Гэв Торп - Коракс: Кузница души

Пару секунд он слушал вокс-сеть, принимая чередующиеся рапорты и сообщения от других сил, рассредоточенных по вражескому ударному крейсеру. Отделения Ховани и Калейна столкнулись с более упорным сопротивлением, чем остальные — больше Несущих Слово.

— Мы идем к правому борту, — сказал командор своим воинам. — За мной.

— Но реакторный зал находится в корме, командор, — ответил Ашель, не сдвинувшись с места, когда Агапито сделал шаг. — Примарх приказал…

— Враг по правому борту, — отрезал Агапито. — Как и спасательные шаттлы. Ты хочешь, чтобы они избежали наказания? Ты уже забыл Исстван?

Ашель бросил взгляд на свое отделение и покачал головой.

— За Исстван, — произнес сержант, поднимая болтер.

— За Исстван, — ответил Агапито.

В Кораксе вскипело отвращение, когда он выдернул лезвия молниевого когтя из тела члена команды. Кровь, забрызгавшая коридор, была нечеловеческой зеленоватой жидкостью, которая циркулировала по телу раба, поступая из медного цилиндра, приклепанного к спине. Вокруг примарха лежало множество других существ, измененных похожим образом. Поначалу Коракс думал, что эти создания — бездумные сервиторы, но страх и отчаяние в их глазах выдавали искру сознания, которую было невозможно увидеть в получеловеческих творениях Механикума. Это были мужчины и женщины в полном понимании слова, ставшие жертвами изменений и экспериментов их хозяев из Несущих Слово.

Но примарх чувствовал отвращение не к жалким существам, которые бросались наперерез, а к предателям, породившим их. Последователи Лоргара превратились в злобных, бесчеловечных созданий — искаженную пародию на благородных легионеров, которыми они некогда были.

Его молниевые когти сверкали в красном освещении коридора. Коракс своими руками создал их на Освобождении после победы у Идеальной цитадели, и оружие заставляло его вновь чувствовать себя цельным. Когти Ворона, как их называли его воины, были в равной степени символом легиона в его решимости сражаться дальше, невзирая на потери, так и оружием. Коракс не стал брать с собой на абордаж летный ранец, примарх чувствовал себя в сводчатых залах и извилистых коридорах так же комфортно, как и под открытым небом.

Его учили сражаться в подобных условиях: лабиринт из феррокрита и металла, где за каждым поворотом мог скрываться враг. В тюрьме, где он вырос, бесконечные переходы стали его охотничьими угодьями. Коракс не забыл уроков прошлого.

Он не направился прямиком в стратегиум, а избрал менее очевидный путь, чтобы обойти самую крепкую оборону. Планировка этого ударного крейсера ничем не отличалась от множества других — по всей длине корабля вел центральный коридор, но Коракс решил пойти через орудийные палубы, уже разрушенные залпами «Мстителя» после того, как боевая баржа приблизилась для абордажа. Кое-где в бортах зияли широкие пробоины, оставив батареи стылой пустоте. Примарх, помнивший последнее предбоевое сканирование с «Мстителя», находил обходные пути мимо уничтоженных отсеков, поднимаясь и опускаясь по палубам, чтобы защитники не сумели предугадать маршрут Гвардейцев Ворона.

С ним шла рота с «Мстителя», но сейчас легионеры лишь наблюдали, как примарх прорубал путь к стратегиуму звездолета. Похоже, Несущие Слово предпочли спустить на них орду существ-мутантов, чем лично встретиться с гневом примарха.

И они не ошиблись.

Стремительно продвигаясь дальше, Коракс столкнулся в следующей галерее еще с несколькими десятками рабов, вооруженных лишь разводными ключами, молотами и обрывками цепей. У некоторых были кибернетические имплантаты, у других — искусственные баки с ихором, которые ему уже приходилось видеть. У людей была бледная кожа, покрытая потом от крайнего истощения и усталости, глаза были покрасневшие и воспаленные. Рабы не выкрикивали воинственных кличей, пока мчались на примарха, в их взглядах читалась обреченность, может даже облегчение, когда молниевые когти разрубали их на части.

Никто из существ, которые когда-то были членами команды, так и не сумел ударить Коракса, пока тот двигался среди них, и его окутанные энергией кулаки превращали металл в обломки, а плоть — в дымящиеся куски мяса. Взглянув в окно галереи, примарх заметил «Мститель», державший курс вдоль взятого на абордаж корабля, а чуть дальше мерцание плазменных двигателей «Триумфа» и «Эругиносиса», тогда как остальная флотилия Гвардии Ворона ждала поодаль.

Если бы они прибыли двумя или тремя днями позже, Несущие Слово могли бы продолжить путь, дабы свершить свое злое дело. По удачному для Гвардии Ворона стечению обстоятельств противника выбросило из варпа в паре тысяч километров от точки сбора легиона. Еще перед бомбардировкой Гвардия Ворона заметила на корабле многочисленные признаки продолжительной битвы, и поврежденные варп-двигатели были лишь самыми явными из боевых шрамов. Что бы ни заставило ударный крейсер отправиться в путь в таком состоянии, оно наверняка было важным.

Поэтому Коракс решил захватить корабль и узнать его тайны вместо того, чтобы просто уничтожить.

Чем ближе Гвардия Ворона подходила к цели, тем упорнее становилось сопротивление. Захватывая отсеки и залы вокруг стратегиума, примарх и его воины создали участок, зачищенный от врагов. Удивительно, но в комнатах не оказалось ровным счетом никаких украшений. Еще до измены Магистра Войны Кораксу пришлось пару раз побывать на кораблях Несущих Слово, и тогда он удивлялся гравировкам и знаменам, иконам и фрескам, которые восхваляли Императора и его деяния. То, что когда-то было кают-компанией, превратилось в пустую скорлупу, лишенную прикрас и мебели, как будто все, что в прошлом возвеличивало Императора, было безжалостно уничтожено.

Вход в стратегиум — две пары громадных дверей, запертых на невероятно огромные запоры — едва ли стал серьезным препятствием; молниевые когти Коракса разрубили одну из дверей всего за пару ударов, обрушив укрепленную пласталь в охваченный сумраком зал управления.

На мгновение Коракса ошеломила тишина. Примарх ожидал, что его встретят шквалом огня, поэтому замер посреди мезонина[2] над основным ярусом мостика, так и не столкнувшись с сопротивлением.

Оглянувшись, Коракс увидел группы заключенных сервиторов, подсоединенных к светящимся пультам, их полумертвые лица и ссохшиеся конечности казались почти белыми в свечении статики, заполнявшей главный экран. В сумраке мигал красно-янтарный свет сбоящих систем, оголенные провода гудели и искрились. В зале чувствовался слабый запах гнили, исходивший от сервиторов — вонь плоти, постепенно становившейся приторной, смешанная с машинным маслом и ржавчиной.