Ник Кайм - Саламандры: Омнибус

После приземления на боку судна открылась рампа, и оттуда вышел могучий высокий воин, облаченный в зеленые пластинчатые доспехи, украшенные символом саламандр — живущих близ центра земли благородных существ. К нему присоединились другие, Дак'ир знал некоторых из них — он работал рядом с ними, отстраивая и собирая камни после Поры Испытаний. И все же его сердце дрогнуло от вида этих гигантов. Ведь он знал, что они пришли за ним…

Картина вновь поменялась, а вместе с нею поменялся и Дак'ир. Теперь у него была мантия воина и орудия войны. Его тело было облачено в бронированный панцирь, в кулаке сжат святой болт-пистолет, ониксовая плоть была ярким напоминанием об его сверхчеловеческом апофеозе. Над Дак'иром, подобно серым стражам, вырисовывались монолиты из камня и мрамора, улицы были уставлены рядами урн с прахом, а воздух наполняло резкое зловоние могильного пепла. Это был не Ноктюрн, но Морибар, и небеса здесь были окутаны смертью.

Где-то на границе этого серого и ужасного мира Дак'ир услышал крик, и видение в его мысленном взоре исчезло, изменившись на лицо в огне. Он столько раз видел его, «горящее лицо», агонизирующее и обвиняющее, никогда в действительности не дающее ему покоя. Оно горело и горело, и скоро Дак'ир уже горел вместе с ним, и наполнявшие его уши крики стали его собственными…

«Мы только хотели вернуть их обратно…»

Дак’ир резко открыл глаза, выйдя из боевой медитации. Остро ощущая свое учащенное дыхание и высокое кровяное давление, он провел успокаивающие разум процедуры, которые выучил, вступив в ряды сверхлюдей, космических десантников.

Вместе со спокойствием пришло понимание. Дак'ир стоял в полумраке кельи уединения, солиторие, одной из многих на борту ударного крейсера «Гнев Вулкана». Она была немногим больше темницы — небольшая, аскетичная и со всех сторон окруженная холодными темными стенами.

Он быстро осознал подробности воспоминания.

Несколько недель назад они получили астропатическое послание, которое интерпретировал ротный библиарий Пириил. Саламандры направлялись к имперскому миру Стратос.

Одна из многих доходных добывающих колоний вдоль Пояса Адрона в секторе Редуктус сегментума Темпестус, Стратос был очень ценен для Империума за океанические минералы и регулярную десятину в виде призывников в Имперскую Гвардию. Спасение Стратоса и освобождение его жителей от наседавших кровожадных врагов было делом первостепенной важности.

За несколько часов до выхода на орбиту, Ко'тан Кадай определил шесть отделений, включая свою «Адскую Стражу», на роль оперативной группы, которая должна будет высадиться на Стратос и остановить анархию. Как диктовала Прометеева вера, все идущие в битву Саламандры должны были сначала очиститься огнем и пройти длительную медитацию, чтобы сконцентрировать разум на вере в собственные силы и внутреннем духе.

Никого, кроме Дак'ира, не беспокоили подобные приготовления.

Подобное не могло пройти незамечено.

— Мой повелитель? — спросил глубокий зычный голос.

Дак'ир посмотрел в направлении, откуда донеслись слова, и увидел закутанную фигуру Цека. Его жрец-клеймовщик был облачен в зеленые одеяния со знаком ордена — рычащей головы саламандры внутри кольца огня, — вышитым янтарной нитью на груди. Под служебной одеждой в мерцающем свете факела была едва видна полускрытая аугметика.

Палата была небольшой, но в ней было достаточно места для спутников Астартес.

— Готовы ли вы к почетному шрамированию, мой повелитель? — спросил Цек.

Дак'ир кивнул, все еще не отойдя от сновидения. Он увидел, как Цек достает прут, раскаленный добела в жаровне, на которой босиком стоял Дак'ир. Астартес едва ли испытывал боль от объятых огнем углей. Все, что выдавало его, были капли пота на лысине и ониксово-черном теле, на котором не было ничего, кроме набедренной племенной повязки.

Ритуал был частью учения Прометеева Культа, которому упорно следовали все воины Саламандр.

Когда Цек приложил раскаленный прут к голой коже Дак'ира, он принял принесенную им боль. Его пламенные глаза, подобные самым горячим углям, выразили одобрение. Сначала Цек выжег три полосы, а затем разделил их кругом. Отметины добавились ко многим другим, сделанными им и другими жрецами-клеймовщиками на теле Дак'ира раньше, уже зажившим и зарубцевавшимся, явив тем самым живую историю многих битв Саламандр. Каждая из них означала выигранное сражение и поверженного противника. Каждый воин Саламандр должен был быть отмечен почетным шрамом до начала боя и после, знаменуя победу.

Отметки Дак'ира обвивали его ноги, руку, часть туловища и спины. Они были замысловатыми, и с добавлением каждого нового шрама становились все более детализированными. На лице же подобные отметки мог носить только ветеран множества кампаний, Саламандра с многовековой службой.

Цек склонил голову и отступил в тень. Обетный сервитор поплелся по его следу на выгнутых назад металлических конечностях, согнувшись под тяжестью сплавленной со спиной огромной жаровни. Астартес потянулся и погрузил обе руки в железную кальдеру, зачерпывая пепел из сожженного вещества, скопившегося на краях.

Дак'ир размазал белый пепел по лицу и груди, рисуя Прометеевы символы молота и наковальни. Это были одни из важнейших изображений в Прометеевых верованиях, которые, как полагали, придавали выносливость и силу.

— В груди моей пламя Вулканово бьется… — нараспев произнес он, делая длинный взмах рукой, чтобы вытянуть рукоять молота.

— … Которым сокрушу я врагов Императора, — завершил другой голос, позволяя Дак'иру накрыть верхушку рукояти ладонью, образовывая тем самым навершие молота, прежде чем показаться.

Брат Фугис вступил в свет жаровни, громко лязгая при движении. Он уже был облачен в зеленые силовые доспехи, но без шлема. Его кроваво-красные глаза ярко пылали в полумраке. Как и подобает космическому десантнику его должности, правое плечо Фугиса было окрашено в пепельно-белый цвет апотекариев, хотя на левом располагался символ ордена — рычащая пламенно-оранжевая голова саламандры на угольно-черном поле, — как у остальных боевых братьев третьей роты.

Тонколицый и пугающий, некоторые в роте предполагали, что Фугису скорее бы подошла более духовная специальность, нежели искусство исцеления. Но, оказываясь перед апотекарием, никто не осмеливался высказывать подобные «предположения» вслух из-за боязни возмездия.

Дак'ир отреагировал на внезапное появление апотекария менее чем приветливо.