Гэрет Уильямс - Темное, кривое зеркало. Том 3 : След на песке

Лорел Такашима.

Вот оно. Одно имя. Два слова. Вот оно.

Уэллс отступил на шаг от сооружения, известного как Стена Павших. Огромный чёрный обелиск, на котором запечатлено имя каждого солдата Вооруженных Сил Земли, погибшего от рук минбарцев. Так звучала теория. Более миллиона солдат погибли в одиночестве и их имена были неизвестны. Нет, Стена хранила только тех, кто погиб ради какой-либо цели, или тех, у кого были семьи, настоявшие на включение имён.

У Такашимы не было семьи, и не минбарцы убили её, но всё равно её имя было здесь. Уэллс настоял на этом. Это было опасно, так как таким образом он связывал себя с нею, но Кларк и так уже не доверяет ему, как и Шеридан.

Ещё одна смерть. Пешка в игре, которую она никогда не могла понять. Бестер не будет, конечно, сожалеть о ней. Он ушёл. Давно. Такашима была пешкой Бестера, но в то же время Уэллс помог ему с этой идеей.

Много смертей. Слишком много смертей.

— И будет ещё больше, — пробормотал про себя Уэллс. Будет гораздо больше.

— Мы вернули нашу базу! — торжествующе объявил советник Ка'Мак. — Квадрант 37 снова наш.

Возможно, он ожидал что-нибудь, похожее на крики восторга, ликования или… нечто подобное. Но он не получил ничего.

— Мы поражены, Ка'Мак, — ответила советник На'Тот с выражением крайней скуки на лице. — Мы получили то, что потеряли. Скажите мне… не является ли эта война ещё более бессмысленной, чем предыдущая?

— Конечно же нет, — резко возразил советник Х'Кло. Все разговоры в Совете прекратились, и не из-за того, что слова советника отличались особой мудростью, вовсе нет, а потому, что в голосе молодого советника звучали ярость, тьма и страшная, неприкрытая сила. — Неужели никто из вас не видит… Почему мы воюем? Потому что наши отцы воевали, и их отцы до этого…

— Совершенно верно, — подхватил Ка'Мак. — Можем ли мы игнорировать их жертвы… всё, что было сделано для нас?

— И как же мы должны выразить им наше уважение? Бросая самих себя на тот же жертвенник, что отнял их жизни? В то время как истинный враг прячется в тени, выжидая?

— Истинный враг — Центавр!

— С которым мы сейчас в тупике! Они захватывают наши земли, мы их возвращаем; мы завоевываем их колонии, они их снова отбирают… но какой ценой? Сколько ещё наших людей должно погибнуть в этой глупой войне, когда нас ожидает другая, более великая?

Кха'Мак улыбнулся, что было недобрым знаком.

— Очень немногие, — заявил он, — Военачальник Г'Стен составил план… план, который приведёт нас не просто к победе, а к захвату всей республики Центавр… начиная с их родной планеты. Что вы скажете теперь, уважаемые советник?

Ответила На'Тот.

— Я скажу, что вы, советник, и военачальник Г'Стен будете с интересом выслушаны.

В комнате царила мягкая, приятная тишина. Человек, у многих вызывавший ужас и отвращение, сидел в кресле, сложив руки на коленях. На его лице — выражение нежности. Он наблюдал за женщиной, расчёсывающей длинные светлые волосы. Почти целый год она была вынуждена соблюдать армейские нормы и сейчас наслаждалась возможностью делать с волосами всё, что угодно.

Альфред Бестер заговорил, и в его словах звучала такая страсть, горечь потери, и возбуждение… что каждый услышавший их и не знающий Бестера не сомневался бы, что сказаны они были влюблённым.

— Я скучал по тебе. Я скучал по тебе так сильно.

Талия Стоунер, урождённая Винтерс, нежно улыбнулась и повернулась к нему.

— Я тоже скучала. Это было… не очень хорошее время.

— Могу себе представить, — ответил он. Последние девять месяцев Талия была тайным агентом на борту флагманского корабля Правительства Сопротивления — Вавилона. Её миссия закончилась успешно и была одной из важнейших в планах Бестера и Г'Кара по отсрочке нападения землян на Минбар.

Но цена… Так долго быть одной. На Вавилоне были другие, менее важные агенты, но никто из них не был телепатом. Талия была абсолютно одна среди нормалов, которые не должны были знать правды. И вынуждена была оставаться в одиночестве. В таком абсолютном одиночестве, которое могут себе представить очень немногие.

— Но я вернулась, — в её голосе звучала преувеличенная бодрость. — Так хорошо быть дома. С тобой, Альфред… И с остальными. Как они? Мэри?

— Доктор Киркиш. Да. — Слабое раздражение прозвучало в голосе Бестера. Он не мог отрицать, что Мэри Киркиш была высококвалифицированным специалистом в области археологии, исследователем и архивистом, и к тому же она играла важную роль в операциях: здесь в Приюте, и у Г'Кара. Но она была нормалом и так же отличалась от самого Бестера и Талии, как свеча отличается от звезды.

— Она… в порядке. Я буду тебе очень признателен, дорогая, если ты не будешь сообщать ей о своём возращении. Она связана с молодым командором Корвином из экипажа Шеридана. Ни Шеридан, ни Корвин не чувствуют себя уютно в моей компании. Я им не вполне доверяю. Возможно, это паранойя, но…

— Ты, конечно, не подозреваешь Мери ни в чём дурном? Она с нами уже не один год!

— Нет! Нет… безусловно. Это просто… — Он улыбнулся. — Просто… я буду тебе очень благодарен. Дай влюблённому почувствовать себя немного счастливым.

— Только немного счастливым? — спросила Талия, передразнивая. Она улыбалась.

— Большее счастье могло бы вместить в себя весь мир, любимая.

— Очаровательно. — Её голос дрогнул. — Как… как Эбби?

— Хорошо. Очень хорошо. Её таланты ещё не проявили себя, конечно. Но это случится. Ты будешь гордиться. — И тише, — Я знаю.

— Мне бы хотелось чаще видеться с ней. Я очень скучаю.

— Так должно быть, любимая. Ты сама знаешь. Мы… у нас есть обязанности. У всех. И наши дети… у них такие же обязанности, как и у нас.

Она кивнула.

— Я знаю. Я только хотела бы… — Она вздохнула. — Иногда мне хочется, чтобы это было проще.

— Простая жизнь надоела бы тебе до слёз уже через неделю, любимая.

— Верно. Но мне никогда не придется скучать, пока ты здесь, Эл.

— Если бы только… — прошептал он, — Если бы только жизнь была такой мирной, такой простой, такой…

— Нормальной?

Он фыркнул.

— Да. Что такое мирная жизнь, если ты не нормал? Мы — особые дети, соль жизни. Пусть нормалы живут в мире и покое. Мы… мы же получим весь мир. — Он остановился на мгновение. — Я получил предложение недавно. Два, если быть точным. И не уверен, которое принять… если я, конечно, могу принять какое-либо.