Аарон Дембски-Боуден - Блуждающая в Пустоте

— Заканчивай с этим, — сказал он, продолжая лицемерить с видом утомленного одолжения. Ему нужно собраться с мыслями. В лучшем случае, это ловушка. В худшем — колдовство, а вероятней всего — и то, и другое.

Нехорошо.

:ты ничего не помнишь, не так ли? Ты искал чистую войну. Достойную войну. Но тебе никогда не следовало возвращаться на восточную окраину. Другие ждут твоего возвращения, нося месть в своих сердцах.:  

Пророк оставался на месте, продолжая поглаживать крылатую рукоять меча. Восточная Окраина. Он не мог придумать, что бы могло заставить его вернуться туда.

— Я думаю, ты лжешь, падаль.

:зачем бы я стал лгать. Ты бежишь от Ока. Ты бежишь от эльдар. Ты бежишь от неминуемой судьбы, от рук ксеноведьм. А куда лучше бежать, как не на другой край галактики 

Возможно, в этом было зерно истины, но пророк не испытывал желания признавать это. Он хранил молчание.

:как долго ты ведешь эту войну, Талос?: 

Он тряхнул головой, чувствуя потребность сглотнуть

— Давно. Ересь была самым кровавым десятилетием. Затем Годы Набегов, когда мы называли домом Тсагуалсу. Два века горькой славы, пока Империум не пришел за нами.

:сколько прошло с тех пор, как мы оставили гниющий мир?: 

— Для Империума? — он сощурил глаза, — почти десять тысяч ле..

:нет. Сколько прошло времени для легионов предателей. Сколько прошло времени для тебя, Талос.: 

Он снова сглотнул, начиная осознавать, к чему клонился разговор. Варп лишал реальность всякого смысла, не оставив даже намёка о законах физики и течении времени. Великая Ересь была всего лишь несколько дней назад для одних предателей в Оке, а для некоторых прочих со времен этих событий минуло пятьдесят тысяч лет. Все, каждая душа, предавшая Императора в тот Золотой Век, по— разному вели счет времени за прошедшие годы.

— Прошло столетие, как мы покинули Тсагуалсу. — Меньше чем для многих, но больше чем для некоторых.

:столетие для тебя. Столетие для первого когтя. Получается, что тебе больше трехсот лет, пророк.: 

Талос кивнул, встретив взгляд пустых глазниц черепа.

— Около того.

:ты еще так молод для предателя. Так наивен. Но этого достаточно, чтобы ты успел выучить кое-какие уроки к настоящему времени. А ты все еще этого не сделал.: 

Пророк смотрел на изломанные кости, поверх которых накладывались буквы. Они нетерпеливо мерцали на ретинальном дисплее, будто ожидая ответа.

— Если ты считаешь, что мне не хватает знаний, призрак, так просвети меня, как сумеешь.

:почему ты сражаешься в этой войне?: 

— Ради мести, — фыркнул пророк.

:мести за что?: 

— За оскорбления, нанесенные нам

:о каких оскорблениях ты говоришь: 

Легионер поднялся на ноги, чувствуя как кожа шеи покрывается мурашками.

— Ты знаешь за какие. Тебе известно, почему Восьмой легион сражается.

:Восьмой легион не знает, почему он сражается. Ты ищешь оправдания напрасно растраченной ненависти длинною в жизнь. Легион сражается лишь потому, что ему доставляет удовольствие властвовать над слабыми душами.: 

— Чистейшей воды выдумка, — Талос рассмеялся, хотя смеяться ему хотелось менее всего. Он подумывал над тем, что бы расстрелять нелепо распятый скелет, однако сомнительно, что подобным актом злобы мог бы чего-то достичь. — Мы восстали, потому что должны были восстать. Пацифизм Империума был обречен на провал. Порядок можно установить, лишь держа души в страхе перед возмездием. Повиновение через страх. Мир через страх. Мы были оружием, в котором нуждалось человечество. И мы остаемся им и по сей день.

:легион никогда не сражался за подобные идеалы. Твое заблуждение никогда не было популярно в наших рядах. И оно исчезло, когда пришла истина. Ты цепляешься за свои иллюзии, потому что ненависть это все что у тебя осталось.: 

— Ненависть это все, что мне нужно, — он поднял болтер, целясь обоими стволами в сломанную грудную клетку. — Моя ненависть чиста. Мы заслуживаем отмщения империи, которая нас покинула. Мы были правы, наказывая те миры за их грехи, и грозили другим, если они нарушат наши законы. Повиновение. Через. Страх. Системы, приведенные нами к согласию..

:системы, приведенные нами к согласию, едва ли обитаемы. Мы превратили население в трепещущих зверьков, напрочь лишенных свободной воли. Живущих в страхе нарушить закон. Подобных хнычущим стадам людей, что обитают в трюмах наших кораблей сейчас. 

— Я уверен в том, что делал, — пророк отдавал себе отчет в своем сводящем с ума положении: он не мог прицеливаться дольше, не сделав выстрела, но он не хотел стрелять, поддавшись бесполезному гневу. — Я уверен в том, что делал.

:многие из наших братьев никогда и не думали о подобном. Ни для кого не секрет. Поэтому Кёрз и уничтожил Нострамо. Чтобы остановить приток яда в Восьмой легион. И поэтому мы были наказаны Империумом.: 

— Урок для Легиона, — Талос опустил оружие. — Примарх говорил эти слова много раз.

:мы стали тем, от чего предостерегали целые миры. Мы были убийцами и душегубами, какими они никогда не должны были быть. Вольные убивать по желанию и свободные от расплаты.: 

Последовала долгая пауза. Талос почувствовал как корабль вздрогнул в ответ на какую-то внешнюю пытку.

: кровь стыла в жилах во времена еще до того, как галактика воспылала огнем войны.: 

: реками крови истекали как грешники, так и невинные. Потому что мы были сильны, а они слабы.:

— Он ненавидел нас, это я знаю точно. Кёрз любил нас и ненавидел в равной степени.

Талос вернулся к своему трону, его голос смягчился размышлением. Мысли плясали и исчезали перед черными глазами, скрытыми за монохромными красными линзами его шлема.

Большая часть из этого была правдой, и это не было тайной для пророка. Кёрз уничтожил их родной мир меланхоличным приказом, стремясь положить конец притоку убийц и насильников, но было уже слишком поздно. Большую часть легиона уже составляли криминальные отбросы, от которых он хотел очистить человечество. Это не было ни секретом, ни откровением. Всего лишь позорной истиной.

Но у них все еще было право бороться. Усмирение превосходящей силой и вечное правление через страх. Это работало некоторое время. Мир в десятках систем был прекрасным зрелищем. Население едва осмеливалось поднимать восстание, когда с их глоток убирали ногу. В этих случаях это была ошибка угнетателей в проявлении слабости, а не угнетаемых в том, что они восставали. Человеческая природа предполагала сопротивление — за это нельзя ненавидеть сам вид.