Яцек Дукай - Иные песни

Аурелия разумно отрицала это.

— А вот вам и третья проблема, — считал эстлос Бербелек. — Как доставить их на место без столкновений по дороге? Четырнадцать каратистов и каратист в одном флоте, это ведь просто не имеет права на успех. Воистину, необходим великий стратегос, чтобы разрешить эту головоломку. Я мог бы разбросать их по еще большему пространству, но тогда уже полностью утратил бы контроль. Армад Маузалемы и Иллеи я не вижу вообще, хотя астрологи и указывают мне азимутальные звезды. Но они каждую минуту присылают мне оттуда гыппырои с письмами, требующими поспешить, чуть ли не приказами сменить курс. Всякая из Сил, естественно, желает навязать собственный план.

Всем кратистосам просто необходимо было как можно скорее вернуться, только Иллея, наверняка, спешила более всех. Другие, самое большее, на какое-то время утратят влияние в той или иной стране, тот или иной народ выскользнет из-под их Формы — но если опоздает Иллея, уничтожению подвергнется целый мир: города и рощи, фактуры и шахты, поля и леса, реки и моря вместе с тучами Луны — все это упадет на Землю. Как долго отпечаток Формы Госпожи удержится в ее отсутствие в керосе Луны? Полгода? На столько она была уверена, поскольку проверила перед тем, путешествуя по Луне и ее сфере. Но даже всякий день более того — это уже риск. Так что, если Кратистоубийца не нападет на Арретесовый Флот в течение трех месяцев, Иллея нарушит строй и повернет самостоятельно. Если же повернет она — повернут и все остальные Силы.

Так что Кратистоубийца установил очень точный срок: 13 новембриса 1199 года После Падения Рима.

— А если мы не успеем, кириос? Если они снова сменят маршрут перемещения? Если заметят нас и начнут удирать?

— Что же, во второй раз мне уже наверняка не удастся собрать таких сил, столько кратистосов под одним штандартом. Это не удастся ни мне, ни кому-либо другому в ближайшие годы. Зато адинатосы могут вести свою партизанскую войну до бесконечности: рейд на Луну, мелкие Искривления на Земле, год за годом… Если это война. Надеюсь, что, по крайней мере, Ефрем, Иосиф и Навуходоносор тем временем справятся с Африканским Сколиодои. Понятное дело, если синхронизация по времени не будет идеальной, а нет никаких причин, чтобы она была таковой. Та атака может послужить адинатосам именно в качестве предупреждения. Знаешь, на Луне есть один такой старый софистес, наверняка уже немного стукнутый, он живет в башне в Перевернутой Тюрьме, так вот он утверждает, будто бы в Форме адинатосов просто не помещается время и пространство, и если он прав, что же, они победили или понесли поражение уже в момент, когда пробили сферу постоянных звезд, в момент входа в земные сферы, это уже свершилось.

Или свершится.

Свершается. Нет, тоже нет… Свершишается.

— Что?

— Свершить без времени. Как говорить в без-времени? Как говорить в без-пространстве? Чем дольше я об этом размышляю…

Бывали у него такие провалы, случалось убегать в длительные размышления, рассуждения о каких-нибудь сложных вопросах, касающихся адинатосов, Госпожи или природы действительности, но чаще всего — касающихся всего хором; размышления, поначалу очень даже логичные, но затем становящиеся еще более логичными и еще более, пока не случалось так, что Аурелия слушала весь этот бред с легким замешательством и неудобством, молча отступая к выходу, после чего бежала из Слепого Глаза, даже пугаясь того, что прикосновение умственной какоморфии отпечатает в ней свой глубокий след. «Свершишается, говоряется, существуется, вчувствуевуется» — языковые категории нечеловеческой Формы — все это потом колотилось у нее в голове, отбивалось от размышлений. Тут ей вспоминалась сумасшедшая эстле Орланда. «Ты должна его беречь». «Берегу». Только вот как уберечь перед чем-то подобным?

День-два она удерживалась от возвращения в Слепой Глаз. Потом возвращалась, притворяясь, словно бы только мельком заглянуть из любопытства: продолжает ли он стоять там под ониксовым небом и серебряными звездами, вычерчивает ли пырыктой фрески космической стратегии. Стоял. Или не стоял — тогда она разочарованно уходила.

Столько же времени, как и в Слепом Глазу, Кратистоубийца проводил, глядя через оптикум звездной моли, засмотревшись в покрытую звездами темноту, через которую плыла «Мамерута». Иногда ему даже удавалось увидеть ближайшие корабли. Если даже и не построенные из темного этхера, из черных ураноизовых цефер, то теперь искусственно зачерненные — они были пятнами плоской тени, с расстояния более двух десятков стадионов, как правило, совершенно незаметные без помощи астролога.

Лунный Флот летел, распылившись в пространстве более десяти тысяч стадионов. Более плотный строй не был возможен по очевидным причинам. Уже покидая сферу Луны, они растянулись в астрономической процессии, пол-дюжины созвездий между авангардом и арьергардом. Со временем строй ослабевал еще сильнее; под конец, первый и последний корабль не двигались даже на волнах одного и того же эпицикла. Флот разбился на пятнадцать армад, концентрировавшихся вокруг кораблей Сил и Кратистоубийцы. Пан Бербелек пытался удержать «Мамеруту» более-менее в центре, хотя бы по причине неизбежных запозданий в коммуникации. Астрологи каждый день заново вычерчивали для него на черном стекле актуальное расположение флота, разноцветными тинктурами обозначая сложные границы антосов отдельных Сил.

Курс оставался постоянным, зато все иное в картине неба подвергалось изменениям. В чем более высшие сферы они влетали, чем дальше от Земли, тем более быстрыми — при той же самой угловой скорости — были здесь волны этхера. Если бы крылья лунных ладей могли перехватывать и придавать судам весь импульс ураноизы, тогда флот перемещался бы в полном согласии с обращениями небесных сфер (во всяком случае, настолько, насколько позволял бы ему курс на пересечение сферы). Но так не было. Картина созвездий и положение планет менялись каждый час.

Так было, пока они не прошли сферы Солнца, наибольшие изменения вызывали его восходы и заходы, когда Солнце догоняло их и перегоняло на своем эпицикле. Тогда «Мамеруту» попеременно заливали бешеные бури яркого сияния и столь же яркой черноты. Потому-то цеферы панцирей кораблей, предназначенных для плавания в наивысших сферах, всех этих одутловатых лунных молей, были такими черными: желая остаться в плоскости эклиптики, они должны были пролететь рядом с обручем Солнца, сквозь кольцо огня. Флот продолжал ускоряться, и если цыганские часы говорили правду, в настоящий момент они обладали уже половинной скоростью Солнца; сияние и мрак охватывали «Мамеруту» в 50-часовых циклах.