Майкл Муркок - Хроники Корума (Сборник)

Задыхаясь от запаха разлагающейся плоти, Корум вскарабкался еще выше по спине, пока не добрался до того места, где шнур уходил под мышку Балара. Корум рубанул по нему Предателем. Он наносил удар за ударом, а Балар, покачиваясь, ревел, испуская облака густого зловонного дыхания, — но наконец шнур был перерублен.

Теперь у Балара оказались свободными обе руки, и он пустил их в ход. Поймав Корума, он зажал его в огромном безжалостном кулаке так, что тот не смог пошевелиться, а уж тем более воспользоваться мечом.

Что-то буркнув, Балар опустил голову, и Корум, последовав его примеру, увидел, что Желтый Конь бьет копытами уродливую ногу Балара.

У фой миоре не хватило сообразительности заниматься одновременно Корумом и его конем, и, когда он наклонился к новому противнику, хватка его ослабла, и вадхагскому принцу удалось высвободиться и рубануть мечом по сжимавшим его пальцам. Один из них полетел на землю, и из обрубка потекла липкая сукровица, а Корум с такой силой рухнул на землю плашмя, что у него перехватило дыхание. Сморщившись от боли, он поднялся и увидел, что Желтый Конь стоит рядом и насмешливо смотрит на него; скрипучая колесница Балара опять исчезла в тумане. Ее седок продолжал вопить странным высоким голосом, который, как ни удивительно, в данный момент вызвал у Корума сочувствие к этому созданию.

Снова сев в седло, принц поморщился, догадываясь, какого размера синяк оставило это падение, и желтый конь с места рванул в галоп, минуя и размытые туманом группы сражающихся, и чудовищные очертания фой миоре. Высоко над Корумом блеснули рога; он увидел лицо, напоминавшее волчье, увидел белые клыки и понял, что это был Керенос, глава фой миоре. Завывая, подобно одному из своих псов, огромным, грубо скованным мечом гигант отбивался от нападающего на него всадника с золотыми волосами, сидевшего на мощном вороном жеребце в позолоченной сбруе из красной кожи, украшенной перламутром и жемчугами. Это был Илбрек, сын Мананнана, на своем коне Густая Грива. В руке у него был блистающий меч Мститель, и он вел бой с Кереносом, как в давние времена сражались его предки-сиды, откликнувшиеся на зов мабденов о помощи и примчавшиеся, чтобы избавить мир от Хаоса и Древней Ночи. Корум проскочил мимо него и увидел, как Гоим с лицом ведьмы и подпиленными зубами когтистыми руками тянулась к Гованону, а тот, осыпая ругательствами старую каргу, отбивался от нее топором.

Корум хотел остановиться и помочь старому другу, но Желтый Конь понес его дальше, где королева Медбх, стоя над трупом своего скакуна, мечом отражала атаку полудюжины красноухих псов, окруживших ее. Корум на скаку свесился с седла, не замедляя скачки, вспорол брюхо двум псам и крикнул женщине, которую любил:

— Прыгай ко мне за спину, Медбх! Скорее!

Королева Медбх подчинилась, и Желтый Конь, даже не заметив дополнительного веса, оскалил зубы и снова засмеялся, глядя, как псы прыгают вокруг него.

И тут туман исчез, и они оказались в дубовом лесу. Все дубы пылали холодным пламенем невообразимой яркости, освещая поле битвы. Все, кто еще дрался, опустили оружие и изумленно воззрились на горящие деревья. Нигде не было видно ни клочка снега.

И пять чудовищных фигур в пяти грубо сколоченных колесницах, которые тащили пять невообразимых животных, закрыли руками уродливые головы и завопили от страха и боли.

Хоть Корум и знал о происхождении заклятия, он ощутил растущее чувство тревоги. Повернувшись в седле, он прижал к себе Медбх, не в силах справиться с навалившимся на него ощущением — что-то не так.

Вассалы фой миоре растерянно заметались на месте, ожидая указаний от своих предводителей, но фой миоре гудели, стонали и содрогались, ибо в этом измерении они больше всего на свете боялись такого сочетания — дубов и пламени.

Прихрамывая и опираясь на топор, к Коруму подошел Гованон. Когти Гоим оставили у него на теле дюжину глубоких кровоточащих царапин, но лицо его было мрачно не по этой причине.

— Ну-ну, — проворчал он. — Ну и наколдовал нам Сактрик! Ох как я боюсь этих его знаний.

Корум мог только кивнуть в знак согласия.

— Когда в мир вторгается такой мощный мираж, — сказал Гованон, — от него очень трудно избавиться. Он на много лет поселится в умах мабденов. Я-то знаю, что прав.

Королева Медбх усмехнулась:

— Я думаю, что у тебя слишком мрачные мысли, старый кузнец. Амергин поможет малибаннам, вот и все. Наш мир избавится от всех врагов!

— Есть враги похитрее, — заметил Гованон, — и хуже всего то, что созданная ими реальность искажает правильное представление о вещах и понятиях..

Но Медбх лишь пожала плечами, пропустив мимо ушей его слова, и показала на фой миоре, которые гнали свои колесницы с поля боя, стараясь спастись от пламенеющих дубов.

— Смотрите! Наши враги бегут!

Подъехал Илбрек. Лицо его пылало, а на чистой коже остались следы схватки. Он засмеялся:

— Мы правильно сделали, что попросили помощи на Инис Скэйте!

Но ни Корум, ни Гованон не отреагировали на его слова, и Илбрек поскакал дальше. Время от времени нагибаясь в седле, он сносил головы тем воинам сосен и гулегам, что попадались ему по пути. Никто не пытался напасть на него — вассалы фой миоре пребывали в крайней растерянности.

Когда Медбх, спрыгнув с Желтого Коня, пошла ловить бесхозную лошадь, которую заприметила поблизости, Корум увидел, что через пылающий дубовый лес к нему едет принц Гэйнор Проклятый. Не доезжая футов тридцати, он бросил поводья.

— Что это? — спросил он. — Кто вам помогает, Корум?

— Думаю, вряд ли тебе стоит знать об этом, Гэйнор Проклятый, — ответил Корум. И услышал, как тот вздохнул.

— Ну, вы всего лишь хотите найти другое убежище, подобное Крэг Дону. Мы будем ждать рядом, и вы снова начнете голодать. Чего вы добились?

— Пока еще не знаю, — сказал Корум.

Развернувшись, принц Гэйнор двинулся вслед за отступающими фой миоре. И остальные — гулеги, псы Кереноса, воины сосен, — все, кто остался в живых, хлынули за ним.

— И что теперь? — спросил Гованон. — Последуем за ними?

— На расстоянии, — ответил Корум.

Его спутники начали собираться. Осталось их не больше сотни. Среди них был Амергин, верховный король, и Джери-а-Конел с раной в боку. Лицо Джери было бледным, а глаза полны страдания. Корум подошел к нему и осмотрел рану.

— Я наложил целебную мазь, — сообщил Амергин. — Но ему нужно средство получше, чем то, что у меня под руками…