Гэрет Уильямс - Часть 6 : Огpомная pука, пpотянувшаяся с неба. (Истоpия Паpлэйна)

Ходили слухи, вечные слухи... Его внешность, его повадки... Никто не желал верить, что она была неверна. Только не ему. Но есть и другие пути зачать ребенка, а чудовище вроде Предателя могло быть способно на все... даже на насилие.

Слухи ходят всегда.

— Как ты? — наконец спросила Катренн.

— Занят. — ответил он. — Нам удалось уничтожить гнездо Заркхеба в астероидах Хайкио несколько недель назад. Маркабы заплатили достаточно, чтобы мы могли отдохнуть. В любом случае, у нас была масса ремонта, а Тамекан с Рикайджи были ранены. Там мы и услышали...

Разговаривая, он внимательно следил за ее реакцией. Смятение, которого он и ожидал, было на месте — проблеск неприязни в ее взгляде. Конечно, же — война закончена. Официально ныне не было оставшихся в живых слуг Теней, а если и оставались — то это была забота Рейнджеров.

И ни один Рейджер не пал бы настолько низко, чтобы принимать плату от чужаков.

— Как Рикайджи? — спросила Катренн — Это было не серьезно?

— Один из Заркхеба рванул ее за руку. Мы думали что придется ее ампутировать, но она выздоровела. Она сильна. — Он говорил с гордостью и знал, что Катренн разделяет ее. Рикайджи и она были лучшими подругами, прежде чем что–то разлучило их.

Прежде, чем он встал между ними.

Они продолжали говорить, хотя он обходил в разговоре свои нынешние заботы. Он не сказал о своем гневе от того, как смотрели на него Рашок или Немейн. Он не вспоминал о том, как с самого рождения был предвзят к нему Рашок. Он не говорил о войне или своих шрамах.

Они говорили, по большей части, о ее жизни, о своих родичах, о ее учебе в Храме, о ее надеждах быть представленной в Серый Совет. Они говорили о политике и он деликатно навел справки о некоторых старых знакомых, которые, как он знал, никогда больше не станут разговаривать с ним. Они говорили о матери и в первый раз за эту ночь Парлэйн почувствовал что–то кроме гнева. Катренн даже заговорила о своем неспешно развивающемся романе с сыном Рашока, Деруланом — и Парлэйн был первым, кому она рассказала об этом,

А потом у них кончились темы для разговора.

— Я рада, что ты пришел. — сказала она, наконец. — Без тебя все это было бы... неправильным.

— Ты единственная. — ответил он. — Сколько осталось, хотел бы я знать, до того как я буду вычеркнут из истории? Я видел один из докладов о войне. Они уже изменяют события. Та версия, что я видел, утверждала что Вален штурмовал За'Ха'Дум, чтобы спасти мать.

Вален. Парлэйн никогда не называл его "отец". Никогда. Даже до того, как тот ушел.

— Мама никогда не рассказывала нам об этом.

— Она рассказала мне. — подчеркнул он. — Она рассказала мне все.

Он прикрыл глаза.

— Ты всегда был ее любимчиком.

Он вскинул взгляд.

— Что?

— Мы все знали. Она чувствовала к тебе что–то, чего не находилось для остальных. Не думаю, что кто–либо из нас знал — почему, но мы все знали. Даже отец знал. Вот почему кое–кто из младших, особенно Вашок, так обижен на тебя.

— Я этого не знал. Я вспоминаю истории, которые она рассказала мне.

— О нем.

— О Маррэйне. — Он нарочно подчеркнуто произнес имя. — И Парлонне. Она назвала меня в честь их обоих. Я привык думать, что она так поступила потому что ненавидела меня, и хотела уязвить меня именами тех предателей. Но потом я понял. — Он вздохнул. — Мне понадобилось столько времени...

— Что ты понял?

— Она сделала так, чтобы почтить их. Она любила их. Она рассказала мне это. Они оба так много значили для нее. Я, в конце концов, понял — она выбрала мне имя, чтобы почтить их. Она называла первенца в честь тех двоих, что она любила. Не в честь Валена — в их честь. Это благословение, а не проклятие.

— С этим согласится не всякий.

— Мне все равно. — Он медленно и осторожно коснулся своих шрамов морр'дэчай. — Мне не хватает ее, Катренн.

— Как и мне.

— Ты хорошо держалась. Я горжусь тобой.

— Береги себя. — прошептала она.

Он улыбнулся.

— Я умру, когда придет время. Я не боюсь. Мне будет не хватать тебя, сестренка.

Он ушел много более скрытно, чем появился. И она больше не увидит его.

Их было семеро, включая самого Парлэйна. У них было много имен. Официально они были Серебряным Советом, рукой самого Серого Совета. Официально они были специальным подразделением войск Минбара, ориентированным на взаимодействие с чужими расами и поддержание порядка и стабильности в опасно неспокойных местах.

Неофициально, разумеется, лишь Дераннимер выказывала им какое–то уважение. Остальной Серый Совет презирал их, но никто из них не мог ей перечить, и к тому же большинство было согласно, что чем дальше от Минбара будут подобные типы — тем лучше.

Парлэйн ожидал, что очень скоро положение изменится.

Не то, чтобы его это беспокоило. Он, все они, будут делать то, что делают, с поддержкой Серого Совета, кого угодно, или же без нее. Но, тем не менее, это будет болезненно. Отречься от их связи с Серым Советом значило отречься от их статуса минбарцев. Они станут изгнанниками, лишенными клана и родни, без корней, без истоков и дома который могут назвать своим.

Это будет больно, но они справятся.

У них было много имен, но сам Парлэйн придумал то, которое к ним привязалось.

Они были Отрядом Хаоса.

Каждый из них был в каком–то роде изгоем. Тамекан хотел быть судьей до того как его денн'бок был сломан в стычке а он попал в опалу. Иннакен готовился стать врачом, пока не исчезла женщина которую он любил и долгие поиски стоили ему большей части себя. Когда он, в конце концов, нашел ее, то покинул ее без надежды вернуться.

Таданакенн была, как всегда, загадочна, гибка, грациозна — все что угодно, только не изгнанный Клинок Ветра, которым она назвалась; впрочем, это не имело значения. Ее причины касались только ее. Тетсукен всегда был слишком необузданн по сравнению со своим отцом — знаменитым ученым, и со смертью его отца больше никто не мог его терпеть.

Такуэн преследовали деяния ее деда, совершенные им во времена войны. Он последовал за Хантибаном, а позже — за Парлонном, и никто не хотел поверить, что она вовсе не столь же вероломна, какими были они.

И Рикайджи. Она прежде была жрицей, и близкой подругой Катренн. В один прекрасный день, без видимых причин, она просто ушла с медитации, сожгла свою белую мантию, и облачилась в черное и серебро воинов. Никто не знал почему, даже Парлэйн, хотя у него были свои соображения, почему она оставалась с Отрядом.

И, кроме того, был сам Парлэйн. Названный в честь двух величайших предателей этой войны. Темная тень самого известного и любимого рода минбарцев. Он был забыт — нежеланный и ненужный.