Анатоль Нат - Операция "Бешеные лошади"

В конце концов для того чтобы точно попасть из орудия в цель нужны прицелы к орудиям. А тут всего то и был один единственный на все четыре. И то, как распинался неизвестно что здесь делающий вдруг появившийся во время приёмки представитель Ведуна, какой-то Ромка Щепила, вроде бы как с шутками расписывающий чёрными словами "меткость" пушкарей во время случившейся стычки с лодьёй амазонок, иначе как мерзостью и назвать нельзя было. Хоть и весело тот рассказывал про стычку, со смешками, с прибаутками, особенно про то как Димон одним единственным метким выстрелом сбил у лодьи мачту, а так и хотелось Боровцу дать ему в морду, чтоб заткнулся.

— "Сволочь, — неприязненно думал про себя Боровец. — Какая же ты болтливая сволочь, Ромка".

Он, со всё большим и большим раздражением слушал деланно весёлый рассказ единственного выжившего ведуновца о "Великой" битве на реке двух орудийных расчётов с лодьёй Речной Стражи. И про то, как они, расстреляв более двух десятков снарядов, так и не смогли ни разу в неё попасть, кроме одной единственной болванки. Да и то, судя по его словам, совершенно случайно.

За видимым весельем рассказа чётко просматривалась линия ведуновца на срыв продажи. Боровцу, весьма опытному в таких подковёрных делах человеку, совершенно ясно было, что Ромка со своей стороны незаметно, но весьма умело и жёстко вёл дело к срыву ведущихся переговоров.

Зачем ему это было надо, Боровцу было совершенно непонятно, поскольку Ромка вроде бы как и сам имел в том деле свою долю и немалую, к тому ж. Но, вот, поди ж ты. Почему он не хотел, чтоб ребята и он сам хоть немного заработали денег, продав добычу с того берега, чтобы хоть как-то окупить неудачно закончившуюся экспедицию на правый берег, Боровцу было непонятно.

Что это была за экспедиция, Боровец не вникал, да и вернувшиеся оттуда немногие выжившие, включая и Димона, весьма неохотно делились с ним информацией о походе. По одному чему уже было понятно что поход их окончился неудачей.

Тем не менее, Боровец, как человек более опытный чем Димон, совсем по иному оценивал итоги этого "неудачного" по мнению этих новоявленных поисковиков похода, совсем с иных позиций. Что ни говори, а вернулся тот с добычей. С богатой добычей! С о-очень богатой добычей! И хоть большинство его группы на обратном пути погибло, но о себе в городе он заявил как об удачливом, добычливом поисковике. И на фоне многих других неудачников, заявил необычно громко.

И если бы он сейчас продал городским властям свои пушки за ту цену что хотел, и что они действительно реально стоили, то слава об его удачливости могла бы в будущем весьма серьёзно помешать Боровцу во всех его делах, связанных с поисковиками. А вот этого-то как раз Боровцу и не хотелось.

Нельзя сказать что это было своего рода ревность. Нет! Это был скорее трезвый, прагматичный расчёт. Боровцу не нужен был конкурент. Поскольку и он сам периодически направлял на Правобережье свои поисковые группы, то иметь в лице Димона более удачливого, добычливого конкурента ему бы не хотелось. Что было бы неизбежно в случае успешной продажи им своей добычи.

И как разобраться с этой двойственностью своего положения Боровец пока не решил. Чем пожертвовать? Будущей потерей возможной прибыли или…

На самом деле была всего лишь одна действительно веская причина, по которой Боровец был так настойчив с покупкой этих орудий и почему вообще завёл с Димоном об этом речь. Из-за чего сейчас и занят был душевными терзаниями. Он крайне болезненно относился к тому, что в городе мог возникнуть какой-нибудь другой, не подконтрольный ему, чужой, но вполне реальный центр силы, помимо его Городской Стражи. А вполне работоспособные четыре орудия в чужих руках, да ещё с боевым опытом их применения, пусть и не совсем удачным, — прямой путь к этому. Потому-то он и настоял на немедленной встрече с только что вернувшимся в город Димоном, привезшим орудия. Настоял, чтобы немедленно выкупить у него эти орудия, пока грозное огнестрельное оружие не расползлось безконтролько по краю, подспудно грозя ему в будущем потерей власти.

Пусть бы они хранились у него в городском арсенале, под его личным контролем. К тому же, да за один только этот прицел, что ребята принесли с собой, не потеряли по дороге, не разбили — уже стоило вцепиться всеми зубами в эти орудия и не выпускать их из рук. За одно только это стоило купить все четыре орудия чохом. Правда не по той цене, что хотел Димон, — тут же поправил себя Боровец. — Тут Димон, конечно, загнул.

Нет, цена которую Димон потребовал от городских властей, безусловно, была справедливая, правильная, тютелька в тютельку, тут ничего не скажешь. Димон совершенно точно с ней определился. Видать не зря накануне поездки он столько времени проторчал в Совете, целыми днями у всех подряд выспрашивая что и почём.

Тогда никто из них не придал его расспросам значения, а зря. Теперь Боровец о том искренне жалел. Занизить цену, как всякий уважающий себя купец, он уже не мог. Димон слишком хорошо знал сколько его имущество стоило.

Но уж больно не хотелось столько платить. Даже Боровцу, хотя его подобные вопросы оплаты вообще никоим образом не касались.

Его касалось другое. То что эти люди не побежали когда схлестнулись с амазонками, и не бросили то оружие что им досталось. И то что имеющиеся у них снаряды они попусту расстреляли, ну так что ж. Снаряды потом ещё наделать можно, даже за такие бешеные деньги, как берут за это обычно свои, городские мастера. А вот то, что Димон не привёз домой стреляные гильзы — вот это да, это было плохо. Как теперь снаряды снаряжать? Во что? За такое и поругать можно. Гильза она…, - Боровец с неохотой прервал путаный ход своих мыслей.

До него только что дошло что вышеупомянутый им в мыслях Димон перешёл уже откровенно на грубость и послал и Голову, и все городские власти, то есть и его в том числе на….

Боровец сердито поморщился. Как бы Голова был не неправ, но он есть Голова. То есть — власть, а значит его и уважать надо. Положено! Хотя бы по одному этому факту. Но эти земляне…. и особенно эта беспокойная компания… И Димон, к которому он раньше всегда хорошо относился, в отличие от всех остальных из тех с кем он связался, вдруг оказался точно такой же как и все.

Нет! Зря Димон так сказал!

"Никакого почтения к положению человека в обществе, — Боровец невольно чуть было не ухмыльнулся от очень уж точного сравнения, применённого Димоном к фамилии Головы, и, хоть и с трудом, но сдержал улыбку. — Да и остальные власти нельзя матом посылать, — теперь уже недовольно поморщился он, выслушав очередной сочный матерный эпитет Димона. — Они же всё ж-таки власть. Так, глядишь, и до меня доберутся", — теперь уж окончательно рассердился он.