло гнилью. Мерцавший на обломках саркофага огонек погас. Все мгновенно окуталось мраком.

– Учитель!

– Держись, Тави, – прошелестел голос мага. – Они начали прорыв.

Руки молодой волшебницы самым позорным образом тряслись, пока она высекала огонь. Она поставила масляную лампу на прежнее место – и увидела, что тень мертвого чудовища внезапно шевельнулась.

«Злоба. Злоба. Злоба. Древняя, как мир, и даже еще древнее. Древнее вод и солнца, древнее даже звезд. Можно иссечь на куски черное тело, сжечь его в пепел, однако пока жива злоба, пока не исполнилось то, что зовется Пророчествами Разрушения, – твари из-за Предела непобедимы».

Эти слова необычайно четко и ясно прозвучали у Тави в сознании. Множество фактов, преданий, мифов, легенд – все, что копилось в памяти волшебницы, что говорил се первый Учитель, что почерпнула из бесед с Акциумом, – вес внезапно заняло свои места.

Пророчества Разрушения. Проклятье Северного Мира.

Маг уже застыл – черное пятно посреди непроглядного мрака, полная скрытой силы фигура; нет смысла взывать к нему, нет смысла рыдать и плакать – надо сражаться, не думая о том, как именно она победит чуть ли не бессмертную тварь.

«Делай, что должно, свершится, что суждено».

– Тави… – Голос Акциума прошелестел на самом пределе, доступном слуху. – Тави... я вижу... тварь не всесильна и не бессмертна... один раз ты убила ее. Убей вновь, и тогда…

Голос оборвался – а Тави невольно скорчилась от жгучей боли, прокатившейся по всему телу. Акциум пустил в ход что-то из арсенала высшей магии, донельзя убийственное и смертоносное.

Все описанное выше заняло лишь краткий миг. Тело не поспевало за мыслью.

Тави и ожившая бестия ринулись друг на друга одновременно.

Сабля против когтей и шипов. Сила против силы. Никакой магии. Честный бой. Честный?..