Микенский цикл - Валентинов Андрей

Не моя это задумка – Амфилох Щербатый подсказал. Намаялся он там, на Востоке, с подданными и соседями. А как начал в Аласии голову Цигу-великана гонять, как стал приглашать туда всех, с кем переговоры шли особо туго, так и полегчало. Вот и я попробовать решил...

– По воле богов и по общему избранию судьей в этой священной игре станет друг наш и деус Протесилаус, ведомый своей непреклонной честностью и справедливостью!..

– Бар-р-р-ра-а-а! Слава-а-а! Судью в Тарта-а-ар! К Плу-тону-у-у! Протесилай! Протесилай! Про-те-силай!

А ведь, почитай, все собрались! Никого гнать не пришлось, некоторых не позвали – так обиделись, сами прибежали. Выходит, прав оказался старикашка из храма с тростниковой крышей, ни к чему людей в Великое Царство бронзой и огнем загонять, ни к чему на врага натравливать. Вот они, все тут, без всякого трупа конского, без всякой Трои!

Ты ведь этого хотел, Отец Молний?

...И почему-то представляется всякий раз: Фимбрийская равнина, две дружины, наша и троянская, кожаная «голова» – и Елена вместо Чаши победной. Иногда такая тоска берет!

– А-а-а-а-а-а-а-а! Вперед! Впе-е-е-еред! Гони! Гони! По «крепости» бей, по ворота-а-ам! А-а-а-а-а-ах! Мазила! Мазила! Ма-зи-ла!

Может быть, ты и прав, Любимчик. Я крепко сплю, я научился хоронить своих мертвых. Почти научился... Диомед Дурная Собака ничем не лучше Одиссея Хитромудрого. Но когда на весах в Аиде (есть такие! верю!) станут взвешивать все нами сделанное, я знаю, что будет на моей второй чаше – той, что уравновесит кровь и пепел. Может, и репа найдется, за которую меня вытащат из преисподней. Или это мне только кажется?

– Нечестно! Нечестно! Не было «головы»! Рука! Рука-а-а! Не было-о-о-о! Судью к Плутону-у-у! Протесилая на солонину-у-у-у!

Но ведь Италия останется? Останется бронза – бронза Золотого Века. Эти парни, гоняющие «голову», еще много столетий не будут знать, что такое настоящая война, настоящая Смерть. А тем временем вырастут города, поплывут по винноцветному морю корабли, взрослыми станут козопасы и охотники. И когда Золотой Век кончится, они без страха шагнут в Будущее. И грядущим итальянцам уже никогда не стать мясом для Гекатомбы. Облизнитесь, Олимпийцы! Будете с голодухи дохнуть, вспомните меня – Дурную Собаку!

– Гони! Гони! Давай! Дава-а-ай! Нечестно! Нечестнб-о-о! Подсечка-а! Э-э-э-э-эх! А-а-а-а-а-а-ах! «Голова»! «Го-ло-ва»! «Го-о-о-о-ол»!..

Ох и хлопот же с этим городишкой, что Ром-лавагет основал! Еще и стены не достроили, а уже требуют, чтобы их главными в союзе латинов сделали. Орут, что, мол, наш город сам Квирин-Маурус благословил, а посему мы самые лучшие, самые сильные, наш Рим скоро главным городом мира станет!

Смеются над этими лохматыми. И я поначалу смеялся. А вот недавно перестал...

– Жребий! Жреби-и-ий, кому первыми по воротам бить! Боги, помогите-е-е! Бо-ги! Бо-ги! Бо-ги! А-а-ах! Э-э-эх! «Го-о-о-о-ол»!..

Ну, пора! Эх, жаль, не поставишь Лигерона во вторую линию, не отправишь Аякса с «головой» к вражьим воротам. Ничего, парни, в Гадесе «телепина» погоняем. Обещаю! У Белого Утеса поле расчистим! Мало не покажется этим Аидам с Психопомпами! Говоришь, Любимчик, все мы погибли? Врешь!

– Диомед, забивай! Диомед, за-би-вай! Э-э-э-э-э-э-эх! Кто у нас на поле главный? Это Аргос Конеславный! А-а-а-а-а-а-ах! Диомед, лупии-и-и-и! У-у-у-у-у-у-х! «Го-о-о-о-ол»!.. Диомед – Телепин! Диомед – Телепин! Ди-о-мед!..

А все-таки первую «голову» зря не засчитали!..

* * *

– Ванакт! Тидид!.. Бросай все! Скорее! Там! Там!..

Плеснуло в глаза горячее солнце. Замерло сердце. Я знал. Я ждал. Я так ждал!..

...Огромный крутобокий корабль – финикийский «торговец» – неуклюже пытался пристать к берегу. Такие громады сюда, в желтое устье Тибра, еще не заглядывали. Но вот кто-то изловчился, сумел поймать брошенный с борта канат...

– Кто это, регус? Чего привезли?

Я не отвечал. Смотрел.

Наконец с грохотом упали сходни. Смуглые матросы начали сбегать вниз, на долгожданный берег. Я шагнул вперед.

Она стояла у самого борта, глядя куда-то вверх, на легкие летние облака. Наконец медленно обернулась, прошла к черным доскам сходней. Не выдержал – бросился к ней.

Мы встретились как раз посередине.

– Радуйся! – выдохнул я. – Радуйся, Цулияс, царевна хеттийская!

Она улыбнулась, покачала головой.

– Нет, Тидид! Бывшая правительница Цулияе ушла в дальний горный храм, чтобы молить богов за царство Хеттийское и не мешать своему сыну, Великому Солнцу. Только не смей меня называть больше Куросом!

– Хорошо, – легко согласился я. – Ты будешь... Корой[111]!

Она рассмеялась, и мы сошли вниз, на теплую землю.

– Тидид! – Ее голос внезапно дрогнул. – Ты хоть... рад мне? Я постарела, ванакт! Не смотри на меня... пока.

– Неправда!

Я поглядел в лицо той, что блистает под стать Новогодней звезде в начале счастливого года. Лучится ее красота, и светится кожа ее...

...Упал на колени, прижался лицом к ее ногам.

– Тидид! Что ты делаешь, глупый Тидид? Встань!

– Ни за что! – прошептал я. – Ни за что, Светлая!..